ЧАСОВЫЕ РУССКОГО НЕБА

НОМЕР 16 (752) ОТ 16 АПРЕЛЯ 2008 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Владислав Шурыгин
ЧАСОВЫЕ РУССКОГО НЕБА

"МУШКЕТЁРЫ" ОТ ПВО
Дальний Восток для чужой разведки — не подарок. Лесов, сопок, урочищ и заросших речных долин здесь хватит, чтобы спрятать десяток армий любого состава.
Поэтому, когда мы свернули с шоссе и покатили по асфальтовой дороге к гарнизону зенитчиков, я с азартом всматривался в ещё неодетые листвой прозрачные перелески, пытаясь "обнаружить" позиции ракетчиков. Но только когда наша "Волга" остановилась перед воротами военного городка, мне удалось в глубине расположения разглядеть странные сооружения.
Высокие — метров по пять, бледно-голубые тубусы контейнеров издалека были чем-то похожи на колонны какого-то античного храма, непонятно как затерявшегося среди местных лесов.
И только когда после проверки документов и встречи сопровождающего офицера мы подошли к этим "колоннам" ближе, я разглядел исполинские зелёно-пятнистые туши тягачей, спрятавшиеся в густом подлеске. Между крон сосен с горба ещё одного тягача к небу утянулся тяжёлый пилон, на вершине которого чем-то похожий на голову дракона локатор. Это была позиция зенитно-ракетного дивизиона, известного на весь мир комплекса С-300…
Командир дивизиона С-300 гвардии подполковник Валерий Фридрих выправкой и какой-то "пружинистостью" больше похож на спецназовца или разведчика. Лёгок, стремителен. Гусарская щёточка рыжих усов, цепкий взгляд…
— Больше всего запомнились стрельбы. Весной прошлого года полк погрузился в эшелон и убыл на полигон под Читу. Там выгрузились и своим ходом выполнили сто пятидесяти-километровый марш. Всё по-боевому. Дивизион — двенадцать единиц. "Эрпээн", три пусковых, "топик", дизеля и всё остальное хозяйство. Никто не отстал, не вышел из строя. Прибыли на точку, развернулись, "привязались" к местности и изготовились к стрельбе. А потом начались учения. Конечно, главный их этап — стрельба. Мишеней было несколько. Самые трудные "Коршун" и "Стриж" — это модификации ракет С-75, которые имитируют баллистические боеголовки ракет. Их скорость на конечном участке траектории составляет почти три "маха" — три скорости звука — 1000 метров в секунду. Стрелять по ним очень трудно, но и очень интересно. Азарт этих поединков захватывает. Бой дивизиона с такой мишенью чем-то напоминает схватку фехтовальщиков — нужно как можно раньше обнаружить мишень и мгновенно нанести удар. Весь бой укладывается буквально в несколько секунд, которые пробегают от момента обнаружения цели до пуска и уничтожения цели. Тут всё напряжено, всё сжато в кулак. Чуть замешкаешься, и всё — опоздал. Мишень упала. Но мы сбили все.
После такой стрельбы вылезаешь из кабины мокрый, как после марш-броска. Зато и чувство гордости ни с чем не сравнимое. За своих ребят, за своё оружие, которое действительно позволяет на равных выходить против любого противника…
Вообще, С-300 потрясает своей футуристичностью. Он не похож ни на один из своих собратьев. Нет привычных "дачных" кабин-вагончиков, оплетённых кабелями, как парусник такелажем, стартовых позиций, пусковых установок с копьями ракет.
Вместо этого — почти космических очертаний пилоны антенн, какие-то "корабельные" кабины, складывающиеся до плоского блина башни, связки ракетных контейнеров, больше похожие на колонны древних храмов; и всё это на стальных хребтах громадных тягачей, чьи колёса почти в рост человека, а проходимость лучше, чем у самого современного внедорожника.
В С-300 была полностью реализована главная мечта теоретиков войск ПВО — дальность и мощь комплекса были соединены с мобильностью и автономностью. И это объединение боевых качеств стало решающим. Ведь все последние войны показали, что завоевание превосходства в воздухе является ключевой задачей, без решения которой не могут быть решены никакие другие задачи. И во всех прошедших за последние двадцать лет войнах первой целью ВВС США и НАТО являлась система ПВО противника. Её подавление было первой и ключевой задачей. И, к сожалению, стационарные системы шестидесятых годов против современных средств воздушного нападения оказались малоэффективны. Крылатые ракеты, высокоточное оружие в считанные часы уничтожали позиции ПВО и расчищали дорогу натовским эскадрильям к стратегическим целям.
Так было в Ливии, в Ираке, в Сербии…
Так было в ходе войн на Ближнем Востоке, где союзник США Израиль воевал с арабами.
Мобильность и маскировка стали сегодня главными свойствами, определяющими живучесть ПВО. Если объект неподвижен, если он не способен перемещаться и маскироваться — он будет уничтожен. И в этом пилоты НАТО преуспели. Их спутниковая и авиационная разведка задолго до начала боевых действий вскрывает военную и промышленную инфраструктуру противника, все данные много раз обрабатываются и перепроверяются, а затем заносятся в единую информационную сеть в качестве целей. И с началом войны вся воздушная мощь НАТО бросается на уничтожение системы ПВО.
Военная часть кампании против Югославии продолжалась 76 дней. За это время авиационная группировка в составе 1121 боевых, обеспечивающих и транспортных самолетов, с территории Италии ФРГ, Великобритании, Турции, Франции, Венгрии, а также с континентальной части США выполнила, по натовским данным, 35 тысяч, а по данным российского ГРУ, около 25 тысяч вылетов. Действия авиации также поддерживала военно-морская группировка в составе трех авианосцев, 6 ударных подводных лодок, 2 крейсеров, 7 эсминцев, 13 фрегатов.
По докладам НАТО, за 76 дней воздушной операции было уничтожено до 800 сербских танков — 60% всей численности, больше 100 самолетов — 70%, 90% сербского ПВО, полностью нарушено боевое управление и уничтожено более 20 тысяч солдат и офицеров.
Но после окончания войны выяснилось, что потери сербов в этой войне были в сводках НАТО неоправданно завышены. На самом деле за 76 дней бомбежек, а в некоторые дни количество самолетовылетов доходило до 1000, было уничтожено лишь 26 танков (причем в это число включены и подорвавшиеся на минах албанских боевиков), около 40 самолетов, 18 % комплексов ПВО и чуть более 500 солдат и офицеров армии и полиции.
"Ошибки" американской разведки в оценке сил сербов, оборонявших Косово, были столь велики, что стали темой целого внутреннего расследования. Так, вместо 300 сербских танков, "вскрытых" американской разведкой, из которых, по докладам той же "разведки", 200 было уничтожено, из Косово в полной исправности было выведено 480 (!!!) танков. А "уничтоженными" натовцы смогли обнаружить лишь 13…
Вместо 150 орудий сербы имели в Косово более 300 артсистем, вместо 100 тысяч человек личного состава у сербов было размещено на позициях более 250 тысяч человек. Можно только предположить, во что бы обошлись НАТО эти ошибки, решись оно на сухопутную операцию.
И всё же, оценивая эту войну, нужно отметить, что только маскировка позволила сербам избежать больших потерь. Но авиация НАТО господствовала в воздухе, ПВО Югославии была фактически подавлена, действуя лишь эпизодически из засад. Непрерывные воздушные бомбёжки в итоге сломили политическую волю сербского руководства, и оно запросило мира…
…С-300 в себе соединил всё самое передовое и современное. Дивизион в бою — это фактически полуавтоматический комплекс.
Поэтому неудивительно, что по итогам всех последних войн военные аналитики наперебой обсуждали альтернативные варианты боевых действий, если бы у защищающейся стороны "был С-300". Особенно эта тема была популярна применительно к Югославии…
И здесь необходимо честно сказать, что незадолго до войны 1999 года Россия открыла сербам свои арсеналы и предложила Югославии купить любое оружие. Но югославская сторона, по необъяснимым причинам, от этого предложения отказалась…
Воистину, С-300 — это оружие будущего. И хотя создан он был больше тридцати лет назад, но до сих пор его потенциал позволяет уверенно противостоять любому воздушному противнику. Сверхмобильный — а время развёртывания дивизиона в боевое положение составляет лишь пять минут, зенитно-ракетный комплекс С-300 делает почти бессмысленными усилия натовской разведки по вскрытию системы ПВО России. Он позволяет в угрожаемый период скрытно и быстро вывести дивизионы из мест постоянной дислокации, сосредоточить силы на угрожаемом направлении и уверенно парировать воздушные удары. А с появлением новейшей модификации С-400 американцы лишились даже такого своего преимущества, как неуязвимость своей системы ДРЛО "АВАКС", которая все последние десятилетия обеспечивала воздушное превосходство авиации НАТО и их союзников в локальных войнах. Все эти годы самолёты ДРЛО барражировали воздушное пространство, не входя в зону действия систем ПВО противника, обладая при этом превосходством по дальности обнаружения и сопровождения целей. Имея тем самым возможность безнаказанно наводить свои ударные группы как на воздушные цели противника, так и на объекты его ПВО.
Теперь же, с появлением у наших зенитчиков ракет большой дальности, районы патрулирования самолётов ДРЛО вынуждены быть оттянуты так далеко от наших границ, что это лишает авиацию НАТО былого превосходства в контроле воздушного пространства.
Проблема только в одном — пока все эти новейшие комплексы в войсках можно посчитать на пальцах одной руки…
…Подполковник Фридрих — "дальневосточник" со стажем. Выпускник ярославского зенитно-ракетного училища, он сразу после выпуска прибыл на самый край России, в Совгавань, где ему, отучившемуся на комплексе С-200, пришлось тут же переучиваться на С-300. Но недолго пришлось ему служить на берегу Охотского моря. Полк сократили. Тогда перед Фридрихом встал выбор — куда дальше? Многие тогда расставались с армией. Снимали погоны, искали лучшей доли на гражданке. Но Валерий для себя решил однозначно — он остаётся служить. Из Совгавани он был переведён под Хабаровск в гвардейский зенитно-ракетный полк, где прошёл путь от замкомандира стартовой батареи до командира дивизиона С-300…
— Конечно, сегодняшнюю ситуацию не сравнишь с тем, что было десять лет назад. Всё рассыпалось на глазах. Казалось, ещё чуть-чуть, и всё рухнет. Руки иногда опускались, когда видели, как относится правительство к армии. И задержки зарплат по три месяца были, и техника месяцами стояла без запчастей, и лампочки в казармы на свои деньги покупали. Всякое было. Армия эти страшные годы только на энтузиастах выстояла. На тех, кто службу действительно любил и без неё себя не мыслил. Хотя и ушло тоже очень много светлых голов.
Сейчас мы распрямились. Учения, стрельбы, боевое дежурство. Быт начал подтягиваться. Деньги на ремонт казармы и городка нашлись. Питаться солдаты стали лучше. Глядишь, и новую технику увидим. Главное только, чтобы тенденция эта не сломалась. Чтобы опять всё не утонуло в "реформах" до основания…
"…ДЕРЖИМ НЕБО В РУКАХ"
И снова наша "Волга" петляет по хабаровским дорогам. За очередным поворотом трасса начинает круто забираться на одну из сопок. После натужного подъёма, в который двигатель вложил все свои лошадиные силы, мы оказываемся на почти плоской, густо заросшей лесом вершине. Здесь, над Хабаровском, один из командных пунктов ПВО.
В покрытом плотным подлеском склоне сопки — бетонный квадрат входа. Его закрывает стальная герметичная "корабельная" дверь. По узкому бетонному тоннелю, рассеченному в нескольких местах такими же стальными дверьми, мы проходим внутрь и скоро оказываемся глубоко под землёй, в залитой светом неоновых ламп "пещере" командного пункта. После весеннего буйства звуков он почти сразу бьет по ушам какой-то "глухой" подземной тишиной и почти хирургической чистотой — кругом керамическая плитка, свежая краска, аскетичная строгость. Из просторного зала, который, видимо, служит местом сбора расчёта, в разные концы КП ведут двери. К одной из них мы и идём вместе с моим провожатым — начальником пресс-службы армии ПВО Сергеем Рощей. Заходим внутрь и оказываемся в самом "сердце" КП — зале боевого управления.
Своим устройством он чем-то странно напоминает кинотеатр. С одной стороны, как в кинотеатре, располагающиеся этажами "зрительские" ряды. Только их всего два и перед каждым такой же ряд столов. С другой стороны — громадный "экран" планшета. Сходство с кинотеатром дополняет приглушённый как перед началом фильма свет и мягко светящийся экран, испещренный какими-то символами и почти ацтекской графикой.
Для непосвящённого — это странная, лишённая смысла какофония линий, цифр, непонятных символов и обозначений. Но для специалиста это точная "он-лайн" картина воздушной обстановки над громадной территорией России. Верхний край планшета утягивается далеко на Север в сторону Тикси, южный край заканчивается глубоко в Китае. Восток упирается в очертания Камчатки, а запад тонет в глубине Сибири. Всё это зона ответственности хабаровской армии ВВС—ПВО.
Восемнадцать лет я не был на таком КП. Но после нескольких минут "слепоты" глаза вдруг начинают "читать" знакомые символы — узкий, ломаный серпантин воздушных трасс, густо сплетающийся над крупными городами, неровные, густо унизанные бусинками "отсечек" гирлянды "проводок" — сопровождаемых "глазами" КП самолётов. Фараоновские "картуши" идентификации — номер цели, скорость, высота. "Свои" самолёты начало с "ноль", нарушители режима с "единицы". Сейчас на планшете единиц нет…
За световым экраном планшета в полутьме движутся фигуры, похожие на персонажей театра теней. Это планшетисты. Те, кто наполняет планшет жизнью. Солдаты-"срочники" и женщины-контрактники. У каждого на голове наушники. По ним им передаётся информация. В руках главное его оружие — тряпка и специальный фломастер. В кармашке формы — трафарет "картуша". Работа планшетиста очень специфическая. Здесь нужны люди с особым типом координации. Мало того, что большую часть дежурной смены им приходится, как высотникам, проводить в полутьме на лесах — а верхний край планшета утягивается под самый потолок зала на высоте примерно четырёх метров, но кроме этого, им ещё необходимо переучить сознание на "зеркальное" письмо. Ведь все надписи наносятся с обратной стороны планшета и, следовательно, выполняются зеркально и по-восточному — справа налево…
Почти в центре верхнего ряда зала кресло оперативного дежурного. Рядом с ним ещё двое офицеров — старший помощник оперативного и помощник по группе контроля. За их спиной, в небольшом отсеке за столом с аппаратурой, две молодых женщины в камуфляже — связистки. В мирной обстановке — это весь расчёт КП.
Оперативный дежурный майор Олег Маркелов. По движениям, реакции, коротким точным ответам видно, что он настоящий "зубр" ПВО. И это действительно так. Военное училище Олег Владимирович закончил ещё в 1986 году в теперь уже зарубежном Вильнюсе. С тех пор военная судьба провела его почти по всему Дальнему Востоку. Служил в Комсомольске-на-Амуре, по побережью Охотского моря, и вот теперь здесь, в Хабаровске.
Пока в воздухе затишье, он неспешно рассказывает о службе.
— …Если раньше, когда отношения с Китаем были напряжёнными, у нас была тут одна из самых "горячих точек", то сейчас это, наверное, самое мирное место на всей карте России. С востока нас прикрывают камчатцы, с запада сибиряки. Перед нами только две тысячи километров границы с Китаем, но китайцы себя ведут исключительно корректно. За все последние годы ни одного серьёзного нарушения воздушной границы, ни одного пролёта разведчиков. Иногда, бывает, их лёгкие самолёты, патрулирующие леса, случайно "чиркают" границу, но никогда не входят в наше пространство. Даже когда их разведчики возвращаются с патрулирования в Китайском море, они никогда не приближаются к нашим границам ближе, чем на триста — четыреста километров. Вообще они стараются себя никак не обозначать. В нашу сторону никаких действий не производить, а ведь у них с их стороны границы здесь развёрнуто сил примерно на порядок больше чем у нас — три бригады ПВО и больше семисот самолётов. Но видно, что китайцы дорожат добрососедством. Если идёт "транзитник" из Китая через нас — они его нам передают задолго до подлёта. Видимо, по их доктрине, у Китая сейчас другой вероятный противник, и в этом случае Россию нужно сохранить, как хорошего союзника…
Коротко тренькает вызов. Маркелов подносит микрофон к губам:
— Отвечаю!
— …Откуда?
— Из Комсомольска на Хабаровск.
— Это ан двадцать четвёртый?
— Да.
— Принял…
— …Работа на КП специфическая. Обстановка может меняться буквально за минуты. То в зоне ответственности всего пара самолётов. А через пять минут их уже четырнадцать, а ещё через десять уже двадцать пять. Особенно напряжённо бывает летом, в сезон циклонов. В грозы, а они здесь очень сильные, диспетчеры стараются рейсовые самолёты обвести вокруг фронтов, и тогда в воздухе начинается такой хаос и столпотворение, что только успевай разворачиваться. Самолёты идут вне трасс, уходят к границе, расходятся на минимальных расстояниях. Тогда уже все, что называется, стоят по местам. Наша задача — контроль воздушного пространства, проводка самолётов. Фактически мы здесь единственная система, способная это делать. Держим, можно сказать, всё дальневосточное небо в своих руках.
После провала 90-х система контроля за воздушным пространством только начала восстанавливаться. И если по границе с Китаем мы теперь держим сплошное радиолокационное поле, то на севере в нём ещё зияют такие дыры, что там можно часами лететь и не быть никем обнаруженным. Ещё в районе Камчатки поле есть, а потом по северу почти до самого Урала — дыра. Все радиолокационные роты ещё в начале девяностых были отсюда убраны. Чтобы теперь эту дыру закрыть, нужны громадные средства. И во все провозглашённые реформы я лично поверю, лишь когда увижу эту дыру закрытой…
Москва — Хабаровск — Москва