Душное, невыносимое положение, сложившееся в области культуры и искусства, требует объяснения. Возможно, дело всё в том, что XX век безвозвратно канул, а настоящий, некалендарный XXI — для России еще не наступил. Несмотря на видимую стабильность и предсказуемость власти, ожидание каких-то мощных сдвигов пронизывает всё общество. И такого рода ожидания — вообще внимательные взгляды — направлены в зыбкую область идей и форм, определяющих нашу жизнь.
Газета "Завтра" в 90-е годы вела жестокую войну на информационном фронте, разделяя мир политики и культуры на две части. Безоговорочная поддержка "своих" и бескомпромиссная борьба с "чужими" — таков был наш принцип. Путинизм смешал все карты. Критерий оппозиционности оккупационному режиму уже не работал. Но иных критериев так и не возникло. Пульс культуры — не прощупывался.
Естественное стремление к респектабельности, успокоенности и обустройству не является нашей врожденной чертой. Мы, как и прежде, всеми способами будем рваться вперед. Из раскисшей трясины настоящего — в новое пространство грядущей русской эры.
Статьей философа и музыканта Михаила Рябинина мы начинаем отчет в наших поисках.
Отдел культуры "Завтра"
Искусство, собственность сапиенса, — одно из направлений работы коллективного разума. Условными задачами художника являются, и фиксирование с помощью подручных средств неких эмоционально значимых моментов с целью сознательного или неосознанного предложения соплеменникам вместе разобраться в их загадочной, странной сути, и придание осмысленной красоты окружающему пространству, — поддержка постоянной гармонической взаимосвязи между человеком и Творцом. Инструментарий здесь не столь важен. Когда-то скульпторы лепили из глины, по мере развития цивилизации появилась возможность фиксировать образы и символы методом "высекания из камня". Металлообработка дала новые возможности. В современных инсталляциях используется пластик, оргстекло, резина. Но это совсем не значит, что глина стала хуже. В целом природа означенного выше конфликта заключается в освоении либо неприятии новых методик, техник, подходов. И в путанице терминов. Согласитесь, что причины для противоречий аховые.
Сидел перед чистым вордовским "листом" и, как обычно, не знал, с чего начать. В памяти всплыла брошюрка, купленная лет десять назад в церкви. В ней рассказывалось о споре лектора-атеиста из общества "Знание" с пасечником на тему сотворения мира. Столичный лектор, адепт теории "большого взрыва", попал впросак, не сумев внятно ответить на вопрос необразованного колхозника: кто научил пчелу делать мед? И не просто делать, но в процессе разбавлять его водой в точной и постоянной пропорции, чтобы получался именно съедобный мед. По факту: ученые знают химическую формулу меда, известны все его составляющие и технология производства, но делать мед люди все равно не умеют. Пчела в этом деле искуснее.
В стремлении разобраться, что собой представляет современное искусство, следует четко понимать о какой сложной составляющей человеческого естества идет речь. Букв не хватит. Наиболее отчетливо в медиа-реальности озвучена тема конфликта современного искусства с традиционным, официальным, или "раскрученным".
Россия творческая — часть европейской системы просвещения. Да и внешне мы все-таки европейцы, а не азиаты и не африканцы. И в любом случае нам (в подавляющем большинстве) уютнее в среде белых людей, хотя бы потому, что мы в ней "свои" по определению. И беды у нас, по большому счету, общие.
В силу исторического промысла, российская философская школа долго была сосредоточена вокруг христианского богословия, для которого вопросы материального бытия мелковаты (Такой перекос привел к известным событиям почти вековой давности, но это совсем другая тема). Поэтому в рассуждениях о рациональном мы вынужденно оперируем наличными разработками европейской философии, психологии и социологии.
На рубеже XVII-XVIII веков английский философ Джон Локк предложил теорию преобразования простых идей в сложные. Первичный материал для деятельности мозга — простые идеи — формируется на основе ощущений (зрение, слух, движение, чувства протяженности, пространства), рефлексов (восприятие, воля), и их "химической реакции" (удовольствия, печаль, могущество, существование). При восприятии простых идей душа пассивна и "подключается" к процессу на этапе их преобразования в сложные методами соединения, сопоставления и абстрагирования. Сложные идеи Локк формально делит на идеи субстанции (представляемое существенно), идеи модуса (конструктивно, но несущественно) и идеи отношения, или сравнения. Таким образом, познание — это анализ соответствия или несоответствия нескольких идей. Человеческий разум имеет пределы, и понять бесконечность и вечность мы не в состоянии, как и понять реальную сущность вещей, а только номинальную.
В заочный спор с Локком вступил Готфрид Лейбниц. Он первым из мирских философов говорит о том, что впоследствии приведет Юнга к теории "коллективного бессознательного": уже при рождении в душе заложены основы разума, на которых строится дальнейшая взаимосвязь между вещами, познаваемыми человеком. "Предрасположение, задаток, преформация, которая определяет нашу душу, и благодаря которой эти истины могут быть извлечены из нее". И доказывает это таким, например, рациональным врожденным свойством, как желание искать радости и избегать печали. Лейбниц выступает против номиналистического понимания мира. "Самые незначительные различия остаются нами незамеченными", а пространство и время нуждаются в самоопределении с помощью содержащихся в них вещей.
Примерно так дозревал в Европе трагический дуализм восприятия мира: плюс—минус, материализм— идеализм, социализм—капитализм. Ощущение недосказанности, какой-то недостаточности, неточности обильно удобряет почву, на которой произрастают произведения искусства. При всем великолепии достижений науки, ответов на "вечные" вопросы она дать не в состоянии. Существует слишком много предметов, сущностей и событий, неподвластных как эмпирическому, так и философскому осмыслению, — расположенных за пределами уравнений и анализа. Искусство — поиск других, точных в определениях и оценках способов познавания. Дерзкая попытка человека овладеть новозаветным языком сверхсимволизма, на котором с ним заговорил Бог (и, вслед за ним, дьявол). И быть услышанным. Правильная постановка вопроса, иногда намного важнее ответа на него.
Но "это — лирика". Сегодня современное искусство стало оплотом организационного оружия. С его помощью одни народы навязывают другим свое мировоззрение и привычки, одни культуры уничтожают другие. Сомнительные ценности навязываются целым государствам с целью разложить их вековые устои, расслабить и — беспомощных — завоевать без войны. Современные сиренки, чьим подиумом стал экран кинотеатра, телевизора и монитора, вряд ли парализуют волю героического Одиссея, но простых Иванов с Мыколами, Джонами и Тенгизами гипнотизируют с поразительной легкостью. "Искусность" в подходе заменила "искушение".
И не надо ссылаться только "на тлетворное влияние Запада". Я хорошо помню, как меня в детстве заставляли петь тупые песни Аллы Пугачевой на уроках пения, читать безумные речевки, ходить на мертвые выставки в краеведческий музей. Консервативным риторикам из "партий власти" хочется напомнить: не мое поколение (мне 39 лет) променяло Симонова, Шостаковича и "Добровольцев", на Джо Дассена, Резника и "Пиратов 20-го века". Не мы уничтожили великую страну в обмен на жвачку, битлов и джинсу. Не мы молились на ковбоев и жгли партбилеты. Нам пришлось просто выживать в бандитских разборках 90-х, вдыхая пары водки "Распутин" и "ликера Аморетто", питаться химической лапшой быстрого приготовления, самообразовываться. Потому что наши "старшие товарищи" и педагоги, ставшие вдруг ренегатами и отступниками, растранжирили наше уважение. Мы, абсолютно беззащитные, приняли на себя всю мощь психотропного удара и мы — потерянное поколение — до сих пор, независимо от социального статуса, мечемся в поисках собственной идентичности. Не в Западе дело. Ключевое внутриевропейское противоречие сформулировано в Символе Веры и является следствием церковного раскола (условно: конфликт стигмат и сердца ран), породившего перстово-протестное эрзац-христианство, промышленный атеизм, холодную войну и культ телесного. Только западные европейцы, как и американцы, в отличие от нас подтвердили идеологию делом: созданием компьютеров, автомобилей, телефонов, одежды, парфюма и т.д.
Если рассуждать о базисе возможного "прорыва" в искусстве, то первое, что приходит на ум — экономическая платформа и новая идеология, оставляющая, среди прочего, право на подвиг, на личную жертву. Надо менять систему художественных координат — взглянуть вокруг по-другому. На роль современного героя претендуют не только рядовой Райан, но и рядовой Евгений Родионов. Недавно на Сахалине, во время землетрясения, женщина-педагог вернулась в рушащееся здание школы за детьми, спасла их, а сама — погибла. Чем не сюжет для фильма? Настоящий героизм.
Надо восстанавливать госзаказ и госдотации. И ставить госзадачи — сложные и дерзновенные: освоение соседних планет, энергетическая революция, создание независимых информационных ресурсов (параллельный интернет, например). Дизайнеры, фотографы, музыканты, сочинители обрабатывают рынок неприхотливой рекламы, так как многоуровневая систематизация искусства — непосильное дело для нашего уштампованного и закомплексованного бизнес-сообщества. Создавать надо — голимая эксплуатация советских наработок здесь не пройдет. Более-менее соответствует запросам времени только литература, благодаря традиции. В остальном ситуация настолько запущена, что без государственного волеизъявления она не изменится. Люди "затюканы" — объективно выгоднее и проще копировать, чем что-то делать самому. Следует спровоцировать здоровую наглость в обществе. Экономическое обоснование надо искать не в "развитых" странах. Качественную кинопродукцию, предлагающую, например, антибуржуазный взгляд на героизм, можно экспортировать в Сирию, Иорданию, Индию, Китай, Бразилию, Венесуэлу, на Кубу, в Африку. Не мы одни устали от шлюх, копов, покойников и эльфов.
Самое интересное, что от России именно этого и ждут. Раньше был диалог культур, сегодня — монолог. А ведь равноправных участников человеческого общежития давно больше двух. Арабский мир в последнее время настолько скомпрометирован мировыми СМИ и кинематографом, что мы уже позабыли, кто придумал математику, и что после прочтения сказок "Тысяча и одной ночи" иногда возникает ощущение, будто с Богом поговорил. Почему бы не предложить миру уважительный и глубокий взгляд на эту, по-своему прекрасную, цивилизацию? Да и судить об Индии по фильмам типа "Зита и Гита" — то же самое, что делать выводы о русской культуре на основе "Человека с бульвара Капуцинов". На постсоветском пространстве тоже с удовольствием будут прокатывать наши фильмы, но при важном условии — что это не подделки. Иракское ополчение, югославская война — и там есть свои герои. Надо создавать свою модель глобального мироустройства и альтернативные стандарты исторического анализа.
Надеюсь, эта тема будет иметь продолжение. В одной статье невозможно написать обо всем — тут нужен коллективный мозговой штурм. Нам необходима мощная оппозиция социалистического толка. Не такая, которая говорит власти: наворовали, дайте другим наворовать. А такая, которая предлагает действительно дельные вещи. Пример: подали заявку на олимпиаду. Хорошо. Столько-то миллиардов вложений, власть обещает экономический рывок. Оппозиция на это: а может, на средства Стабфонда, построим транзитную автотрассу Санкт-Петербург—Владивосток за пятилетку? Тоже рывок — заказ для всей страны. И публикует обсчитанный бизнес-план с учетом всего: веток в Европу, на север, в Среднюю Азию и Китай, заправок, гостиниц, современных центров связи, филиалов банков. Такая оппозиция мобилизует власть и поможет ей, такая оппозиция сможет "взять под крыло" современное искусство, как это делают демократы в Америке.
"Ибо задачи, которые ставят перед человеческим восприятием переломные исторические эпохи, не могут быть решены на пути чистой оптики, т.е. созерцания. С ними можно справиться постепенно, опираясь на тактильное восприятие, через привыкание. Привыкнуть может и несобранный. Более того: способность решения некоторых задач в расслабленном состоянии как раз и доказывает, что их решение стало привычкой" (Вальтер Беньямин).
