«И ВРЕМЯ МСТИТЬ…»

НОМЕР 1 (737) ОТ 2 ЯНВАРЯ 2008 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Борис Олейник
«И ВРЕМЯ МСТИТЬ…»
По страницам новой книги «В замкнутом круге. Из оккупационной тетради»
Так уж сложилось, что в "Завтра" сама собою возникла традиция публиковать в одном из первых номеров каждого года новые произведения Бориса Ильича Олейника. Выдающийся поэт нашего времени, Герой Украины, верный, испытанный друг России, он постоянно поддерживает с нами творческие и товарищеские связи, присылает новые произведения, всегда созвучные своей тематикой и философской направленностью позициям и духу нашей газеты. Мы первыми напечатали перевод его знаменитой поэмы "Трубит Трубеж!", публиковали большие подборки стихов, составивших впоследствии книгу "Тайная вечеря", которая вышла на русском языке в Москве и была отмечена Международной премией имени М.А.Шолохова. А недавно поэт подарил редакции еще один новый сборник — "В замкнутом круге. Из оккупационной тетради", часть рукописи которого — поэму, посвященную И.В.Сталину — мы также напечатали около года назад на своих страницах. В сегодняшнем номере вниманию читателей предлагаются переводы еще нескольких стихотворений из этой остроактуальной книги Бориса Олейника, пронзённой чувством любви и боли к родной земле.
ПРИШЛЫЕ
Пришли.
Расселись, вытеснив хозяев,
До нитки обобрали, как всегда.
А к ним уже спешат, как в те года,
Наняться поскорее в полицаи
Завзятых землячков моих стада.
Ещё и комендант дела не принял,
Но партизаны — сон то или явь? —
Увидят в телеграфной крестовине
Такое, что… не к ночи, Бог избавь.
…Пришли.
Не пулемётные пикеты
Расставили — а местных взяли в штат.
И ты гляди: ещё не пели третьи,
А в нацколоннах радостно поэты
Уже новейший славят каганат.
Всё это — не впервой, как говорится.
Лишь в те часы под вспышки канонад
Везли наш чернозём в их фатерланд,
А эти похотливые ордынцы
Вывозят наших — как товар! — девчат.
Всё это — не впервой…
Не всё, миряне!
Тогда под оккупантами дотла
Земля горела — магмою в вулкане,
Теперь же — только пепел и зола.
Да-да, не всё!
Среди золы-трухи
Огонь под спудом умер весь едва ли.
Эй, кузнецы, раздуйте-ка мехи:
Давно мечей вы что-то не ковали!
Всевышний, что в ладонях свет несёт,
Простит и труса, если даже тот
Пред оккупантом гнул в поклоне спину,
Но не простит он на века вперёд
Поэта, что безмолвен в ту годину,
Когда тайком на смерть ведут народ.
***
День был убит прицельно.
Бросила киллер-ночь
С меткостью стопроцентной
Месяца гнутый нож.
Кровью залился запад.
Был ли свидетель там?
Сжался в комочек заяц,
Замер сорочий гам.
В гнёзда, в дупло, в трясину
Каждый забился птах.
Вечный испуг осины
Скрылся в её ветвях.
Бросил в сердцах укор им
Следователь-рассвет:
Все пропадёте скоро —
Что же и звука нет?!
Уж из-под старой акации
— Тс-с, — прошипел. — Оккупация.
***
Границы пали.
Свой устав "неверным"
Несёт по свету новая орда.
И сжались люди, словно в сорок первом,
Предчувствуя, что близится беда.
Ещё вчера на дружбу и на братство
Для всех открытый, с кем судьба свела, —
Сейчас народ так тягостно напрягся,
Как будто пулю ждёт из-за угла.
И отчуждённо затаившись в мыслях,
Самих себя страшиться все должны,
И что-то мрачно в воздухе повисло,
Как будто приближается убийство,
Но вот с какой — не знаем — стороны?
Чуть громыхнуло — холод сердце сжал,
А после сталью клацнуло зубато,
Так, вроде кто-то полный диск вогнал
В голодную утробу автомата.
Наполнил ночь тяжёлый, хмурый топот.
Проехал катафалк… собрать гробы.
И всё растёт из Берестечка рокот
Архангельской всеслышимой трубы.
Гул сотрясает землю так огромно,
Аж кулаками впору лбы крестить.
И шевеленье в партизанских схронах.
И время мстить…
ДАВАЙТЕ, ДЕТИ!
Простите уж, сограждане! Но стыдно
Народом величаться под хмельком,
Коль мы и днесь не выбрались из быдла,
А знак раба сотрёшь ли рушником?
В холопскую привычно стали позу,
Пред сапогом чужим клонясь сполна,
Да всё-то льём по запорожцам слёзы,
Святые оскверняя имена.
Соборную по новой сдав уродам,
Вопим с телеканалов и газет,
Что это, мол, и есть сама свобода
И незалэжный суверенитет.
Кому, родные, брешем, будто сводни?!
Да нам в глаза смеётся детвора:
"Уж коль, отцы, сие для вас — свобода,
Нам из-под стрех кой-что достать пора!"
Давайте, дети!
По-козацки вмажьте,
Чтоб содрогнулись сёла, города!
И не кляните нас — не стоит даже,
Чтоб вы о нас поганили уста.
Мы с гетьманами этой стыдобы
Себя уже приговорили сами:
Стереть свои могилы с именами,
Чтоб и не знать вам, где лежат рабы.
Спешите, дети!
Вам лишь власть дана
Спасти нас там, где нет за краем дна…
ГРЯДЁТ!
Суровый Ангел с горних небосводов
Гремит на впавших в сатанинский смрад:
— Вы продали нечистым Гроб Господень,
Взвалив свой грех на неповинных чад.
Они ещё припомнят в день расплаты,
Как правду вы смогли перемолоть.
И явится воздать вам Тот, распятый,
Кому вы гвозди загоняли в плоть.
Вселенский грех на вас, сынов гиены,
Упал, когда, скрывая подлый страх,
Вы тернии цепляли впопыхах
На лоб Его, уже окровавленный,
У Матери несчастной на глазах!
…Ужель доныне мы понять не в силе,
Что нам закрыли наглухо уста
Потомки тех, что гвозди подносили
Убийцам, распинающим Христа?!
Отверзните глаза на небосвод!
Там Божья Длань шлёт знак живым и павшим:
Пора больших надежд — она грядёт.
Начало есть: повесился предавший.
***
Так славно начинал! Толпа его с поклоном
Просила: — Не стыдись, нам становись на плечи,
Чтоб с высоты такой увидеть всё далече.
Но не забудь сказать: что ж там, за небосклоном?
Стоял на их плечах. Потом на шеи сел им,
Забыв, кто поднимал и для какого дела.
Они ж, как гурт овец, покорно сбившись вместе,
С вершины от него всё ждут хорошей вести…
НЕ ЗАБУДЬ!
На майдане, осквернённом ложью,
Патриот рыдает битый час:
"И кому ж ты, Президент вельможный,
Вместе с Украиной отдал нас?!
Мы ж тебя всего облобызали,
Ты ведь стал почти иконой нам!
Нас же, как снопы, теперь связали
И спокойно сдали чужакам".
Президент на то ответил речью
Протокольной: "Бросьте словеса!
Сдал не я, а сами вы за гречку
Сплавили злодеям голоса".
Ну и как, народ: оригинален
Спич от Президента всей толпе?
Думай, думай…
Я же, между нами,
Горестно сказать хочу тебе:
Если ты стократно в ту же яму
Сам себя загнал без сторожей,
То, быть может, лишь такого срама
Только и достоин ты уже,
Попривыкший у торгашьей "знати"
В найме испокон веков служить?
Значит, и нишкни отныне в хате
Да язык на бантик завяжи.
А когда решишься стать народом,
А не козачком у чужака,
Доведётся вновь в Яру Холодном
Выкликать на круг Железняка.
Но не жди, что снова дети в Крутах
Вместо нас свинцу подставят грудь.
Не лукавь: уже туда везут их.
Так вставай…
Да вилы ж не забудь!
ПЛАЧ ПО НЕПОХОРОНЕННЫМ
— За что ж мы полегли на бранном поле этом? —
Глазницы черепов уставились в зенит.
Качнулся чуть ковыль, не знающий ответа,
И снова — тишина, чьей тяжести гранит
Могильною плитой лёг на лишённый славы,
Не преданный земле, войны и глада тлен.
А полночью глухой — забытым всем взамен
Приходят тени их как тяжкий грех державы,
Что и до сей поры не поднялась с колен.
Куда ж ты вновь спешишь, не схоронив героев?
Европу так привлёк простор твоих хлебов,
А всё ж боится нас, как лютых градобоев,
И в ужасе дрожит от смеха черепов.
Нет, Украина, стой! В земле родной, под звоны,
Достойно упокой весь люд безвинный тот.
И каждого отпой по предковым законам.
И стань Державою!.. Европа подождёт.
ФРАГМЕНТ ИЗ СОВРЕМЕННОГО БЫТИЯ
О Господи! Ну дай же им наконец,
по горло насладиться т.н.
Свободой слова!
Свобода, естественно, позволяет
обходиться без знаков препинания —
особенно, когда не знаешь,
где их… приткнуть.
У них это считается модерном,
который начинается
с драных джинсов —
как можно ближе к ширинке.
Хотя этой "моде",
слизанной с ковбоев, —
за столетие, если не больше.
А поскольку хуторяне, обезьянничая,
никогда не знают меры,
то к копиям с американского
добавляется
доморощенная немытость:
потому от иных модернистов несёт
застоялым потом, а то и мочой.
На своих, прошу простить, импрезах
соревнуются, кто раскованней:
одни читают свои поэзии
с голым пузом,
другие — похаживая вверх ногами,
третьи возлежат
в позах римских сенаторов.
Ещё кто-то сидит развалясь,
держа на коленях
своих коллег-поэтессок,
механически разминая им пазуху.
Поэтесски при этом
лениво и отстранённо
чавкают жвачкой.
Так они — на их взгляд —
Эпатируют филистерскую публику.
Интересно, хоть догадываются ли,
что скоро
не будет кого эпатировать,
поскольку конвейер смерти в Украине
работает в форс-мажоре:
ежегодно
где-то полмиллиона аборигенов,
так и не прочитав
ультрасуперновых,
уходят на тот свет.
…Любопытно, о чём они думают?
Да и думают ли вообще?
Ну, это уже и впрямь
вопрос не по адресу.
…Постой: о свободе же совести
чуть не забыли.
Когда же спросили, как насчёт этого,
долго допытывались один у другого:
"Что он сказал? Совесть? Не понял".
— Да пашоол ты! —
отрезала, наконец,
накуренная поэтесска,
указав ещё и адрес из трёх букв,
чтобы не заблудился.
Да, так о чём они думают?
Ну, наверное,
как все стихоплёты, о том,
что их имён не забудут потомки.
…Но утром, после импрезы,
никак не могут вспомнить и сами
хоть одно имя:
кто же и что тут вчера читал?..
***
Мать пришла повстречаться с Сыном.
Видит… — Господи! — Сына нет.
Журавли над ней голосили…
Кто-то рядом, преклонных лет,
Прибирал могилку. — Не видели?.. —
И замолкла, не продолжая.
— Видел: крепких парней с водителем.
Краном памятник погружали.
А куда увезли — не знаю…
Как сказали недавно мне,
У сегодняшних негодяев
Очень бронза в большой цене.
Подкосились после ответа
Ноги. Боль полоснула плетью…
Отмечали Праздник Победы
В третьем тысячелетьи…
ДУЭЛЬ
Они стоят,
две рати в поле Веры:
Свет Господа —
и мрак, где трижды "шесть".
И царств меж ними,
и людей — без меры,
Юдоль земли и неба благовест.
И на весах, соперничая в силе,
Две чаши в равновесии застыли.
Что в левой чаше —
все богатства света,
Весь шабаш ведьм,
разгульной плоти стон.
Что в правой чаше —
Нового Завета
Высокий дух апостольских времён.
И лишь потянет
к темноте бездонной
Та чаша, где приданное мамоны, —
Одесная неведомым секретом
Вновь установит
равновесье это.
И до Суда тот лад
попыткам бесов
Не изменить без Божьего перста.
Ведь даже гвоздь
с Христового Креста
Всё золото мамоны — перевесит.
ГДЕ Ж ТЫ, ХМЕЛЕ?
Туча зло сползает за Борисполь,
Глушь и мгла ложатся на лиман…
Где ж ты, Хмеле, где ты забурился,
Богом нам ниспосланный Богдан?
То ль в загул по-молодецки вышел,
То ль залез по старости на печь, —
Отзовись, пока мы что-то слышим
И пока не потеряли речь.
Наши души грешные опутал
Кредиторов беспощадный клан.
Кто, Богдан, ворочает валютой,
Тот сегодня в Украине пан.
Дышит жутью адского несчастья
Туча та — она уже вблизи…
Эй, скорее, гетман, возвращайся,
Гром пока нам дух не поразил!
Вон уже высокие вельможи,
Честь и вклады сбагрив за кордон,
Намекают прямо: "А быть может,
Так и суждено нам испокон?"
Киев саранчою разнолицей
Весь обложен с четырех сторон.
Коль сдадим, Зиновий, и столицу, —
Кто ж ударит поминальный звон?
Ну, а мы все громче: "Ще не вмерла…" —
Запеваем, отгоняя страх,
И опять восходим на Говерлу
Всем собором, стискивая флаг.
Но пока вселяет веру в нас он,
Глянуть вверх мешает суета:
А не поменялись ли тем часом
На державном знамени цвета?
Эй, вернись, Богдан, пока чуть ясен
Свет — ведь не идет из головы
Что-то там насчет варшавской грязи,
Что-то там о мусоре Москвы.
Но Варшава прибралась по-новой,
И Москва подчищена зело…
Приходи ж, пока нас, непутевых,
Под кого-то вновь не занесло,
Чтоб потом, рыдая виновато,
Шли мы пеплом темя посыпать,
Мол, очередные супостаты
Запрягают нас в ярмо опять.
Морок тучи тяжко опустился,
Глушь и мгла упали на лиман…
Где ж ты, Хмеле, так запропастился,
Богом нам ниспосланный Богдан?!
ПРЕДЧУВСТВИЕ
"Немец скажет: "Вы моголы".
"Моголы! Моголы!"
Т.Г. Шевченко
Стопы железной поступь вам слышна?
Из преисподней вышел шестипалый.
За ним чернеет, словно от напалма,
Степь, что кипеньем серы сожжена.
А виден вам сталистых молний штрих,
Что обгоняет грома колесницу?
То сходит с высоты Архистратиг,
На меч спокойно возложив десницу.
Меж ними расстояния лимит
Сошёл на нет. Обратно не отступишь.
Вы слышите, моголы: всё гремит,
И середину выбора не купишь!
Предчувствуя вселенский катаклизм,
Притихли птицы, обомлели звери.
Ступает он, и тень спадает ниц
На землю, осквернённую безверьем.
Наперерез ему Архистратиг
С мечом на землю сходит знаком кары.
Весь мир в испуге бел, как снег, и тих
От ожиданья первого удара.
И лишь моголы, сдинувши столы,
Гопак танцуют новым украинцам,
Не слыша гула тяжкой той стопы,
Не видя в небесах знамений-блицев.
Да клан рапсодов, гениев на миг,
(Их грамоте б учить, да бесполезно),
Увлёкшись похвальбой себя самих,
Не чувствует, как дьявол возле них
Уперся в землю той стопой железной.
…Последний шанс нам выпал, вопреки
Привычке приседать: подняться вместе
И вспомнить, что мы были козаки!
И хоть бы во Втором из двух Пришествий
Пред Господом предстать сынами чести,
Явиться украинцами таки!
Перевёл с украинского Евгений Нефёдов