НОМЕР 47 (731) ОТ 21 НОЯБРЯ 2007 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Евгений Маликов
ПОКАЗАНИЯ ПОТЕРПЕВШИХ
Россия в фотографиях 1900-1917 гг. на «Винзаводе»
Это было время стремительных перемен и неторопливых наблюдателей. Наряду со "штатными" ситуациями вроде русско-япон- ской или русско-германской войн страну поразили две революции, взяться которым, казалось, было неоткуда. Кажется, восприятие истории продолжало существовать инерцией, воспитанной духом прошлого царствования. Эпохи Царя-гиганта, сама фигура которого свидетельствовала о порядке и мощи. В общем, стабильность, благополучие, "Русские сезоны" в Париже... Россия сильна и "в области балета впереди планеты всей". Вот только ворочается глухо безъязыкая улица, выплескивает энергии "земля", народ то манифестирует себя в лексике бомбометания, то фасцинирует вспышками барских поместий.
Русь коренная пытается наладить диалог с "Другой Россией" — и стиль высказываний выбирает резкий. Миллионоустно говорит с миром Русская История. Несбивчивым монологом, торопливым и невнятным, пытается донести до Царя она весть о себе. Просто... ее револьвер быстр, молниеносны ее мысли.
Впрочем, эту часть русских хроник мы знаем — мы родом оттуда. Менее известна нам страна покоя и созерцательности. Немного сонная, но пронизанная сказочным очарованием. Страна по имени Россия, которая сама себя потеряла. Вовсе даже не 1917-м году.
Нам, привыкшим к динамике магниток и днепростроев, воспитанным на энтузиазме космических скоростей, порой бывает неясно, как можно жить не на "разрыв аорты". И тогда появляются они — свидетели и потерпевшие. Порою не говорят — показывают. И повесть их — безмятежность.
Их объективы нацелены на привычное. Видоискатель фиксируется на приятном глазу. Время экспонирования фотопластин таково, что виртуальные пары папарацци-антипапарацци просто не успевают оставить следа на поверхностях, покрытых желатином с бромидом серебра. Фотограф начала века транслирует неподвижность. Конец истории в отдельно взятой Империи.
Начало Империи следующей нам покажут иные хроникеры, но взгляд "Руси ушедшей" тоже бесценен.
Горе побежденным, но и слава тем бойцам, которые до конца не оставили пост. Тысячи Неизвестных Солдат погибли в войне, подобно Троянской развернувшейся в России между богами. Не зная подчас зачем, держали воины свои участки фронта. В этой видимой бессмысленности — высший героизм. "Моя честь — верность" — лозунг не только "агитпропа" СС.
Массовый подвиг Неизвестного Солдата — условие победы Народа в Эпоху Рабочего (см. Эрнста Юнгера). Безымянность творца в век буржуазного самосознания — росток Нового будущего в отживающем настоящем. Еще не умея реагировать на перемены мгновенно, художники интуитивно отзываются на глобальные изменения внутренне.
Факт — вот бог начала новейшего времени. И бог этот требует необходимым (хотя и совсем не достаточным) условием объективности анонимность. Фотограф в этот странный период внутренне противоречив: он всецело на стороне вечных, как ему кажется, ценностей, он представляет потомкам мир, который любит, который представляется ему незыблемым, но самая его авторская неизвестность отрицает уютное прошлое.
Он становится объективным в самом этом парадоксе, который марксисты полюбят называть вслед за Гегелем диалектическим единством.
Искусство не только имеет право быть анонимным, но порой и прямо обязано быть таковым. Случается такое не всегда, и событие это всегда исторично: для того, чтобы реализоваться вне времени, нужно сначала укорениться в сиюминутности. Не вступить с ней в видимый антагонизм.
Россия в начале ХХ века нуждалась не в художниках — этих было много. Стране был нужен Историк — идейный потомок Костомарова, Карамзина, Соловьева. И этим исследователем стал человек с камерой: лучший фотограф эпохи по имени Неизвестный Автор.
Он научил нас читать не лирическую поэзию, всегда связанную с контекстом авторской личности, — он заставил нас покинуть заданное "поэмное" и индивидуалистическое пространство, жестко переместив в текстовую среду исторического романа. Где ударение падает на первое слово. Неизвестный Фотограф пошел дальше лишенного индивидуальности летописца — последний был зависим от своей совести, совпадающей с совестью нации. Фотохудожник начала прошлого века был "либертеном", социальный заказ был в массе ему неведом.
Из этого недопонимания, из этой неотрефлексированности, из этой, прямо скажем, гражданской глупости родилось Искусство Факта. В том обличье, в котором нам предложили его в галерее "Победа". Лучшем для того времени, к которому оно принадлежало прежде, чем предстало перед Вечностью.
Время — не в картинках. Время в том, что составляет их "рамы".
"Потерпевшие" не жалуются, и лишь чуткий взгляд способен рассмотреть в их оптимизме и умиротворенности внутренний надлом. Никак, впрочем, не связанный с душевными болезнями. Этот надлом — провозвестник нового Духа.
Выставка невелика. Вряд ли она подтвердит (но и опровергнет вряд ли!) те слова, которые я сказал о ней. Погружение в материал требует не меньшего внимания, чем внимание старого фотомастера к объекту съемок. А потому, посетив "Победу", не пожалейте денег на приобретение фотоальбома, изданного стараниями потрясающей женщины Ольги Свибловой: это не каталог, сопровождающий выставку. Здесь сама выставка — скорее промо-акция поддержки выпущенного Московским домом фотографии фолианта.
Выставка проходит до 25 ноября в галерее Победа, ЦСИ "Винзавод".
Время работы: 12.00-20.00.
Вход свободный.
Проезд: м. "Курская", 4-й Сыромятнический переулок, д.1, стр. 6.
Тел. (495) 917 46 46
1.0x
