«В ВЫСОКОМ ЛОНДОНСКОМ КРУГУ...»

№45 (729) от 7 ноября 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Владимир Бондаренко
«В ВЫСОКОМ ЛОНДОНСКОМ КРУГУ...»
«Пятая колонна» Пятой Империи
В ВЫСОКОМ ЛОНДОНСКОМ КРУГУ собрались русские поэты со всего мира. С 18 по 22 октября в столице Великобритании состоялся пятый, уже юбилейный, поэтический русский фестиваль "Пушкин в Британии". Его Концепция: Александр Пушкин — воплощение духа России. В этом качестве он пока неизвестен Европе. "Пушкин в Британии" бросает смелый вызов европейскому невежеству. Каждый год девизом фестиваля становится одна из пушкинских строк, посвященных Лондону, в котором самому поэту, увы, побывать не пришлось. В этом году выбрали строку из "Евгения Онегина": "В высоком лондонском кругу…" Наш великий поэт не был затворником и всю жизнь мечтал путешествовать по миру. Рвался то в Китай с Бичуриным, то в Лондон, то в Париж, то хотя бы в Турцию. Не пускали. Тем не менее, строчек, посвященных Лондону, в его поэзии и прозе хватит на много лет вперед. Так что неутомимый организатор всего этого действа, выпускник Литературного института, поэт, а ныне житель Лондона, занимающийся небольшим антикварным бизнесом, Олег Борушко всегда найдет девиз к очередному фестивалю, хватило бы денег на его проведение. К Олегу Борушко сложное отношение у многих наших литераторов, у кого из зависти, у кого от комплекса неполноценности. Мол, мало того, что бизнесом занимается, да еще для вящей славы и международные Пушкинские фестивали проводит. Вот уже и наше правительство расколол на деньги.
И на самом деле, много вопросов можно было задать организаторам и по формам фестиваля, по методам его проведения, по составу участников, если бы знать, что он щедро финансируется либо нашими олигархами, либо ведомством Михаила Швыдкого. А что делать, если это всего лишь затянувшаяся благородная авантюрная затея отнюдь не миллионера Олега Борушко? Только сказать ему спасибо от имени русской литературы.
Правда, обещали в этом году выделить какие-то деньги из Федерального агентства по культуре, и даже вроде что-то выделили, но фестиваль прошел, а деньги крутятся у каких-то посредников, которые еще и процент солидный себе требуют. За что? Вот и приходится Олегу опять собирать деньги у спонсоров с шапкой по кругу, пристраивая членов жюри и участников по квартирам хороших знакомых, благо русских сейчас в Лондоне уйма.
Увы, "незаменимых нет" — фраза, скорее относящаяся к смазанной бюрократической чиновной машине, где и на самом деле полезно бы каждые 5 лет сменять всю команду, отправляя предыдущую в Сибирь на нары за коррупцию и мздоимство.
Вся русская творческая жизнь столетиями держится на "незаменимых". От пушкинского и некрасовского "Современника" до частной оперы Мамонтова и третьяковской картинной галереи. Случись что, уйдут Олег Борушко из фестиваля "Пушкин в Британии", Виктор Топоров из "Национального бестселлера", Владимир Толстой из "Ясной Поляны", Александр Проханов из "Завтра", я из "Дня литературы", откажись Александр Потемкин от премии молодым "Дебют", Виктор Столповских от премии "России верные сыны", даже Борис Березовский от своего "Триумфа" — и всё это, и многое другое, к радости чиновников, закроется. Как закрылся прекрасный журнал "Русская провинция" Михаила Петрова.Этот список можно продолжать и продолжать. Останутся одни предсказуемые премии и награды лояльным представителям придворной культуры. Останется одна "Большая книга".
И потому я очень рад, что среднеудачному предпринимателю из Лондона, которому стало скучно жить одним бизнесом, к тому же искренне любящему литературу, пришла в голову мысль проводить ежегодный фестиваль поэтов русского зарубежья. Со временем "Пушкин в Британии" стал самым крупным ежегодным форумом поэтов русского зарубежья: от Австралии до Италии, от Канады до Ирландии, от Финляндии до Узбекистана. Не случайно первая презентация нашего уже пятого фестиваля состоялась в Москве в посольстве Британии и вел её посол Её Величества Тони Брентон. Не случайно в Лондоне открылся фестиваль 18 октября в посольстве России в Великобритании, и открывал его посол России Юрий Федотов. Думаю, когда-нибудь о нем заговорит и Владимир Путин, если вспомнит о русской поэзии "в высоком лондонском кругу…"
С каждым годом фестиваль набирал значимость и одновременно неизбежно обрастал скандалами и слухами, ибо не ставшие лауреатами литераторы, естественно, считали, что Олег Борушко давит на членов жюри и проводит в короли и королевы русской поэзии своих претендентов. Антикварный бизнес приятно отразился на фестивале тем, что каждому лауреату вручали миниатюрную корону и бронзовую статую летящего Пушкина. Каждому охота получить на память. Мне не понятно только, зачем, если верить его оппонентам, самому Олегу Борушко свои претенденты и свои карманные лауреаты. К его антикварному бизнесу они отношения не имеют, взяток Борушко не дают, сами рады бы с него получить копейку-другую… Все его друзья по Литературному институту давно уже вышли из того возраста, чтобы рваться в финалисты, к тому же живут в России, откуда на фестиваль претендентов принципиально не берут, разве что как членов жюри. Полная раскованность, никакой зависимости ни от кого. Конечно, если бы приезжали на фестиваль ведущие русские поэты из России, они бы и увозили все короны, статуэтки и небольшие денежные премии. Но хватает в России своих поэтических фестивалей. А вот поднять дух у нашей поэтической "Пятой колонны", разросшейся по всему свету, очень даже важно. И пусть все они работают в разных конторах и университетах, их усилиями растет каждый год количество русскоязычных изданий по всему миру. За пределами России понятие русскоязычность сразу же приобретает яркое позитивное значение. Англичане, к примеру, используют весь англоязычный мир для прославления своего языка, своей культуры. Дай Бог, и нам поступать так же умно. Английская империя — политически, географически — давно умерла, но культурная англоязычная империя царит на двух третях земного шара, во многом благодаря англоязычной литературе. Так и мы должны рассматривать всех наших зарубежных русскоязычных авторов как своеобразную и очень важную "Пятую колонну". Империю русской культуры. Этого никак не могут понять наши политики. В отличие от Англии или Израиля, Германии или Испании, Россия никогда и ни в чем не поддерживает русскоязычные литературные издания. А они живут себе и пишут: в Австралии и Новой Зеландии, в США и Канаде, в Израиле и Швеции. Жаль, на этот фестиваль не приехал Сергей Чупринин, ему бы очень было полезно поговорить со всеми участниками для своего нового "Словаря писателей русского зарубежья". Впрочем, о составе жюри позже. Вернемся к чуть ли не ежегодным скандалам неудавшихся финалистов. Не поверите, достаточно богатые люди из участников фестиваля за миниатюрную корону короля поэтов , за бронзовую фигурку порывистого романтического Пушкина готовы чуть ли не жизнь отдать. И чем графоманистее в тот или иной год подбираются финалисты из разных краев света, тем громче скандалы.
К тому же финалистов выбирает тоже не один Олег, а целая комиссия из лауреатов и финалистов прежних лет, за всеми не усмотришь. Целые книги выпускают о мнимых поэтических подтасовках на фестивале, будто какой-нибудь ЮКОС делят. Вот что значит — неумирающая любовь к поэзии. Я, как старый литературный волк, этому шуму и этим скандалам был только рад. Значит, ценят еще и в мире русскую поэзию, следят за её зигзагами на страницах зарубежных изданий. А разве не величественно слышать в центре имперского Лондона, на площади Ковент Гарден с украшенной и щедро подсвеченной вечерней трибуны, стихи русских поэтов, тут же переводимые на английский язык, с текстом, высвеченным на огромнейших экранах, и с фамилией поэта с буквами чуть ли не во всю площадь. Такое запоминается на всю жизнь.
Может быть, уберегаясь от поэтических скандалов, и стал менять Олег почти каждый год состав жюри? Впрочем, менялся он и в период подготовки нашего фестиваля по самым разным причинам. Кому-то англичане не дали визу (как я знаю, в этом году сразу двоим, в пику Владимиру Путину, решили русских проучить?!), кто-то в это время выехал на книжную международную ярмарку, кто-то заболел, а кто-то (чисто по-русски) и потерял в последний момент портфель со всеми документами…
По крайней мере, когда мне предложили войти в состав жюри фестиваля, в списке членов высокого жюри были Юрий Поляков и Михаил Попов, Лев Аннинский и Виктор Ерофеев, и традиционно Олег Борушко и Римма Казакова… Люди настолько разные, что считать их марионетками Олега Борушко я никак не мог. Дал согласие, стал готовиться, читать стихи финалистов, тем более среди них оказалась моя родственница из Северной Ирландии Регина Бондаренко. Стихи её, довольно известные в сетевой среде, мне нравились:

Закинешь невод — поймаешь взгляд, а что за сад в глубине
Уставясь в небо всю ночь не спят все раковины на дне
Плывешь из воды высекая огонь не зная о том куда
Плывешь покуда щекочет ладонь увёртливая звезда
...
О чём молчишь ты моя душа дыханьем свет колыша
Боюсь что я разучусь дышать боясь тебе помешать

Но с Олегом Борушко мы сразу договорились, что в голосовании Регины я участия принимать не буду. Хватит поэтов и скандалов без этого. О том, что "красно-коричневый" Бондаренко голосует за другого Бондаренко, радостно сообщили бы по всем голосам, освещающим этот крупный фестиваль. Я им этого удовольствия не предоставил.
За день раньше вылетел в Лондон, пообвыкнуться, зайти в гости к старинному другу, прекрасному русскому поэту Равилю Бухараеву, недавно перенесшему операцию на сердце. Пообщались с Равилем, поговорили о поэзии, о наших сердечных делах, у него же остановились Зиночка Палванова и Борис Штейн, мои знакомые еще по работе в "Литературной России", тоже прилетевшие на Пушкинский поэтический фестиваль. Я люблю ходить к нему в гости , садиться не спеша в центре Лондона на вокзале "Виктория" на электричку, тем более, что карточка метро действует и на электрички (как во всех странах Европы, вот бы о чем подумать нашим "Российским железным дорогам"). Выходить на тихой станции Сидден Хилл, заходить там же в паб и попить "Гиннес", наблюдать за аккуратными и независимыми лондонцами. Ты его невзначай толкнешь и неизменно от него же услышишь "Сорри", то есть "извините". Увы, привык в Лондоне к этому "Сорри", приятнее, чем наш русский мат. Мне нравятся лондонские пригороды, аккуратные садики, ухоженные, словно игрушечные двух-трехэтажные домики (именно домики, а не домины "новых русских", на два-три уровня, но каждый уровень метров по 20). Все бы хорошо, только подъем к дому Равиля почти как на Эверест (недаром Хилл — холмы станция называется) теперь после шунтирования ему на удобных электричках с вокзала "Виктория" не поездить, придется на машине, но и мне с моими инфарктами не легче, вот и мое гостевание поэтому не затянулось, второй раз напоследок, за подарками для его московских внуков так и не смог приехать. Извини, Равиль.
На этот раз как член жюри фестиваля поселился у Татьяны Григорьян в просторном доме на Хайгейт по северной линии подземки. Кстати, по северной линии, только немного в сторону и дальше полчаса на электричке, живет сам Олег Борушко со своей прелестной женой Жанной и коллекцией советских будильников. (Кто хочет попасть в призеры лондонского фестиваля, привозите с собой редкие будильники! — шутка).
Все шесть дней с десяти утра и до десяти вечера в ушах звенела русская поэтическая новизна. На самом деле поражал охват участников. Этакая империя русской словесности. Впрочем, когда я в своем имперском выступлении так и обозначил сферу влияния русского слова, со мной и моей империей слова согласились и израильтяне Миша Сипер и Лев Вайсфельд, и русский финн Андрей Карпин, и узбек Бах Ахмедов, и австралиец Залман Шмейлин. Конечно же, они несут по всему миру влияние русской культуры. Издают по всему миру русские газеты и журналы. Так или иначе, но они все вместе влияют на мир с помощью русского слова. Я спрашиваю у канадца Сергея Плышевского, серебряного лауреата прошлого года, или у американца Юрия Бердана, у Миши Сипера или у австралийца Залмана Шмейлина: зачем вы из таких дальних краев за свой счет добираетесь в Лондон уже не первый год на Пушкинский фестиваль? Не одну тысячу долларов тратите, чтобы вас здесь раскритиковали такие беспощадные критики?
Ответ примерно один и тот же, подышать воздухом русской поэзии, почитать друг другу новые русские стихи, почитать вслух Пушкина, в конце концов. Все они работают инженерами, учеными, преподавателями, врачами. Но чувствуют себя русскими поэтами, независимо от национальности. Вот она — неистребимая русская Империя. Таких и назвал Андрей Битов — солдаты Империи. Поэзия, не побоюсь этого слова — всегда религиозна сама по себе. И все русские поэты — её послушники, её монахи. Не случайно же в Израиле приехавший из России еврей уже до конца жизни остается русским. Иначе и не зовут. А тем более, человек, пишущий русские стихи о России и на русском языке. Это наша замечательная культурная “Пятая колонна” в самом хорошем смысле слова. Об этом пишут кто с юмором, кто всерьез, все наши трогательные лондонские империалисты.
Сергей Плышевский, Канада: "Поэзия — моя единственная религия. Почему религия на русском языке? Язык матери точнее передает моё состояние, ведь основой поэзии является слово. Пушкин — иерарх моей религии".
Иван Совков, Великобритания: "Мы всё ещё мыслим на русском языке. Поэзия же — экстракт языка, который связывает нас с Родиной и между собой прочнее, чем Интернет".
Юрий Бердан, США: "Русской поэзии нужен эмигрант, потому что она девица доверчивая и наивно надеется, что он еще не забыл буквы, которые выучил в русской школе, и когда-нибудь обратит на неё внимание…"
Лев Вайсфельд, Израиль: "В насильственную эмиграцию одесситов отправили Ельцин сотоварищи:

"Три повара из Пущи "на ура"
Страну освежевав, разделали, как водится.
Да, заварили кашу повара,
А нам её расхлёбывать приходится…"

Алексей Иванов, Ирландия: "Зачем мне "Пушкин в Британии"? Затем, что все мы — безумцы. Едем, растрачивая нервы и средства, за семь морей, чтобы … почитать стихи. Разве это можно понять нормальному человеку? Стоял, стоит, и будет стоять исключительный и неповторимый "Пушкин в Британии"!.. Русской поэзии эмигрант не нужен. Русской поэзии нужны поэты… Если поэзия — это полет, то эмиграция — ломка души, падение, отступление, побег.

"Жаль, что поздно я истину понял.
Оглянувшись на прожитый век:
Эмиграция — вовсе не подвиг,
А бессильный, постыдный побег".

Михаил Сипер, Израиль: "Поэзия — выстроенные столбиком строчки. Но есть в ней что-то от музыки внутренней подсознательной молитвы… Почему именно русская? А на каком языке можно написать так, чтобы по прочтению захотелось заплакать, выпить — и к цыганам. Русская поэзия — великая и беспутная, всегда мать для своих сыновей, связанных с ней одной нитью — русским языком. Спросите у Волги: "На кой черт тебе столько ручейков?" — и услышите ответ: "Чтобы полноводнее быть"…"
ВОТ В ЭТОЙ полноводной реке поэзии русского зарубежья я и плавал, нырял, тонул, кувыркался все шесть дней фестиваля.
Когда приехал на открытие в наше посольство, расположенное в самом аристократическом районе Лондона, узнал, что состав нашего жюри кардинально изменился. Не было ни Юрия Полякова, ни Миши Попова, ни Льва Аннинского, ни даже Виктора Ерофеева. Из "Знамени" приехала Наталья Иванова, из "Нового мира" со своей чудной поразительной коллекцией живых голосов великих русских поэтов приехал Павел Крючков, с которым мы и сдружились за дни фестиваля, под стихи Гумилева и Ахматовой, Блока и Бродского… Я обещал Паше уже здесь достать живые голоса Юрия Кузнецова и Эдуарда Лимонова. Его вечер живой поэзии русских классиков прошел в полном зале и с большим успехом. Собирались мы в гостеприимном "Пушкинском доме" на улице Блумсберри. А главные мероприятия проводились на площади Ковент Гарден и в расположенной в центре площади церкви Святого Павла. В Лондоне к нам присоединились профессор-славист Валентина Полухина и первый лауреат фестиваля Мария Правда. Из первоначального состава жюри остались только сам Олег Борушко и Римма Казакова.
Подумал я, во-первых, скучно не будет. Во-вторых, даже самые скандальные претенденты из самых дальних стран, как всегда разбирающиеся в нашей литературной политике лучше нас самих, поймут, что Владимир Бондаренко и Наталья Иванова ни о чем договариваться не будут, и вряд ли будут поддакивать Олегу Борушко. Да и к графоманам ни у Риммы Казаковой, ни у нас с Натальей никакого почтения не было. Здесь мы были едины. Никакого снисхождения более доброму Олегу не оказывали.
Так и произошло. Увы, пятый фестиваль оказался самым благопристойным и профессиональным, без битья посуды, никто из недовольных ни мне, ни Наталье Ивановой не посмел возразить. Да и итоги оказались самыми "русскими". Лауреатом премии за короткий рассказ стала Валентина Коркоран, заметившая: "Зачем мне "Пушкин в Британии" ? Чтобы вместе с Борушко в Британии не дать спокойно жить русской литературной эмиграции…". Королем поэзии стал покоривший всех тонкий и стройный, молодой поэт из Узбекистана Бах Ахмедов. Наверное, не так просто узбеку, пишущему на русском языке, жить в сегодняшнем Узбекистане, помогает то, что Бах еще и ученый-математик, кандидат наук. И все равно когда-то ему придется решаться на перемену судьбы.

Иероглиф судьбы черной тушью на тонкой бумаге.
И прозрачный пейзаж, где гора, и тропинка петляет.
И глядишь, и как будто бы слышишь журчание влаги.
И как будто бы видишь, как старый монах у ручья отдыхает…

Не знаю, куда занесет Баха его иероглиф судьбы, в Москву, в Лондон, или будет стойко представлять русскую поэзию в Узбекистане?

Значит, буду снова в этот вечер
Я спокоен, тих и одинок.
И вокруг меня простые вещи
Оживит своим дыханьем Бог.

Спор за второе и третье место разгорелся между мной и Натальей Ивановой. Я с трудом отстоял на третьем месте своего москвича Андрея Ховрина, уже два года живущего в Швейцарии, Наталья боролась за автора "Знамени" Марию Игнатьеву из Испании. Интересен был и мой петрозаводский земляк Андрей Карпин, ныне живущий в Финляндии, к сожалению, выступивший на самом турнире не совсем удачно. А сложность любого поэтического фестиваля или турнира еще и в том, что мало хороших текстов, их еще надо хорошо прочитать. Не по-актерски, этого не любят, но душу стиха донести слушателям крайне необходимо. Турнир самих печатных текстов, может быть, дал несколько иной результат.
В Андрее Ховрине меня поразила обнаженная русскость стиха. Правда, я не понимал, зачем надо жить в Швейцарии Андрею, поэту с такими московскими стихами:

И каждый день, как грешник, по утрам
Я нашему молюсь Замоскворечью.
Брожу по переулкам и дворам
И жду, что небо улыбнется нам,
И ты — из прошлого шагнешь навстречу.

Все эти Полянки, Якиманки, Остоженки, Волхонки, полноправные герои его стихов, они же должны к себе сакральной силой его же поэзии вытребовать поэта обратно. Ему бы с Сашей Бобровым московские поэтические фестивали проводить и петь песни под гитару. Впрочем, может, так и будет когда-нибудь, не от хорошей же жизни он уехал, надеюсь, на время. Надеюсь, не он один вернется из моих семинаристов и слушателей.
О такой же непроходимой разлуке с Россией, впрочем, пишет и "знаменская" барселонка Мария Игнатьева. Пусть и пишет она там в Испании учебники по русской литературе, преподает поэзию Пушкина и Лермонтова, да и испанцы не самый чужой для нас народ, но из одного стихотворения в другое переходят все то же:

Скоро полжизни пройдет за границей.
Господи, как удалось сохраниться,
Корни пустить в пустоте?...

Или:

"Вероятно, душа большевичка,
И её не прогонишь взашей.
В ней живучи любовь и привычка
К непроцеженной гуще вещей…
Ей мерещится в смертном покое
Древнерусского поля квадрат…"

Думаю я, и тот , и другая вполне украсили бы "Наш современник". Так что и споры у нас с Ивановой шли какие-то русофильские.
В результате Олег Борушко с изумлением произнес: "Что же вы ни одного еврея в лауреаты не приняли? Что же мне Швыдкому говорить, выпрашивая деньги?" В утешение ему дали приз зрительских симпатий Наталье Резник из США, и намекнули, что, может, и у лауреатов какая-нибудь кровиночка обнаружится.
Самый большой парадокс в том, что за короткий рассказ я предлагал дать премию Мише Сиперу из Израиля, но Наталья Иванова сказала свое категоричное "нет" за его чисто русское разгильдяйство, предпочитая чисто русскую англичанку Валю Коркоран. Может, и она стала русской патриоткой? Не знаю.
Просто русские шовинисты из Израиля, защищающие Россию по всем вопросам и дружно болеющие за русский футбол против англиков, (как зовут они местных лондонцев) объяснили мне, как Сталин строил свою умную систему всемирного русского влияния. Может, в этой многонациональной русской имперской полноводности и заложена наша сила? Это же вековая загадка, мы-то никогда не будем ни евреями, ни немцами, ни датчанами (разве что через поколения), а они входят навсегда и целиком в нашу русскую культуру, растворяясь в ней без остатка, независимо Даль или Левитан, Фет или Дельвиг.
И пушкинский поэтический русский фестиваль в Британии, собирающий со всего мира воедино нашу "Пятую колонну" культурного влияния, лишнее тому доказательство.
Пригласил я на наш поэтический фестиваль и Бориса Абрамовича Березовского, поговорил с ним в первый же день по телефону, услышал в голосе ту же тоску эмигранта. И явную заинтересованность во встрече. Вечером он улетал дней на десять, через полчаса сам перезвонил мне, хотел выкроить хотя бы полчаса, не смог. Передавал привет России.
Может, он и тратит безумные деньги на политическую борьбу в России, потому что просто тоскливо ему жить обычным богатым рантье. Вот и православие принял сам, и детей крестил, в храм ходит. Зачем? Что тянет их с такой силой в Россию, к России, что даже австралиец Залман Шмейлин, залетевший так далеко, за край земли от своей вроде бы "обидчицы", признается в самых сокровенных стихах: "Теперь, казалось, жить и жить — не заедает быт, / Хочу забыть её, забыть, а память не велит…"
Признаюсь, что был там, для многочисленных русских евреев, пожалуй, самым популярным членом жюри, своих эмигрантов они и так знали, Иванова вроде бы тоже своя, западница, а тут живой чуть ли не антисемит? Щупали меня, цитировали мои давние статьи из "Нашего современника" и "Завтра", передавали приветы Куняеву и Проханову, спешили вместе сфотографироваться, а когда 23 октября я позвонил прямо с семинара Василию Ивановичу Белову и поздравил его от всего поэтического фестиваля с юбилеем, слезно просили дать им хоть одно слово сказать знаменитому классику. Доверил двоим — Мише Сиперу и Льву Вайсфельду из Израиля, поручились, что о разговоре с Беловым напишут во всей местной прессе. По-моему, они с Аксеновым так тепло бы не стали разговаривать. В чем наша русская загадка? В чем наша всечеловеческая сила?
Последний вечер мы катались по Темзе на снятом для нас теплоходе, соединяя речную прогулку с конкурсами поэтической пародии и экспромта. Вот бы где наверняка победил наш Евгений Нефёдов. Пили виски исключительно за Россию. И я смотрел на всех участников фестиваля как на русских поэтических имперских десантников. Такие бы фестивали да в каждой стране. Но где найдешь столько Олегов Борушко. Спасибо ему.