"ПОЕЗД НА ЮМУ" (3.10 to Yuma, США, 2007, режиссёр — Джеймс Мэнголд, в ролях — Расселл Кроу, Кристиан Бейл, Питер Фонда, Бен Фостер, Гретхен Мол, Алан Тьюдик).
Если иметь терпение и досуг, то понять можно многое. Легко объяснить, откуда взялись броненосцы, и огромная аудитория мультика "Ледниковый период", а также ледового теле-шоу с таким же названием. Буржуазный психоанализ реально растолкует, зачем толпы людей тратят силы на добычу и прослушивание пластинок Александра Харчикова и (что то же самое) Егора Летова. Отыщет стимул, заставивший безумного депутата размалевать патриархальный московский район Коньково под Диснейленд. Любой пацан, которого бросила девушка, уверенно объяснит вам причину её поступка: "Дура рёхнутая, бессмысленная!" Потом он, конечно, с горя сопьётся, но и тогда будет обнаруживать в своём поведении признак логики: "Сначала вино помогало мне лечить душевные раны, а потом я привык" (эпизод взят из киноромана Манмохана Десаи "Судьба"). Толкиенист, увидев соседа, ожесточённо крутящего пальцем у виска, замахнётся мечом, скинёнок грозно проблеет: "Вайт па!", а фанатики фильмов про Годзиллу поведают, как вышло, что космически добрая гусеница Мотра спасла страховидную Батру. И лишь одно явление по-прежнему остаётся за гранью человеческого разумения. ЗАЧЕМ КИНЕМАТОГРАФИСТЫ СНИМАЮТ РИМЕЙКИ?
"Римейк", повторный (нейтральный оттенок) или вторичный (здесь уже угадывается негативная коннотация) — продукт, явление, знакомое в наши дни любому дошкольнику. К слову: обезьяны из масс-медиа повадились писать это исконно российское слово через "е", что неправильно. "Давай, открывай свой англо-русский словарь!", — хочется сказать им. Ещё можно обратиться к грамотным людям: поэту-маргиналу Всеволоду Емелину, киноведу Сергею Кудрявцеву или же к его талантливому ученику и соратнику Борису Гришину — они в ладах с правописанием. Но речь не об орфографии, а о том, что движет людьми, заставляя их переснимать классические сюжеты.
Почему никому не пришло в башку переложить своими словами знаменитую книгу, перерисовать оставшийся в веках шедевр живописи, заново изваять Давида? Получается — если фильм, то сразу всё можно... Не хотелось бы допускать. Не допустим. К оружию, братья и сёстры!
У перелицовщиков есть расхожее оправдание: кино, дескать — искусство молодое, на ранних стадиях своих оно было технически несовершенным. Надо ли объяснять, что это ерунда и враньё? Никогда ещё кино не находилось дальше от эталона, чем в наши дни. В былые времена расцвета "молодое искусство" за свой недолгий век принесло миру больше великих произведений, чем все остальные виды человеческого творчества, включая сюда и античность, а уж Ренессанс — и подавно. Но эту, казалось бы, вполне ясную аксиому отчего-то принято забывать. В итоге — безбожное клонирование непогрешимых в своём совершенстве образцов. И если бы просто аккуратное клонирование... Чаще всего на выходе срабатывает эффект поганого зеркала. Вместо красавицы мы видим уркаганский оскал монстра, вместо красавца — мечту алхимиков, урода-гомункулуса.
На время мы готовы оставить в покое даже далёкого родственника римейков — так называемый "сиквел", пусть он живёт. Где-то на глубине этого явления мерцает проблеск человечности и даже, если угодно, заботы о ближнем. Банальность, да, но любому интересно, что же стало с запомнившимся персонажем дальше. Другое дело, что практически каждый, взявшийся за сериальный сизифов труд, в душе — Александр Дюма-отец, а на деле, на деле-то — Юлиан Семёнов! Но всё-таки отъявленное трудолюбие создателей новых похождений Оушена, Бонда и Борна хоть как-то греет. Штамповка же римейков вызвана скудоумием и только им. Заваленная шахта, выработанный туннель, лихорадочная работа четырёх процентов мозга при полном бездействии прочих департаментов канцелярии. Кризис идей рождает не чудовищ, но рахитичных задохликов — любая самостоятельная птица унесет их в своё гнездо на прокорм потомству, любой уверенный зверь сожрёт, не жуя. Но позвольте, откуда же столько злобы и ненависти? Да просто автор только что посмотрел нечто, циркулирующее в прокате под названием "Поезд на Юму".
Юма? Знакомое название, где-то слышали. Надо дождаться титров...
При просмотре современного фильма на телеэкране это практически невозможно, рука рефлекторно тянется... нет, не к канделябру, а всего-навсего к родной каждому горячему сердцу кнопке "ВЫКЛ". Но предположим, что мы выбрались в кино: оттуда так просто не уйти. Архивы памяти услужливо выдают справку — существовал (и существует!) фильм большого мастера Делмера Дейвза "В 3.10 на Юму" (1957). Беспроигрышный хит всех киноклубов для "истинных понимателей". В советские времена в Москве его очень любили показывать в самых отдалённых от мест обитания человека кинотеатрах, на самых неудобных сеансах.
Добравшиеся в эту глушь, куда и метро не всегда было проложено, были, однако, вознаграждены: жанр вестерна (фильмы студии "ДЕФА" не в счёт) тогда был известен в основном понаслышке. Фильм Дейвза не отнесёшь к каноническим образцам, это скорее "новый", реформированный вестерн, больше внимания уделяющий психологии, чем погоням или стрельбе. Клинически честный работяга-ранчер за вознаграждение берётся доставить пойманного бандита на станцию, откуда уходит означенный поезд. В Юме, пункте его прибытия, убийцу, надоевшего всей округе, будут судить и наверняка "закроют". Но добраться до вокзала — дело проблематичное: банда настроена отбить своего главаря. Весь фильм построен на нервном ожидании прибытия "железного коня". И вместе с тем это медленный (взгляды исподлобья, невольные жесты, случайные реплики) поединок двух очень непростых волевых натур. Преступник здесь — отнюдь не злодей из подворотни, у него — своя правда, свой извращённый кодекс чести, своя солидарность с теми, кто ему предан. Кроме того, его играет Гленн Форд. Но и упрямый фермер (Вэн Хэфлин), не желающий бросить гиблое и опасное дело, хотя предводитель банды предлагает ему немалые отступные, тоже по-своему интересен. Чем может кончиться их противостояние? И не начало ли это прекрасной дружбы?
Здесь несчастный автор размечтался, расчувствовался, отвлёкся. На секунду ему показалось, что он пересматривает Фильм своего детства.
Если бы... На самом деле он сидит в вольере для жаждущих "чипсов и зрелищ", его рвут на части демоны недоумения. Почему кинокартина, извините за неполиткорректность, цветная? Где Гленн Форд? Где, не поймите меня неправильно, Вэн Хэфлин? Где, чёрт побери, подружка злодея, без памяти влюблённая в него Фелиция Тэрр за стойкой бара? Зачем весь первый час перед нами разворачивается совершенно ненужная экспозиция, приделанная к сюжету, чтобы растянуть его аж на 117 минут? Первоисточник отличался хотя бы тем, что был краток, как звук выстрела! Вместо героев прошлого на экране мельтешат прибитые жизнью Бейл и Кроу (приходилось читать, что ныне они считаются кинозвездами, но лично я в это не верю). Их рыхлые, отмеченные печатью вырождения лица служат подтверждением чеканной строки нового диктанта: "Красивых людей в мире осталось мало". Всё вышеперечисленное (плюс мутно-серый колёр доброй половины кадров) словно бы призвано придать новой версии оттенок реализма: герои Запада жили так, вели себя так. Охотно допускаю, но мне-то это зачем? Я и без того знаю, как там должно было быть. По фильмам, по книгам. Искусство и реализм никогда не дружили, вечно враждовали.
Правда и Истина — противоположны во всём. Глядя на экран, увы, невозможно не предъявить счёт Клинту Иствуду.
По-настоящему реалистическая (с приставкой "псевдо", от которой, говоря о современном кино, не отмахнёшься — псевдоигра, псевдотематика, псевдочувства) мутотень началась с иствудовского "Непрощённого" (1992). Главный герой Апеннин, ставший героем Америки, никогда не был избалован наградами Киноакадемии. На образе расхлябанного и дикого копа "грязного Гарри" воспитались целые поколения, Человек Без Имени уже давно дал приютившему его поселку единственное возможное имя — "Ад", а диск-жокей Дэйв, жертва обстоятельств, вновь и вновь запускал в радиоэфир свою коронную жалостную тему в одном из предвестников будущей волны триллеров ("Сыграй мне "Туманно", 1971) — снобы панически безмолствовали. Золотой дождь "Оскаров" окатил Иствуда после выхода фильма, в котором не содержалось ничего нового, кроме разве что некоей заземлённости. Укоренённости в быте. Той самой, которая стала для страны, убившей в себе романтику, бальзамом. Конечно же, Иствуда стоило как следует наградить. Но с той поры "исконный американский жанр" нельзя сказать что умер... Сдох.
Внесём в поток сознания ясность. Читатель может подумать, что "Поезд на Юму" никуда не годный, откровенно плохой и никчёмный фильм.
Вовсе нет. Он плох ровно настолько, насколько скверным является положение дел по другую сторону экрана. Продравшись сквозь действительно тягомотную завязку, поневоле начинаешь следить за взаимоотношениями этих парней с интересом — драматургия обязывает. Впрочем, здесь нет никакой заслуги Мэнголда, и даже Дейвза — всю эту фабулу когда-то придумал классический поставщик бульварного чтива Элмор Леонард; сценарий "В 3.10 на Юму" стал для него едва ли не пробой пера. Когда я был мал, такого писателя никто, конечно, не знал, хотя и тогда его романы успешно экранизировались ("Мистер Маджестик" Ричарда Флейшера, 1974): один из тех случаев, когда из среднего пошиба книжки может получиться великолепная кинолента.
Затем к творчеству Леонарда обратился нескладный тип с нелепой для русского слуха фамилией Тарантино: экранизация романа "Ромовый пунш" (сиречь "Джеки Браун") возвела бред взбаламученного сознания детективщика Элмора в ранг общеобразовательной программы. Наверное, здесь тоже стоит уйти от этических оценок происходящего. Так или иначе, финал новой постановки "Юмы" стоит времени, затраченного на его просмотр. Не будем раскрывать всех карт, но для тех, кто помнит классическую версию (а помнят её единицы!), исход событий будет несколько неожиданным. Здесь Мэнголд превзошёл самого себя. Уместно процитировать "короля ужасов" Стивена Кинга: "Никто не захочет читать книгу в 500 страниц лишь для того, чтобы узнать, что главного героя в конце концов съела свинья".
"Бог не выдаст, свинья не съест", — только на это и остаётся уповать, глядя на триумфальное шествие поделок-римейков, словно и впрямь "созданных" хрюкающими парнокопытными для своих же собратьев. Можно и нужно, к примеру, уважать индийцев, которые, переснимая запомнившийся им заокеанский боевик, добавляют туда логику, драматизм и яркие краски, несвойственные оригиналу: западное кино для них — слишком малохольное и прагматичное. Следует ценить смелый замысел Пола Шрёдера, аннексировавшего турнёровских "Людей-кошек" и превратившего этот пугающе правдоподобный семейный кошмар в декаданс. Восхищаться опытом одинокого волка Джима Макбрайда, поднявшего руку аж на самого Жана-Люка Годара и сделавшего из его невнятного манифеста "На последнем дыхании" — лучший гимн рок-н-роллам старика Джерри Ли Льюиса, а также единственное оправдание экранного существования Ричарда Гира. Эти примеры говорят в пользу римейка как факта, но остаются раритетами.
Ежемесячно на экраны выходит до десяти "повторений пройденного".
Как правило, все они сняты в потерявшем всякий страх Голливуде; добрались даже до шедевра 1941 года "Дьявол и Дениэл Уэбстер" — вот уж где настоящее свинство! Осмелились переснять и классическое "Вторжение похитителей тел" (1956) Дона Сигела — теперь там нет ни людей-стручков, ни антикоммунистической истерии. Скучно? Претензии не ко мне. На фестивале в Венеции пользовалась успехом и была отмечена призами повторная экранизация "Ищейки" Джозефа Л. Манкевича (1972), у нас сия пьеса-макабр больше известна как "Игра навылет". Своими глазами видел стаю длинноногих девушек, которые бродили по видеомагазину и мечтательно, закатив глаза, шептали: "Надо посмотреть "Ищейку", а то скоро выйдет римейк!" По-моему, одной этой реплики достаточно. Так что поезд на Юму — ещё далеко не худший случай. Ждите новых поступлений.
№42 (726) от 17 октября 2007 г.
