№31 (715) от 1 августа 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Анатолий Баранов
РЕВОЛЮЦИЯ КАК НАЦПРОЕКТ
Останется ли в нашей стране к середине XXI века всего сорок миллионов «россиян»?
Буквально на днях прошла информация, которая навряд ли может оставить равнодушным любого русского. Ученые заявляют, что к середине нынешнего века население нашей страны сократится до 40 миллионов человек, то есть "оптимум", в свое время вычисленный Гайдаром в 50 миллионов человек, будет даже перевыполнен. По словам завкафедрой социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ Анатолия Антонова, Россия наиболее остро почувствует нехватку населения к 2050 году, когда все страны мира будут бороться за человеческие ресурсы.
По данным всероссийской переписи 2002 года, население России составляло 144,2 миллиона человек. Ежегодная убыль сейчас равна восьмистам тысяч человек. Хотя в нынешнем году ситуация и несколько лучше — согласно официальным данным Росстата, численность постоянного населения РФ на 1 мая 2007 г. составила 142,1 миллиона человек. И за год уменьшилась "всего" на 247,7 тыс. человек (или 0.17%).
В начале прошлой недели первый вице-премьер Дмитрий Медведев на совещании у президента даже заявил, что "позитивная демографическая тенденция сохраняется". По его данным, естественная убыль населения уменьшилась на 25% по сравнению с минувшим годом. Снижается смертность и увеличивается рождаемость — по 6% каждая. Естественно, отвечающему за национальные проекты Дмитрию Медведеву положено рапортовать об успехах, но даже его усилия не могут вымирающую страну превратить в растущий организм. Говоря о позитивной демографической тенденции, Медведев сообщает лишь о снижении сокращения, а отнюдь не о приросте населения.
Наверно, желание народа "плодиться и размножаться" мотивируется несколько сложнее, чем простым ростом доходов. Когда речь идет о настроениях целого народа оставлять после себя многочисленное потомство, либо о нежелании этого делать, просто считать душевой доход и пытаться трансформировать его рост в число родившихся младенцев было бы совсем неправильно.
В довольно-таки трудно живущей Чечне рождаемость высокая, а в гораздо более благополучных регионах с преимущественно русским населением идет вымирание. Хотя в дореволюционной русской деревне жили уж куда хуже, чем в сегодняшних малых городах России, где сосредоточено большинство населения.
У народа должен быть настрой оставлять по себе потомство на этой земле. И совершенно очевидно, что устойчивый рост либо падение рождаемости связано с какими-то ценностными установками в данном социуме.
Совершенно очевидно, что тот общественный строй, который установился в России, не способствует желанию граждан продолжать род. И в существующей системе никто не может убедительно мотивировать эту необходимость так, чтобы это дошло до потенциальных пап и мам. Чтобы рождение ребенка было следствием сознательного решения, а не отсутствия в ночном киоске презервативов. И показатели материального благополучия тут, пожалуй, даже не являются определяющими. Они определяют скорее показатели высокой смертности в России — следствие социальной дезадаптации огромных социальных групп, снижение качества общедоступного здравоохранения, тотальное пьянство и тому подобное. Но рост рождаемости мотивируется иначе.
Современная Россия не имеет внятного, понятного для широких масс населения образа своего будущего. В советское время каждое поколение считало, что их дети обязательно будут жить при коммунизме. Поколения дореволюционных крестьян чаяли "воскресения мертвых и жизни будущего века". А сегодня власть в России фетишизирует стабильность, то есть — неизменность, фактически отсутствие будущего как отрицания настоящего. А в таком восприятии мира социумом новое поколение просто становится лишним. И не рождается. Общество по закону больших чисел потрясающе точно реагирует на изъяны в государственной идеологии — оно перестает воспроизводить себя. Речь идет о стабильности, которая несет в себе некий стабильный социально-психологический дискомфорт — и несостоявшиеся родители не решаются обречь на него же своих неродившихся детей.
Дети — это в какой-то степени отрицание родителей, а современная российская стабильность отрицает отрицание. Зато высока рождаемость в тех национальных регионах, где подспудно отрицается нынешний status quo. Там рождают детей для будущего, в котором будет отрицаться Государство Российское, и если среди 40 миллионов россиян в 2050-м году 20 миллионов будут неславянами, отрицание сложится естественным путем.
Надо сказать, что этот вопрос, поднятый на ФОРУМе.мск вызвал очень оживленную дискуссию, что отчасти является маркером того, что ситуация не безнадежна — в безнадежной ситуации подобная тема вообще не вызвала бы реакции: "умер Максим — и хрен с ним".
Скажем, один из участников дискуссии прямо указал на связь степени вымирания страны с ростом потребления алкоголя: "Возьмите ручку с листочком, отложите график душевого употребления алкоголя в пересчете на чистый спирт, на этот же график отложите смертность, рождаемость. Кстати, смертность и рождаемость ведут себя обратно пропорционально с точностью до одного пункта. И проследите эту ситуацию, ну хотя бы с 1980 года по 2006 год. Вспомните, когда был всплеск рождаемости? А когда было минимальное потребление спирта за весь этот период? И когда же была самая низкая смертность? В 1985-1988! Сколько мы сейчас потребляем? Очень много! И какая рождаемость? Очень мало! А какая смертность? Только от алкоголя 950 000, по официальной статистике! Не смогу объяснить, почему это так, но это так!!! Единственное — график потребления спиртного и смертности отстает на 6-9 месяцев от графика рождаемости, но тут, я думаю, всем понятно, почему".
Однако высокое потребление алкоголя тоже является не первопричиной, а следствием более тонких и глубоких процессов в общественном сознании. Доступность алкоголя в различных социумах примерно одинакова, а душевое потребление может разниться разы.
Другой автор пишет, что рост населения определяется "исключительно экономической необходимостью и целесообразностью высокой рождаемости". Он напомнил, что "демографический бум в России начался после отмены крепостного права и перехода к практике распределения земельных наделов внутри крестьянской общины по количеству едоков в семье".
Однако Маркс совсем не отменяет Фрейда, а уж тем более — всей венской психологической школы и особенно работ Виктора Франкла о смысле жизни.
Демографический бум в России после отмены крепостного права начался не потому, что повысилась рождаемость, а оттого, что снизилась детская смертность. Рождаемость в крестьянской России всегда была где-то на пределе физиологических возможностей, а детская смертность — на уровне средних веков. После падения крепостного права в деревню впервые, в виде земских врачей, пришла медицинская помощь, практика родовспоможения, сократилась смертность матерей от родильной горячки (сейчас вообще забытое явление). Сегодня же картина совсем другая.
И средний душевой доход тут совсем не дает ответа на вопрос, почему одна баба рожает, а другая нет.
У меня тоже есть личный пример — у моего отца было 4 брата и 1 сестра. Причем отец был старший ребенок в семье, но до него родилось еще пятеро — все умерли в младенчестве. Мать моего отца, моя бабка Матрена так и померла неграмотной, и сегодня у нее уже не спросишь, что же подвигало ее рожать и рожать.
Моя мать, естественно, весьма образованная гражданка (меня родители произвели на свет, еще живя в студенческом общежитии), и к рождению детей относилась вполне осознанно — родила двоих, и хватит. Мое поколение — всего двое, я и мой брат. Оба, слава богу, живы.
У меня к 27 годам было уже двое сыновей, хотя особенной роскоши не было, и первую квартиру я получил тогда же. Но волноваться о судьбе детей действительно поводов не было. А вот мои сыновья делать мне внуков совсем не торопятся, хотя у обоих уже закончено образование, есть какие-то постоянные отношения с девушками, есть собственное жилье, есть машины (у меня в их возрасте не было). Но в 27 лет мой старший сын еще и не думает о первом ребенке, а у меня в его годы было уже двое. Материально они обеспечены на порядок лучше, чем я в их годы (про мою неграмотную бабку Матрену и не говорю), а вот стимулов заводить детей — нет.
Вот и анализируйте эту конкретную историю семьи на протяжении 4-х поколений с позиции душевого дохода, т.е. с позиции вульгарного материализма.
А пока мы анализируем, население страны каждый год сокращается и сокращается.
Можно ли переменить судьбу страны и народа? Да, конечно, судьбы народов меняли самым резким образом за считанные годы. Новый общественно-экономический строй будет сопровождаться формированием новой идеологии, нового целеполагания для больших масс населения. Сегодня уже не вернуть ту русскую деревню, в которой бабы рожали по 10-12 детей, не задумываясь о социальных пособиях. Для высокого деторождения нужна новая мотивация для нового общества. Фетишизация прогресса, сакрализация образа будущего так же необходима для судьбы страны, как новые ракетные дивизии.
Нужен позитивный образ будущего — не просто заявленный для галочки в отчете, а реально воспринимаемый большинством населения как желанный и сверхценный. Необходима радикальная смена общественного порядка, которая бы привела к понятным и ощутимым позитивным сдвигам. Революция сегодня — это буквально биологическая потребность нашего народа, без которой он просто будет исчезать. Если угодно, революция должна стать приоритетным национальным проектом. Без нее усилия правительства по изменению демографической ситуации будут скорее макияжем, чем результативным действием. Хотя намерения, может быть, и похвальны.
1.0x
