«РАСХОДЯЩИЕСЯ ТРОПЫ» РУССКОГО ВРЕМЕНИ

№18 (702) от 02 мая 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Мария Подкопаева
«РАСХОДЯЩИЕСЯ ТРОПЫ» РУССКОГО ВРЕМЕНИ
Нож седьмой: как «разрубают» историю
Я предпочту в России хаос и гражданскую войну тенденции воссоединения ее в единое, крепкое, централизованное государство.
Г.Киссинджер
Еще в период "холодной войны" на Западе выходило значительное число изданий, в которых российская и советская история перекраивалась и откровенно извращалась. В этом списке — и "Большой террор" Р.Конквеста, и "Россия при старом режиме" Р.Пайпса, и многие другие "труды", декларировавшие изначальную ущербность российского государства.
После распада Союза весь этот массив перестал быть достоянием только элиты и диссидентов и начал воздействовать на массовое сознание без ограничений. Подавался он по-прежнему как "подлинная история, преступно скрываемая советской пропагандой". Однако теперь старые тезисы и концепции оказались востребованы для радикального пересмотра российской и советской истории.
Начало перестройки сопровождалось заявлениями о том, что отказ от советского прошлого позволит России вернуться к ее прервавшейся в 1917 году истории, и разорванная "цепь времен" наконец соединится.
Прошло больше двадцати лет. Как идет соединение этой самой российской "цепи времен"?
Одним из наиболее ярких обсуждений последнего времени стала дискуссия вокруг юбилея Февральской революции. Идеологическим центром этой дискуссии оказалась публикация не издававшейся ранее работы А.Солженицына "Размышления над Февральской революцией", написанной в 1980-1983 годах.
Заметим, что Февральская революция была именно тем эпизодом, с которым ассоциировали себя либеральные реформаторы начала 90-х. В этой связи невозможно пройти мимо убийственной оценки Февральской революции, данной Солженицыным, который остается культовой фигурой для множества наших "либералов":
"Если оценивать февральскую атмосферу саму по себе, а не в сравнении с октябрьской, то надо сказать — <…> она была духовно омерзительна, она с первых часов ввела и озлобление нравов, и коллективную диктатуру над независимым мнением (стадо), идеи ее были плоски, а руководители ничтожны".
Почему Солженицын столько лет, будучи кумиром либералов, держал "за пазухой" этот заряд сосредоточенного презрения? Тут приходит на ум только известный ответ Бориса Ельцина на вопрос, говорил ли он "либеральным реформаторам" о том, что им скоро придется уйти: "Этого нельзя было делать. Им предстояло работать с полной отдачей".
Но дальше Солженицын прямо пишет, что именно в этой исторической точке он видит разрыв "цепи времен":
"Февральской революцией не только не была достигнута ни одна национальная задача русского народа, но как бы произошел национальный обморок, полная потеря национального самосознания. Через наших высших представителей мы как нация потерпели духовный крах".
Вывод? Ведь солженицынским откровениям придано безусловное политическое значение. И это не "история вообще", это история как инструмент работы с общественным сознанием. Что за работа? На что она направлена? На то, чтобы приравнять Ельцина к Керенскому? И что дальше?
История кончилась в феврале… В октябре ее отсутствие только усугубилось. В 1991 году она не восстановилась… Или восстановилась? Может ли она восстановиться вообще? Как ее будет восстанавливать "обморочная" нация? Если не она ее будет восстанавливать, то кто? И если история не восстановится, то что будет с нацией?
Борьба с историей… Эта оргоружейная технология была с невероятной силой задействована в период разрушения СССР. Что теперь? Снят ли с повестки дня бредовый вопрос об отмене (да-да, именно отмене) целых исторических периодов? Ведь такая отмена по определению может носить только оргоружейный характер (отменил этап — народ уже поврежден в правах). Ну так?
Через несколько дней после "Русского марша", 7 ноября 2006 года Петр Хомяков (один из лидеров радикально-националистической "Партии свободы") заявил о формировании "новой оппозиции", которая, по его словам, "реально может победить в антиимперской русской народно-национальной революции". Хомяков четко обозначает период русской истории, который должен быть "отменен" "новой оппозицией":
"…Победа в этой революции будет означать конец российской имперской византийско-ордынской истории. Конец гораздо большего периода, чем период романовской империи, рухнувшей в 1917 году, или советского периода, закончившегося в 1991 году распадом СССР".
Здесь ёмко выражена уже знакомая зарубежная идея о порочности российской истории в целом. Литература на эту тему продолжает выходить. Так, в 2003 году вышла книга Б.Кутузова "Византийская прелесть" с изложением сходной концепции: Святая Русь погублена идеей константинопольского престолонаследия; эта идея стала основой церковной реформы Никона и начавшегося поворота к Западу, а затем и катастрофических для страны петровских реформ.
Безусловно, и никонианские реформы, и петровские реформы — это предмет давней научной полемики. Но здесь ведь не полемика, а тон расправы, не историософия, а политический манифест!
А в новой книге "Тайная миссия патриарха Никона" Б.Кутузов пишет: "Византийская прелесть сначала в результате "реформы" явилась причиной раскола Русской Церкви, затем около трех веков разлагала российское общество и, наконец, привела к гибели самой российской государственности". Как происходит на таком фоне диалог конфессий в России, в том числе РПЦ и старообрядчества? Клинья в него заранее вбиты.
Отдельный важный элемент ревизии российской истории — это проклятие петровским реформам. Роль Петра I как одной из опор российской истории в настоящее время открыто подвергается хуле на страницах вполне респектабельных изданий. Сегодня в центральной прессе можно прочитать: "Нельзя одновременно любить Россию и В.И.Ленина, невозможно быть православным человеком и восторгаться Петром I"... "Самое страшное в петровской эпохе — униженность, которой были подвергнуты и православие, и сама русскость…" А в региональной публицистике встречаются эпитеты вроде — "кромешный реформатор".
Позиция эта имеет дореволюционные корни. А ее сегодняшняя "популяризация" переводит образ Петра из разряда объединительных для страны и граждан — в разряд проблемных.
Другой классический пример разобщающей полемики и политики — гражданская война. Много говорилось о "примирении" в связи с мероприятиями по перезахоронению праха генерала А.Деникина. А 13 января 2007 года в Донском монастыре были захоронены перевезенные из Харбина останки генерала В.Каппеля, командующего Восточным фронтом армии Колчака.
Российская пресса с пиететом сопровождала перезахоронение генерала Каппеля, делая акцент на том, что "Каппель питал отвращение к жестокости", "его любили солдаты", и он "единственный в те годы запретил расправу над пленными". Складывается ли все это в цельную картину, на которую сознание могло бы опереться? Нет, потому что параллельно в электронных СМИ можно видеть удивленные отклики: "А в нашей деревне до 89-го года стоял дом, стена которого была изрешечена каппелевцами после их расстрелов…" Или письмо из Челябинска с рассказом о жене белого офицера, перешедшего к красным, которую "по приказу Каппеля сожгли живьем на костре"…
Каков же результат? Где искать историческую правду?
Результата два. Первый — память о гражданской войне по-прежнему отзывается болью. А способ ее обсуждения — вместо социального примирения ведет к росту социального напряжения.
Второй — собственно исторический. Единого исторического видения не возникает, доверие даже к несомненным документам и свидетельствам тает в пылу взаимных обвинений, оценочный хаос наращивает паралич массового сознания. Еще несколько таких эпизодов — и шанс на историческую правду окончательно утонет в ожесточении нового конфликта. В перспективе же — идет наложение таких "разбуженных" конфликтов друг на друга, что и должно привести к окончательному социальному распаду.
А вот еще пример квалифицированной "оргатаки" опытных специалистов. В начале этого года радио "Свобода" рассказало о некоем совещании по истории в Кремле, на котором был поставлен вопрос о том, сколько лет России. И тут историки открыли роковую тайну: тысячелетнее прошлое России — это на самом деле прошлое Украины, а "нам всего пятьсот лет, считая со дня, как побил государь Золотую Орду под Казанью". Специалистам по идеологической войне с радио "Свобода" понятно значение размонтирования русско-украинского исторического узла. Передача не случайно содержала резюме: "когда этот вывод станет общим достоянием, людям придется пережить потрясение, которое будет сродни развенчанию культа личности Сталина".
Возникает характерное взаимодополнение. Идеологи "новой оппозиции", подобные П.Хомякову, отторгают весь державно-православный период российской истории — а радио "Свобода" педалирует тему отрицания предыдущих пятисот лет, как не принадлежащих истории России. Что же должно остаться при таком отчуждении с двух сторон? Видимо, Московское княжество? То самое, которое и осталось бы при окончательном расчленении России, о якобы неизбежной логике которого (Северный Кавказ, затем Поволжье, Урал, Сибирь) сначала на Западе, а затем и в России написано очень и очень много.
Теперь эта логика открыто предъявлена и развита в программной статье П.Хомякова "Не замеченные последствия Русского марша" на сайте Национал-державной партии:
"В чистом виде "новая оппозиция" <…> настроена:
— на кардинальный демонтаж российской авторитарно-полицейской государственной машины,
— на развал, или как минимум конфедерализацию России с обязательным отделением Северного Кавказа;
— на занятие лояльной по отношению к Западу позиции, и кардинальный отказ от антизападной имперской политики, идеологии, мировоззрения, мифологии;
— на отказ от православия и возвращение к язычеству".
А радикальная свистопляска с перетиранием в песок всех исторических оснований российской государственности идет параллельно с их респектабельным препарированием.
Больше года назад, в январе 2006-го, вышла статья известного специалиста по русской истории из Оксфордского университета А.Зорина, в которой этот подход сформулирован "взвешенно" и "академично". Как утверждает автор, "уже к концу XVIII столетия" преемники Петра I "начали создавать миф о единой цепи исторической преемственности, которая связывает Киевскую Русь, Московское царство и петербургскую империю".
Раньше этот же процесс называли "становлением российского самосознания", а теперь это — "миф о единой цепи". То есть речь уже не о разорванной "цепи времен", а о том, что такой цепи в российской истории на самом деле не было, нет и, главное, быть не должно. В России ее нет — а во Франции или Германии есть! Так?
Далее Зорин уточняет: ""Государств российских" было много, у каждого из них была своя история, и ни одно прямо не продолжало другое. "Российскими государствами" были и Великий Новгород, и Золотая Орда, и Великое княжество Литовское <…>. Москва была исторической наследницей Киева не в большей и не в меньшей мере, чем Вильно или Казань".
Таким образом, российская историческая картина последовательно раскалывается на мозаику. Происходит это и на уровне "респектабельной историографии" и публицистики, и на уровне манифестов радикальных течений, которые удивительным образом сходятся. А фрагменты рассыпаемой "цепи времен" — либо выбрасываются как порочные, либо оказываются чужими, либо угасают, оторванные от единого организма.
Российскую историю подвергают "диверсификации" так же настойчиво, как товарные потоки и маршруты трубопроводов. Но ей, в отличие от товарных потоков, категорически "запрещают" сливаться в единый исторический поток. Так что Борхес с его "Садом расходящихся тропок" тут не метафора, а технология: "…Он творит различные будущие времена, которые в свою очередь множатся и ветвятся".
Такая "война исторических компроматов" почти не оставляет на историческом теле России "незаминированных" исторических полей. Причем, судя по ее накалу, война эта далеко не закончена. И главные удары в ней еще впереди.