"Последний король Шотландии" (The Last King of Scotland, США—Великобритания, 2007, режиссер — Кевин Макдональд, в основных ролях — Джеймс Макэвой, Форест Уитейкер, Керри Вашингтон, Саймон Макберни).
"Политика в художественном произведении — это как выстрел из пистолета посреди концерта: нечто грубое, но властно требующее внимания", — писал Стендаль в "Пармской обители". Для кинематографа, в последние годы не часто балующего нас возможностью полярных трактовок визуального ряда, утверждение это подходит даже больше, чем для культурной продукции, инспирированной прочими музами. Другими словами, коль скоро речь зашла о политике, актуальность, сенсационность темы может заставить на время забыть о погрешностях стиля, небрежной работе оператора, неумелом лицедействе артистов. Любой халтуре, однако, должен быть установлен хоть какой-то предел.
Жанр, который принято обозначать словосочетанием "политическое кино", в лучшие годы был представлен в Европе такими идейными зубрами, как Дамиано Дамиани, Сальваторе Сампьери, Анри Верней и Филипп Лабро, а в Новом Свете — именами Джона Франкенхеймера, Сиднея Поллака, а если обратиться к недавним временам — то и злобными памфлетами Майкла Мура. Ныне, подобно множеству других направлений, жанр впал в окончательное ничтожество. Не претендуя на окончательный анализ, попробуем разобраться в том, что явилось тому причиной. Итак, в путь — к истокам его падения, поражения. Примером пусть служит фильм нашумевший, пусть ерундовый, прямо скажем, несделанный до степени идеологической невнятности, но зато вполне отражающий тенденцию "нового подхода к новейшей истории".
Закончив обучение и получив вожделенный диплом, шотландец Николас Карриган (Макэвой, типаж раннего Малькольма Макдауэлла, но без каких-либо заметных актерских данных), юноша бледный со взором пылающим, выходец из очень хорошей семьи, впервые задумывается, где бы ему применить свои знания. Размышления длятся не долго и не так, как у всех людей: раскручивается глобус, "методом тыка" выбирается регион прохождения практики: им оказывается далекая и таинственная Уганда, "третий с минусом мир". Странное дело: при первой "раскрутке" модели земного шара палец Николаса уткнулся в Канаду, которая в силу каких-то причин молодого врача не заинтересовала, а зря. Впрочем, мы забегаем вперед. Самолет, на котором летит Николас, приземляется аккурат в самый центр схемы неоколониального киноромана. И здесь уже правит бал классический архетип: белый человек во враждебном стане туземцев. Но поначалу ход событий не предвещает явной вражды.
В день прибытия Николаса в Кампалу, столицу Уганды, в желтой жаркой Африке случается очередное несчастье, из разряда тех, которым местное население давно уже перестало удивляться: военный переворот. "Зачем столько солдат?" — удивляется медик Ник. А вот зачем: власть берет в свои лапы фельдмаршал Иди Амин (Уитейкер, незабвенный "Пес-призрак" из в чем-то околопелевинской элегии Джима Джармуша, в общем-то, заслуженно получивший за роль в "Короле" свой "Оскар"; не его вина, что возможности сценария не позволили ему и намека на "оторваться по полной"). Офицерский мундир, неизменная беретка с кокардой, внушительные габариты, звон медалей, регалий и прочих бранзулеток при каждом движении могучего черного тела. Впечатляющий контраст антрацитовой кожи и белоснежных зубов, обнажаемых при улыбке; новый царь — человек "веселый". Во былые времена таких правителей Африки (активно финансируемых и нашими собственными вождями) русский народ определял меткой пословицей: "С пальмы — прямо в лимузин". Но у неопытного доктора из Шотландии на сей счет свое мнение. Оказав "пожизненному президенту" незначительную услугу, Николас вдруг становится симпатичен диктатору. Вскоре ему надлежит быть не только его врачевателем, но и (своего рода) доверенным лицом, консультантом, наперсником своеобразных царских забав.
"Власть любая — она ведь и в Африке власть", — пел когда-то Сантим из группы "Резервация здесь". Что с того, что во дворце юного Ника за глаза величают "белой обезьяной"? Анемичному шотландцу явно импонируют доблестные качества генерала: военная выправка, бездна энергии, нахрапистость, своеобразный казарменный юмор: "Хотя шотландцы и отличные ребята, я полагаю, что мужчина не должен ходить в юбке!" Плюс банальные риторические ходы Амина, язык у него подвешен, как надо: "Мы будем строить новое будущее Уганды". (На практике лозунг означает: "Умри всё живое!") Завораживает и антураж: бутафорские двойники, клацанье затворов, зверюги-охранники — так и хочется назвать их "тонтон-макутами", хотя этот термин явно относится к другим широтам. Монарх живет насыщенной жизнью пошедшего по беспределу "дембеля", мало занимаясь своим народом; банановая республика — есть банановая республика, пусть даже бананов тамошнее население не видело отродясь. Николас в восхищении; Амину же, в свою очередь, нравится то, что его "бледнолицый брат" — шотландец. Мифическую для него Шотландию генерал Иди воспринимает как страну, угнетаемую англичанами. Их бравый вояка искренне презирает; землю же скоттов ассоциирует со своей Угандой, отсюда и странноватое на первый взгляд название фильма. Итак, первая половина картины предполагает полный восторг Николаса по поводу обретенного босса: бесконечные объятия, похлопывания друг друга по плечам, едва ли не братские поцелуи. Затем, как водится в подобных сценариях, к герою приходит горечь прозрения. Он вспоминает о либеральных ценностях.
Забавно, но кроме странных отношений "дружбы-вражды" царя и его лекаря, в фильме Макдональда не содержится ничего. Иди Амин, реально крупная фигура истории XX века, представлен здесь откровенным и не слишком дружеским шаржем на самого себя. В "Последнем короле Шотландии" вы не найдете ни намека на строгость национальной политики Амина — осуществляя свою теорию "африканизации", президент первым делом изгнал из страны азиатов, оккупировавших всю сферу торговли. Не освещает фильм и его отношения с арабским миром, а ведь диктатор прославил себя в том числе и последовательной поддержкой освободительного движения Палестины. Ливийский же лидер Муамар Каддафи так попросту котировался как ближайший друг Иди Амина. Лишь очень косвенно можно уловить в несуразной ленте намеки на ненависть Амина к Израилю. За кадром — и его одержимость войной с Танзанией. Конечно, не стоит излишне идеализировать императора Уганды. Человек военный, а следовательно — грубый, дикий, нерассуждающий, необузданный, он успел наломать немало дров и вряд ли принес пользу своей несчастной стране. Без всякой цели истребить как можно больше людей — заслуга сомнительная. Но и поверхностный подход к теме компрометирует лишь создателей дурацкой поделки. Одно хорошо: у Кевина Макдональда и его бригады не хватило наглости объявить Амина (вслед за многими западными источниками) людоедом, каковым в действительности являлся его "коллега по диктаторскому цеху", злодей-каннибал Бокасса, царь ЦАР (Центрально-Афри- канская Республика, она же — Империя). Иди Амин, старый восьмидесятилетний негр, скончался в одной из больниц Саудовской Аравии не так давно, уже в нашем веке. Он так и не предстал перед судом человеческим, судить его будут не здесь.
Жанр "политического фильма", судя по рассматриваемому нами материалу, также давно уже мертв. Традиции экранизаций объективной прозы солдат "холодной войны" Джона Ле Карре ("Шпион, который вернулся с холода" Мартина Ритта) и Грэма Грина ("Комедианты" Питера Гленвилла) уже, боюсь, не вернутся. К примеру, недавняя экранная версия "Верного садовника" Ле Карре (режиссер — Фернандо Мереллиш, действие там происходит в граничащей с Угандой Кении) показала, что серьезный литературный материал "киношникам" уже пора оставить в покое: они не в силах справиться с ним. Вместо замешанной на тончайших чувствах повести о долге, любви и памяти (как это было у разведчика Джона Корнуэлла — Ле Карре), на выходе здесь получается очередная выверенная (эмоционально, стратегически, политически) манная каша о "бедных голодных людях". Тоскливая, адаптированная до уровня дайджеста, по-обывательски скудная, потерявшая смысл. На фоне "Верного садовника" и "Последний король Шотландии" может сойти за кинцо; его, по крайней мере, удается досмотреть до конца. Но лишь с тем, чтобы тут же забыть. И вычеркнуть из сознания малокалорийное киноблюдо о жителях "черного" континента, не до конца облагодетельствованного щедрой дланью цивилизации. Что говорить, осудить нищету, первобытное варварство, коррупцию, тоталитаризм — легче легкого. Гораздо сложнее предложить разумную альтернативу. Запутавшееся в своих умопостроениях "ангажированное" кино на сегодняшний день совершить этот шаг, увы, не способно. Гораздо важнее для его производителей по-быстрому — дескать, "и мы держим руку на пульсе планеты" — отстреляться, одновременно с этим "срубив" максимальное количество "капусты".
