ИРАНСКАЯ ШАХМАТНАЯ ДОСКА

№17 (701) от 25 апреля 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Эрнест Султанов
ИРАНСКАЯ ШАХМАТНАЯ ДОСКА

Конфликт между США и Ираном развивается на нескольких геополитических фронтах. При этом успех одной стороны приводит к ответным действиям другой. Соответственно повышается уровень напряженности, при котором кризис все больше выходит из-под контроля как Вашингтона, так и Тегерана. В итоге именно кризис может стать главным действующим игроком, самостоятельно определяющим сценарии будущего развития конфликта.
ИРАКСКИЙ ФРОНТ
Стабильность в регионе Персидского залива традиционно поддерживалась в треугольнике Иран — Ирак — Саудовская Аравия. Так, в контексте противодействия усиливающимся позициям Тегерана, начиная с конца 90-х годов ХХ века, вновь стала укрепляться ось Багдад — Эр-Рияд. Баланс, при котором против наиболее сильной страны "треугольника" объединялись две другие, был нарушен оккупацией Ирака: Багдад из источника угроз и потенциального противника превратился в союзника Тегерана.
При этом восстановить региональный баланс, создав в Ираке сильный и враждебный Ирану режим, Вашингтону не удалось. Дело в том, что в рамках системы, созданной Саддамом Хусейном, внутренней оппозиции, на которую могли бы опереться американцы, не было. Зарубежная оппозиция в лучшем случае не имела влияния в самом Ираке, а в худшем — была составлена из некомпетентных неудачников, которым не удалось обеспечить себе достойное место в эмиграции. В этом контексте экс-премьер Ийяд Аллави и предлагал Вашингтону использовать для построения системы власти кадры старого режима. Однако идеологический настрой американцев и целый ряд принятых под давлением шиитских политических структур законов фактически отрезал баасистам возможность инкорпорироваться в новую элиту. В результате наиболее значимая и эффективная часть "старой гвардии" (включая представителей спецслужб и армии) оказалась в рядах сопротивления.
Вашингтон и Лондон также сделали акцент на дестабилизации Ирана как по идеологическому, так и по национально-конфессиональному принципу. В рамках этой линии, в частности, в Лондоне был проведен "Конгресс иранских народов за федеральный Иран". Однако с непосредственной реализацией этого проекта, в том числе и с использованием территории Ирака, возникают определенные сложности. Например, базировавшаяся в период правления Саддама Хусейна в Ираке левацкая группировка (оппозиционная тегеранским властям) "Моджахеддине Хальк" была значительно ослаблена в результате столкновений с боевыми подразделениями (первоначально созданными в лагерях беженцев в Иране) Высшего совета Исламской революции в Ираке. В свою очередь и "непримиримая курдская оппозиция" в лице Демократической партии Иранского Курдистана функционирует в значительной степени под контролем Тегерана. В этой связи показательно, что традиционно партия заявляла о недопустимости силового, в том числе и извне, решения курдской проблемы. При этом контроль над важными участками границы с иракской стороны получили близкие или созданные при участии Ирана силы. Например, долина Шахр аз-Зур является местом дислокации Социал-демократической партии Курдистана.
Кроме того, в обстановке хаоса в Ираке погибло значительное количество враждебно настроенных по отношению к Тегерану или просто слишком влиятельных национальных, племенных и конфессиональных лидеров. В том числе были ликвидированы два наиболее влиятельных шиитских лидера — аятолла Абдельмаджид аль-Хои и аятолла Мухаммад Саид аль-Хаким.
Сложность в использовании Ирака как базы для давления на Иран связана еще и с тем, что к власти как в Багдаде, так и в стратегических регионах, Курдистане и Южном Ираке, пришли тесно связанные с Тегераном политики. Наиболее авторитетный шиитский лидер Ирака, аятолла Систани, по происхождению является персом. Президент Ирака и лидер Патриотического союза Курдистана Джалал Талабани долгое время находился в эмиграции в Сирии и Иране. В свою очередь руководство "Высшего совета Исламской революции в Ираке", включая и его нынешнего лидера Абделазиза аль-Хакима, до свержения Саддама Хусейна также базировалось в Иране.
Сепаратизм в жесткой форме дал о себе знать в Иране только в июне 2005 г., когда "арабские националисты" организовали серию терактов в Хузистане. Однако и в этом случае вовсе не очевидно, что "террористы" не отслеживались, а соответственно, и не контролировались иранскими спецслужбами. Во-первых, в результате взрывов пострадали не столько госчиновники, сколько компактно проживавшие в зоне взрывов курды. И, во-вторых, теракты были оргнизованы накануне выборов. В итоге население не только сплотилось вокруг режима, но и выбрало наиболее жесткого из кандидатов. Кроме того, кризисная ситуация дала повод иранским спецслужбам продемонстрировать свои мускулы англичанам, обвиненным Тегераном в организации терактов. После взрывов в Хузистане расквартированные на Юге Ирака британские войска понесли самые крупные потери за весь период оккупации.
Новая тактика в Ираке также строится на вероятности конфликта с Ираном. В этой связи необходимо отметить как ужесточение борьбы с различными ориентирующимися на Иран повстанческими группировками, так и меры по перекрытию границы с Ираном. Кроме того, фактически Вашингтон сделал ставку на правительство Малики—аль-Хакима в качестве потенциального противовеса Тегерану. Так, чтобы вывести из-под влияния Ирана и склонить на свою сторону Бакра аль-Хакима был нанесен удар по Армии Махди, которая является усиливающимся конкурентом возглавляемого им Высшего совета Исламской революции в Ираке. Однако данная политика также представляет собой ловушку. Дело в том, что Вашингтон не готов дать нынешнему иракскому правительству карт-бланш на жесткое наведение порядка, не имея уверенности в его полной надежности и поддержке, в том числе по иранскому вопросу. В этом контексте показательно, что в Басре, например, англичане периодически проводят рейды против объектов сил безопасности, подчиняющихся непосредственно аль-Хакиму. В свою очередь, правительство в Багдаде вряд ли пойдет на разрыв с Тегераном, учитывая отсутствие беззоговорочной поддержки со стороны коалиции, иранское влияние и перспективу вывода американо-британских сил.
Сложность борьбы с иранским влиянием связана еще и с тем, что фактически полноценный пограничный контроль существует только с иранской стороны. Дело в том, что протяженность ирано-иракской границы составляет 1387 км. При этом значительная ее часть проходит через горную (Северный Ирак) и болотистую (провинция Майсан) местность.
В определенной степени Вашингтон пытается разрешить эту ситуацию, в том числе посредством направления дополнительных сил в Ирак. Однако и в данном направлении у Вашингтона возникают серьезные проблемы. Дело в том, что англичане готовятся к постепенному выводу своего контингента из Ирака. К тому же в свете предстоящей рокировки Блэра на Брауна новому премьеру необходимо будет продемонстрировать определенный позитив "лейбористской улице": вывод войск из Ирака представляется наиболее логичным шагом в этом направлении. Причем этот шаг будет тем более обоснованным, если Блэр решит остаться.
Единственное, что отличает сегодняшний Ирак от одной из центральноафриканских стран, — это деградировавшая, но все же действующая энергетическая система. Так, например, на построенной в начале 70-х годов ХХ века Доканской ГЭС, которая должна обеспечивать электричеством провинцию Сулеймания, из шести турбин работает только две. В случае же дальнейшего обострения внутреннего конфликта текущий ремонт на электростанциях, не говоря уже о реконструкции или строительстве новых, станет практически невозможным. В этой связи также показательна ситуация в Багададе, который на протяжении 2006 г. неоднократно оказывался без электричества вследствие диверсий на линиях электропередач. А в ситуации тотального "блэкаута" ситуация может окончательно выйти из-под контроля как иракского истеблишмента, так и внешних игроков. В частности, даже в относительно безопасном на фоне остальной части страны иракском Курдистане в этом случае существует значительная вероятность силовой ликвидации нынешних режимов. В этой связи показательно, что на территориях, формально входящих в сферу влияния Масуда Барзани, все большее влияние приобретает Рабочая партия Курдистана. В этой связи Турция уже неоднократно заявляла о возможности ввода войск в Северный Ирак. Причем, как это случалось и раньше, это может быть сделано по просьбе правящей Демократической партии Курдистана. В свою очередь в зоне ответственности Джалала Талабани исламисты гораздо более популярны, чем находящийся у власти Патриотический союз Курдистана. Кроме того, уже сейчас определенная часть провинции Сулеймания (в частности, район Халабджи) фактически не контролируется сторонниками Талабани.
Таким образом, дальнейшее наращивание напряженности по всей линии фронта между Ираном и Соединенными Штатами может иметь неожиданные последствия для всех игроков. Например, в рамках иракского фронта следствием продолжения борьбы мускул может стать экономическая и энергетическая катастрофа и, как следствие, смена властного истеблишмента.
ЛИВАНСКИЙ ФРОНТ
Ливан как единственный доступный и безопасный для Тегерана финансовый центр рассматривался Вашингтоном как ахиллесова пята режима аятолл. С одной стороны, безопасность иранских вложений и банковских операций гарантировала бизнес-империя Рафика Харири, имевшая возможность через свои инвестиционные, строительные, телекоммуникационные подразделения проводить, очищать и вкладывать финансовые средства по всему миру. С другой стороны, страховкой служило как сирийское присутствие в стране, так и наличие таких сил, как Хизбалла и Амаль. В этом контексте убийство Рафика Харири, выступавшего гарантом вложений, стало ударом по Ирану. Одновременно Сирия была вынуждена вывести свои войска из Ливана, а Совет Безопасности ООН принял резолюцию, предусматривавшую разоружение всех неправительственных сил, — то есть Хизбаллы.
Вопреки ожиданиям Вашингтона вывод сирийских войск не нанес существенного ущерба иранским интересам. Дело в том, что присутствие сирийцев в Ливане, с одной стороны, враждебно воспринималось значительной частью населения, а с другой, существенно сковывало возможности других союзных Ирану сил. Таким образом, после ухода сирийцев у движения Хизбалла расширились возможности для маневрирования в рамках ливанского политического поля. Впервые участвуя в парламентских выборах, возглавляемое шейхом Насраллой движение сразу же заняло второе место, а поддержка Хизбаллы позволила движению "аль-Мустакбаль" Саада Харири получить восемнадцать дополнительных мест в парламенте. В свою очередь представители наиболее популярного шиитского движения вошли в правительство Фуада Сеньоры.
Победа над Израилем способствовала еще большему изменению внутриливанской политической динамики. Прежде всего резко усилились позиции шейха Насраллы в Ливане: Хизбалла стала наиболее влиятельной, в том числе и электорально, силой в стране. В свою очередь силы, стоящие за "Кедровой революцией", оказались во многом дискредитированы. Прозападное правительство не только не смогло остановить новое вторжение, но и фактически не приняло деятельного участия в защите страны.
Таким образом, правительство Фуада Сеньоры оказалось в ловушке. С одной стороны, поддержать США на переговорах по итогам июльско-августовской войны означало выступить против движения Хизбалла. Дело в том, что основным требованием Вашингтона было разоружение Хизбаллы, за которым должно было последовать уголовное преследование лидеров движения в рамках "Международного трибунала по делу Рафика Харири". С другой стороны, и альтернативы у коалиции Харири — Сеньора не было, поскольку она лишалась бы двух своих основных козырей: политической поддержки Запада и финансовых средств, необходимых, в том числе, и для восстановления страны. При этом, не имея ресурсов, внешней и внутренней поддержки, правительство становилось слабым и полностью зависящим от позиции шейха Насраллы.
В этой ситуации коалиция Сеньора — Харири выбрала единственый вариант, оставляющий ей шансы на политическое выживание. Поддержав вашингтонский план мирного урегулирования с Израилем, ливанское правительство обеспечило себе политическую и финансовую поддержку основных стран Запада и арабского мира, что позволило ему удержаться у власти даже после подачи в отставку шести министров (христиан и шиитов). В свою очередь, за счет движения Хизбалла и Амаль резко усилилась ливанская оппозиция. Таким образом, вместе с присоединившимися шиитами в нее входят Свободное патриотическое движение Мишеля Ауна и партия Марада Сулеймана Франжье (электоральную базу составляют, прежде всего, христиане), представители Сирийской национально-социальной партии (сунниты) и друзский клан Таляля Арслана. В рамках этой связки генерал Аун, пользующийся огромной популярностью, в том числе среди шиитов, может стать следующим Президентом. В свою очередь, большинство в парламенте будет за сторонниками новой оппозиции, что означает, прежде всего, получение контроля над правительством. В рамках этого сценария Ливан впервые может получить сильную политическую власть.
В рамках обострения ситуации в стране сформировавшиеся коалиции вынуждены ориентироваться на внешние силы. При этом в 2005 г. как Хасан Насралла, так и Мишель Аун пытались заигрывать с Западом, прежде всего европейцами. Движение Хизбалла поддержало и вошло в состав "прозападного правительства", в свою очередь генерал Аун вообще приехал на выборы из длительной французской эмиграции. Однако в конечном счете важную роль сыграли личные отношения между Фуадом Сеньорой и Кондолизой Райс, с одной стороны, и семейством Харири и Жаком Шираком, с другой. В результате Запад сделал свой выбор в пользу коалиции "кедровой революции", что выразилось как в политической, так и экономической поддержке формально нелигитимного правительства Сеньоры. (Позиция испанцев и итальянцев, исходивших из необходимости диалога с движением Хизбалла, оказалась в меньшинстве.) В этой ситуации Тегеран сохранил свой статус приоритетного внешнеполитического союзника для Хасана Насраллы и Мишеля Ауна.
Таким образом, внешний фактор вновь становится определяющим в рамках внутриливанской политической игры. На этом фоне кризис в Ливане все больше выходит из-под контроля как внутриполитических, так и внешнеполитических игроков. С одной стороны, это связано с тем, что борьба за власть внутри страны усиливается. С другой стороны, с учетом усиливающегося противостояния между Тегераном и Вашингтоном, возможность достижения внутриливан- ского компромиса всё более сокращается.
АФГАНСКИЙ ФРОНТ
Вторжение США и их союзников в Афганистан привело к ликвидации враждебного Ирану и контролирующего ситуацию в стране талибского режима. В результате влияние Тегерана на своего северного соседа резко возросло. Это связано с тем, что целый ряд клановых группировок, вернувших свои позиции в условиях оккупации, еще со времен советского вторжения в Афганистан поддерживал тесные отношения с иранскими спецслужбами. Кроме того, Тегеран всегда имел крепкие позиции среди проживающих рядом с иранской границей и конфессионально родственных хазарейцев.
В свою очередь Вашингтону так и не удалось создать необходимую базу для дальнейшего давления на Иран через Афганистан. Дело в том, что талибы не только восстановили свое влияние в пуштунских провинциях, но и создали финансово-рекреативные центры в Пакистане. В этой связи показательно заявление Джона Негропонте, обвинившего Пакистан в недостаточно эффективной борьбе с талибами на своей территории. То есть, фактически речь идет о сложности не только наращивания, но и поддержания экспедиционного корпуса в Афганистане. Дело в том, что с точки зрения материального обеспечения операции в Афганистане основную роль играют Узбекистан и Пакистан: при этом отношения с режимом Каримова у республиканской администрации очень сложные, а зона пуштунских племен слабо контролируется Исламабадом.
Таким образом, перспективы долгосрочного пребывания США и их союзников в Афганистане становятся крайне сомнительными. Помимо критической ситуации со снабжением американо-натовского контингента значительную роль здесь играет высокий уровень потерь убитыми и раненными. В ряде подразделений, дислоцированных в наиболее опасных регионах на границе Афганистана и Пакистана, этот показатель достигает десяти процентов личного состава. В частности, это вынудило французов эвакуировать спецназ, участвовавший в боевых операциях против талибов на юго-востоке Афганистана. При этом, несмотря на достигнутый с октября 2001 г. максимум задействованных в Афганистане сил (в общей сложности сорок четыре тысячи человек), США и их союзники не сумели переломить ситуацию в стране в свою пользу. Так по заявлению министра обороны США Роберта Гейтса, количество атак со стороны повстанцев с сентября 2006 г. по январь 2007 г. (то есть, в традиционно наиболее спокойный сезон) выросло в три раза. Кроме того, симпатии афганского населения все больше склоняются в сторону талибов. Как отмечает в этой связи мулла Абдул Салам Зайеф (бывший при режиме талибов послом в Исламабаде) — "сказать, что все чувствовали себя счастливыми, когда страной управляли талибы, я не могу, но некоторые вещи были реальными: можно было спокойно передвигаться, и существовали правила".
В рамках новой линии на обострение отношений с Ираном Афганистан приобретает особенно важное значение. С одной стороны, это связано с необходимостью создания плацдарма для атаки, главным образом баз для размещения бомбардировочной и истребительной авиации. С другой стороны, иностранный контингент, включая двадцать четыре тысячи американских военных, может оказаться под ударом в случае обострения отношений между Тегераном и Вашингтоном. Именно в этом контексте республиканская администрация вновь заинтересовалась судьбой режима в Кабуле и объявила о выделении не менее чем восьми миллиардов долларов на нужды Афганистана. Речь идет о целом ряде задач, которые необходимо решить для создания условий, необходимых для нанесения удара по Ирану со стороны Афганистана. В этом случае существует потребность в создании аэродромов, дорожной и энергетической инфраструктуры для обеспечения воинского контингента. Причем большее число этих объектов необходимо строить с нуля. Дело в том, что с 1992 г. капитальное строительство в Афганистане не велось, а большинство объектов, построенных советскими специалистами, без требующегося ремонта пришло в негодность. Также необходимо создание местных силовых подразделений для борьбы с повстанцами. Эта проблема осложняется тем, что фактически афганских силовых структур как государственного института не существует. То есть, племенная и личная преданность имеют для солдат и полицейских гораздо большее значение, чем абстрактное государство. В свою очередь, полевые командиры остаются лояльными правительству пока это приносит определенную выгоду, и пока центральные власти не покушаются на их "суверенитет". Кроме того, исторически и геополитически ситуация сложилась таким образом, что создание полноценной армии в Афганистане возможно только, если ее основу будут составлять пуштуны. При этом любые шаги в направлении пуштунизации силовых структур и власти на всей территории страны приведут к резкому обострению ситуации и конфликтам с региональными элитами, аналогичному тому, с которым столкнулся режим президента Наджибулы. Кроме того, учитывая номинальность власти кабульского правительства на большей части территории страны, Вашингтону особенно важно обеспечить лояльность территориально-племенных вождей. Дело в том, что с учетом традиционного весеннего обострения ситуации, использование Афганистана как базы для потенциальных ударов по Ирану является более опасным для самих американцев: даже база Баграм не может быть использована в полной мере из-за опасности нападений и обстрелов со стороны талибов. В этой связи показателем являются теракты, организованные на базе во время пребывания там вице-президента Чейни.
В свою очередь обеспечение лояльности племенных вождей и полевых командиров, являющихся одновременно и крупнейшими землевладельцами, во многом поставит под удар решение проблемы борьбы с наркотрафиком. Дело в том, что любая смычка между местными парамилитаристскими формированиями и регулярной армией, как показывает, в том числе, пример колумбийского генералитета, приводит к наркокоррупции. А это может создать целый ряд дополнительных сложностей для Вашингтона. Смягчение контроля в этом вопросе может привести к серьезным проблемам с дисциплиной и моральным уровнем в среде иностранных военных. Кроме того, для европейцев борьба с производством и экспортом героина является одним из основных оправданий для участия в афганской операции НАТО. В этой связи союзники США по НАТО, в частности Италия, все чаще обсуждают возможность вывода вооруженных сил из Афганистана: формальным основанием для этого может стать планируемая конференции ООН с участием "миролюбивых талибов".
Соответствующее развитие ситуации становится тем более перспективным на фоне снижения уверенности в успехе операции в Афганистане у электората западных стран и, соответствующей корректировки позиции как власти, так и оппозиции. В этой связи даже такие авторитетные политики, как итальянский сенатор Джулио Андреотти, открыто зявляют, что американцы вряд ли сумеют добиться больших успехов в борьбе с оппозицией в Афганистане, чем в свое время Советский Союз.
В этой связи необходимо учитывать, что, во-первых, Москва задействовала в Афганистане на постоянной основе в два-три раза больше сил. Во-вторых, советский контингент находился под единым руководством и мог расчитывать на прошедшие длительную подготовку местные кадры, в том числе военных и сотрудников органов безопасности. В-третьих, СССР активно сотрудничал с Афганистаном, в том числе отправляя туда своих специалистов, еще со времен Захир-шаха. В-четвертых, советская система снабжения была организована гораздо эффективнее и безопаснее, чем натовско-американская. Так доставка через территорию Пакистана (Пешевар) представляет гораздо больше угроз, чем через Туркменистан (Кушка), Узбекистан (Термез) и Таджикистан (Пяндж). Использование Советским Союзом авиации в рамках транспортных и военных операций также было налажено гораздо лучше, прежде всего, благодаря на порядок большему количеству задействованных аэродоромов как в самом Афганистане, так и по всему периметру границы. Причем в военных целях могли использоваться в том числе и гражданские аэродромы: характерный пример в этом плане Андижан, где зачастую задержки регулярных рейсов были связаны с чрезвычайными боевыми ситуациями.
Дальнейший рост напряженности между Вашингтоном и Тегераном способен резко отразиться на внутренней ситуации, как в Афганистане, так и в соседних странах. В частности, для этого достаточно будет, чтобы талибы получили поддержку серьезной внешней силы. Так "Пешеварская семерка" на борьбу с советским контингентом в Афганистане получала от США финансовую помощь, достигавшую при президенте Рейгане миллиарда долларов в год. Помимо этого в 80-е годы ХХ века афганская оппозиция свободно приобретала на мировом рынке любые виды оружия — возможность, которой талибы до сих пор лишены.
ПАКИСТАНСКИЙ ФРОНТ
На фоне неэффективности действий Вашингтона в Афганистане даже Исламабад — один из ключевых региональных союзников американцев в рамках операции в Афганистане, готовится к потенциальному изменению ситуации. Власти в Кабуле, например, прямо обвиняют пакистанские спецслужбы в укрывательстве ряда лидеров оппозиции: для Исламабада это козырь на случай вывода американо-натовского контингента. В свою очередь американцы безуспешно требуют от генерала Мушаррафа более жестких действий в Вазиристане и Белуджистане. Однако даже под угрозой резкого сокращения финансовой помощи власти Пакистана вряд ли пойдут на развязывание жесткой карательной операции в Зоне племен. Во-первых, в результате может вновь встать вопрос о принадлежности этих территорий, которые достались нынешнему Пакистану по наследству от англичан. Во-вторых, использование регулярной армии в зоне племен малоэффективно и очень затратно, что вынудило Исламабад вывести войска и заключить мирные соглашения с местными племенными вождями в августе 2006 г. При этом необходимо учитывать, что ряд лидеров племенных конфедераций может в сжатые сроки мобилизовать до восьмидесяти тысяч вооруженных сторонников. В-третьих, учитывая то, что сам Пакистан представляет собой национально-конфессиональный котел, пример пуштунов может стать заразительным. Дело в том, что в достаточно мягкой форме гражданская война на религиозно-национальной почве в Пакистан уже идет: практически ежедневно происходят теракты, направленные против госчиновников, сотрудников служб безопасности и военных, одновременно с убийствами и арестами противников режима. В-четвертых, у Пакистана отсутствуют достаточные ресурсы для ведения войны в Зоне племен в течение длительного времени. В-пятых, любой внурипакистанский конфликт потенциально может быть поддержан Индией, как это было в случае с Восточным Пакистаном (Бангладеш). Тем более, что Нью-Дели, несмотря на разность весовых категорий, продолжает видеть в Исламабаде основную угрозу собственной безопасности. В-шестых, внутренняя политика нынешнего президента, в частности последние шаги, направленные на получение контроля над независимой судебной властью, способствовала сближению между сторонниками Беназир Бхутто (Народная партия Пакистана), Наваза Шарифа (Мусульманская лига) и союзом шести исламских партий (Объединенный фронт действия). Таким образом, даже если учитывать, что переворот, организованный генералом Мушаррафом, также как и переворот генерала Зия уль-Хака, был выгоден, прежде всего Соединенным Штатам, чего-то большего от нынешних пакистанских властей Вашингтону вряд ли стоит требовать. Это касается, в том числе, и возможности использования Пакистана в операции против Ирана. Максимум, на что могут расчитывать американцы, — это уступка в виде ареста и выдачи кого-то из представителей среднего звена талибского режима.
Дальнейшее обострение между США и Ираном может отразиться и на ситуации в Пакстане. В этом случае как НАТО, так и Соединенным Штатам придется эвакуировать свой контингент из Афганистана в максимально сжатые сроки.
КОНФЛИКТ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ИГРОК
Новым витком напряженности стали атаки "наркоторговцев" на объекты Корпуса стражей исламской революции (иранский аналог национальной гвардии, подчиняющийся непосредственно аятолле Хаменеи) в пограничных с Пакистаном областях. По мнению иранской стороны, за терактами также прослеживался "иностранный" след. Вслед за этим обострилась обстановка в Багдаде, где США вновь начали нести крупные потери: в частности, повстанцы организовали охоту на военные вертолеты. После объявления о переброске новых сил в Ирак Вашингтон потерял уже, как минимум, десять вертолетов (включая два, принадлежащих парамилитаристским структурам). Вашингтон в ответ обвинил Тегеран в поставках оружия силам сопротивления и вслед за этим предпринял ряд демонстративно враждебных шагов. В результате был захвачен советник иранского посоль- ства в Багдаде и сотрудники консульства в Эрбиле. В свою очередь после этих инцидентов иранцы арестовали за нарушение государственный границы в районе Шатт-эль-араб британских моряков.
Дальнейшее усиление напряженности может иметь два потенциальных результата. С одной стороны, как на отдельных фронтах, так и на всей шахматной доске ситуация постепенно будет выходить из-под контроля основных игроков. И в этой связи исчезнут препятствия для военной эскалации конфликта между Вашингтоном и Тегераном. С другой стороны, дестабилизация ситуации способна создать основу для начала взаимодействия противоборствующих сторон. Именно этот аспект и был поддержан Комиссией Бейкера—Гамильтона.
Полную версию статьи читайте в журнале "Вестник аналитики", 2007, №2