БАРОН ФОН ДЕР ПШИК...

№15 (699) от 11 апреля 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Борис Белокуров
БАРОН ФОН ДЕР ПШИК...

Ларс фон Триер. "Самый главный босс" (Direktoren for det hele, Дания–Швеция–Германия, 2006, в основных ролях — Йенс Альбинус, Петер Ганцлер, Ибен Йейле, Луис Мириц, Жан-Марк-Барр, Каспер Кристенсен, Фридрик Тор Фридрикссон).
Жанр этой картины мог бы быть обозначен в привычных рамках — "сатирическая комедия", "производственный бурлеск", "обитаемый человеческий остров в мире абсурда". Дальнейшее покажет — этого делать ни в коем случае нельзя. Синопсис фильма прост: Кристоффер (Альбинус), актер-неудачник, блондин-меланхолик, типичный лузер, вдруг получает заманчивый ангажемент: он должен на какое-то время изобразить "несуществующего" босса компании, ведающей информационными технологиями (до этого мифического координатора бизнеса с переменным успехом изображал плюшевый медведь). Кристоффер ничего не понимает в ИТ, но что с того парню, который легко способен произнести монолог трубочиста из города, где нет печных труб? Директор — значит директор, так тому и быть. И вот наш герой очертя голову погружается в мир непонятных ему "аутсерсингов" и "оффшорингов", в аквариум, где царит оголтелый офисный планктон. Постепенно Кристоффер входит в свою роль. И начинает отдавать себе отчет в том, что на этой плоскости нормальному человеку не удержаться.
Говоря откровенно, сущность новой работы фон Триера можно определить одной фразой — издевательство над человеческим вкусом. Пусть вас не обманывает фабула фильма, живо воскрешающая в памяти довольно-таки давнюю ленту братьев Коэнов "И.о. Хадсакера" (Hudcucker proxy, 1999). И там в основу легла схожая ситуация: случайный человек — и вдруг возглавляет крупную корпорацию. Но нет, фильм фон Триера ни капельки не похож на сентиментальный производственный эпос известных родственников, в котором, как ни крути, содержится толика пафоса в традиции Фрэнка Капры: "Не грусти, браток, будет и на твоей улице праздник!" Не похож фильм фон Триера, впрочем, и ни на что другое. Самый странный зверь в кино-прайде, спасающемся от современного лесного пожара. Но не сам ли датчанин Ларс разжег этот пожар?
Нарочито искусственный, снятый в нечеловеческом режиме камеры AUTOMAVISION (живая, одушевленная персона физически не смогла бы отснять происходящее этаким диким образом), "Самый главный босс" является совсем уж отдельным предметом, вещью в себе. Вещью, излишне и нарочито нелепой. Наплевательски-халтурной, подобный подход к материалу может позволить себе лишь истинный постмодернист. Поделкой, дурным предметом, сработанным лишь ради отдыха перед "Вашингтоном", давно задуманной завершающей частью трилогии об Америке (куда входят также по-брехтовски строгие "Догвилль" и "Мандерлей"), картиной, призванной вбить последний гвоздь в предполагаемый гроб этой одиозной страны. Разминка перед очередным стартом в мир недовольства и неприятия; особенно сильна интенсивность этих эмоций, кстати, на "родной" для фон Триера стороне: сиволапые датчане, как полагает сам кинематографист, никогда не признают его картины частью своей культуры. Выход один — глумление над эстетическим вкусом тех, кто по природе своей не способен постичь ход движения души (очень странно, но душа существует даже у холодного, циничного Триера) большого художника. Как результат — фильм фон Триера, определенно интересный в плане движения творческих льдин, игры ума, культурологического изыска, непосвященному в рыцарский орден снобов будет попросту непонятен. И неприятен. Вспомним 1995 год.
В те смутные дни своим "Обетом целомудрия", программным заявлением о себе пресловутой группы "Догма", Ларс фон Триер и его союзники (которые тоже не так просты — взять хотя бы Томаса Винтерберга с его недавней великолепной балладой об оружии "Дорогая Венди" (2005) провозгласили, что непрофессионализм под маской плохо понятого реализма — основа всего. Фишка удалась, многие режиссеры, а в странах "третьего мира" — так и подавно, охотно клюют на эту ерунду до сих пор. Ловись рыбка, большая и маленькая. Ларс же фон Триер, взбаламутив умы и оставшись крайне доволен собой, вскоре принялся мастерить совсем другое кино: ибо сказать можно что угодно, любое; держать ответ придется не сейчас и не здесь. Давнишняя реплика Бориса Гребенщикова: "Я любому могу объяснить, что белое — это черное, а черное — это белое" как нельзя лучше подходят для определения творческого метода хитрована Ларса. Едва ли он виноват, что люди глупы, и стадный инстинкт у них элементарно доминирует над здравым смыслом. Однако при этом "догматик" забывает (или не знает) о том, что мы должны быть добрее друг к другу.
"Самый главный босс" — настолько же комедия, насколько предыдущие работы Ларса мимикрируют под понятия "телесериал", "мелодрама", "мюзикл". Удивительное дело: за время просмотра "Самого главного босса" легко можно возненавидеть все когда-либо просмотренные фильмы фон Триера. А вернее сказать, невзлюбить себя, смотревшего их: ибо концептуальное искусство есть сплошной вымысел зрителя, в нем, словно в неправильном зеркале, легко можно разглядеть то, чего нет. И вот мы сидим в кинозале и с тоской смотрим на злоключения театрального актера Кристоффера. Поочередно идут под откос поезда прежних эмоций: восхищенное недоумение, вызванное "Королевством", кинематографическое изнасилование финалом сильной картины "Рассекая волны", скорбь по поводу повешенной Бьорк (к слову, на съемках фильма доведенной фон Триером до реальной истерики) в "Танцующей в темноте". Конечно же, Ларс фон Триер крут. Но "крутизна" — это качество, незаменимое в армии, на зоне, в профтехучилище или на сельской танцплощадке. Всегда ли она уместна в кино? Умелый манипулятор, датский мастер делает с нами лишь то, что сам считает нужным. О Гудвин, великий и ужасный! Что делать тем, у кого не хватило денег на очки с зелеными стеклами?
"Хорошие комедии безобидными не бывают", — декларирует Ларс фон Триер в одном из своих интервью. Здесь он, конечно, прав, первая задача комического — вышучивание пороков сошедшего с ума человечества. Однако злоба, с которой датчанин производит эту процедуру над чужаками и соотечественниками, действительно, находится выше (или ниже) всякого понимания. Ориентиры фон Триера вполне обозначены в его вполне грамотных манифестах-интервью, которые, кстати, порой гораздо интереснее читать, чем смотреть получившийся в итоге продукт. На свой извращенный лад он пытается воссоздать жанр голливудских "безумных" комедий. Источники вдохновения названы — "Воспитание Крошки" (1938) Говарда Хоукса, "Филадельфийская история" (1940) Джорджа Кьюкора, или, скажем, "Странная парочка" Джина Сакса (1967). Но во всех этих канонических лентах присутствовало и живое участие, и свойственная любому существу трогательная надломленность. Человеческий фактор. Квант утешения. Молекула понимания. Антигуманист фон Триер, очень и очень талантливый человек, сильный и жесткий — вплоть до жестокости — автор, прекрасно ориентирующийся в джунглях отношений между людьми, не может не понимать, что по сути никаких людей нет. Остались лишь безликие манекены — смейся, ликуй, кукловод! Фон Триер не оставляет от прежних частиц камня на камне. И ни один из представленных им персонажей не вызывает ни сочувствия, ни какого-либо интереса. Искусство должно показывать идеал? Обломитесь! По сути, мир крупного бизнеса, показанный нам режиссером, может быть анонсирован лишь двумя словами — безрадостная пустыня. В ней нам с приходом в нашу жизнь "аутсерсинга" жить? Не бывать этому, господин "фон-барон"!