№15 (699) от 11 апреля 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Юрий Палагин
ТРУБА И ТРУБАЧИ
Я возвращался из турпоездки. Автобус медленно катил по шоссе. Экскурсовод, женщина средних лет, скороговоркой объявила: "В километре от автотрассы расположено село Костерево. Ничего примечательного". Я так и обомлел... Экскурсовод, оказывается, не в ладах с историей Костерево. Как это "ничего примечательного"! А музыкальная школа? А театральная студия? А Дом культуры со старинной архитектурой, с аркой при входе и колоннами, увенчанными лепниной! А его бессменный, поистине легендарный директор А.В.Востокова? Невольно я возвращался мысленно к пережитому, выстраданному. Не будет преувеличением, каким-то открытием, если скажу, что частица истории любого, даже самого крохотного поселения, нераздельна с судьбой человека.
Всё было просто. Несколько десятков лет назад руководство Владимирского областного отдела культуры направило меня в Костерево поработать в детской музыкальной школе при ДК. Окрыленный, я мчался к месту назначения на открытой платформе дрезины, полной разного рода оборудования для ремонта железнодорожного полотна. Поезда, причем на паровой тяге, тогда здесь редко ходили.
Музыкальной школы как таковой еще не было. Ее надо было создать! Я огляделся. И самое первое, что бросилось в глаза, это Труба! Она возвышалась не только над комбинатом им.Коминтерна. Мне казалось, что она своим черным перстом грозит всему поселку. Это была единственная котельная. И топили ее торфом. Она нещадно дымила.
С первого дня своего появления в будущей музыкальной школе я стал интересоваться у детей, чем занимаются их родители. Они выдали всё как на духу! У одного отец — шлифовальщик, у другого полировщик. У третьего — наладчик. Дети говорили об этом так, будто инструментальный или пуговичный цех были их вторым домом. Да так оно и выходило на самом деле. После ПТУ большинство из них оказывалось в стенах единственного предприятия на селе.
Слух об открытии музыкальной школы мгновенно облетел поселок, в ДК первыми пришли дети, а не их родители. Бескорыстный порыв одних наталкивался на семейный бюджет других. Обучение было платным, причем "льготный" тариф, с ориентацией на зарплату кормильца, отсутствовал. Дети, естественно, далеки от этих земных "материй" и подчиняются, прежде всего, инстинкту творчества, красоты, а не закону нужды. Им не всё равно, на какую судьбу обрекают их взрослые . И выражают они свой протест в любой, пусть даже в такой милой, безобидной форме, как игра на каком-нибудь музыкальном инструменте. Мне казалось, разучивая пьески и гаммы, они протестовали против серых будней села, против запрограммированности жизни, против Трубы, дым от которой расстилался по всей округе и оседал на развешанное для сушки бельё во дворах, на цветущие яблони и головы прохожих. И снег в поселке всегда был одного, пепельно-серого, цвета. Люди, день и ночь цепочкой движущиеся на комбинат и обратно, не могли, а может, не хотели выйти из этого заколдованного круга. Дети — пытались. И музыка была единственным спасением, воображаемой "жар-птицей", ухватившись за которую, если повезет, улетишь из Костерева в сказочную страну...
Смотрю я на свою "фотку" тех лет, где я в кепчонке, сдвинутой на затылок, в замызганном пиджаке и в таких же брюках, заправленных в кирзовые сапоги. Но лицо открытое, глаза, смотрящие вперед, и взор, как говорится, горящий... На заднем плане какие-то жалкие строения, и боров трется об угол сарайчика…
Грохот моторов и лязг гусениц не смолкали ни днем, ни ночью. А если добавить к этому звону "литавр" дробные, частые удары молотов по металлу, то нетрудно вообразить, каково было самочувствие у молодого музыканта.
В ту сельскую музыкальную школу я зачислял всяких: одаренных и, как говорится, не очень. Кому-то нравилось фортепьяно, кому-то баян или аккордеон. Лица тех детей до сих пор у меня перед глазами… А тут — на тебе: "Ничего примечательного!" В то время как автобус с туристами, выйдя за пределы "золотого кольца", приближался к Москве, я нервничал и "заводился". Воспоминания требовали от меня принятия незамедлительного решения... Автобус остановился у Курского вокзала. Прощаясь, экскурсовод спросила у своей аудитории: "Ну, как я сдала экзамен?" И люди встрепенулись, завыли: "Вау! Вау! Вау!" — и сделали пальцами "рогатку"…
На следующим день, рано утром, я собрался в Костерево. Меня уносила на восток электричка Москва—Владимир. Мнилось, она летела, едва касаясь земли. Переводя "дух" на коротких остановках, она снова устремлялась вперед, оставляя позади частокол километров... Я боялся, что она проскочит Костерево. И напрасно: теперь это совсем не "полустанок"! Пока я маялся на откидном кресле, перед моим взором проплывали знакомые строения: одноэтажное здание железнодорожной станции, запасной путь с поворотным кругом для вагонов на коротенькую ветку к складу готовой продукции и для подвоза сырья... Короче говоря, всё — как и при заводчике И.И.Костереве! Эти "склады" всегда мозолили мне глаза и раздражали своей аляповатостью, заслоняя вид на родной Дом культуры, если смотреть из окон пассажирских поездов...
Обойдя вокзал, я направился в "храм" Культуры, защищенный теперь от мирской суеты и случайных "странников" изящной металлической оградой. Приблизившись, увидел высоко на стене мемориальную доску с надписью "Востокова А.В. Посвятившая всю свою жизнь развитию культуры г. Костерево — с 1942 года по 1993 год". Замер от неожиданности. Ведь я надеялся увидеть ее еще в полном здравии! Вдобавок приходили на ум разные эпитеты: "Легендарная, несгибаемая..." Мне-то не надо рассказывать, как она одним лишь взглядом укрощала "строптивых". Все знали, что как только ты вошел "сюда" через парадную дверь, всё самое низкое в себе оставь там, снаружи, на подступах к Храму! А приходили сюда подчас, надо сказать, такие "субъекты", от встречи с которыми оробел бы и наш самый "крутой" современник с его "понятиями"...
Помню, в начале моей работы в музыкальной школе хозяйка, у которой я снимал "угол", вручила мне конверт. Как сейчас помню, читаю: "Лось ты картофельный! Чувырло бульбяное! (Это, видимо, потому, что сам я из Белорусии) Ну ты падлюга уяб… отцедова пока жиф бл... ты сука мрась казел ванючий х... галанский ж... с ручкой тварь погана мазила х... интюлюгент еб... крыса шерстяная... Не отвалишь, пеняй на себя пасть порву, шнифты выколю убью повешу застрелю зарежу. Не отвалишь, замочу. Зафтря к лавки приходи, там поталкуем ..."
Причины такого гнева объяснимы, конечно. "Был я молод, любил я девчонку…" Но привожу этот "отрывок" не в качестве иллюстрации к любовной интриге, а из тех соображений, что человек страшен, если не защищен культурой. Интересно, какой "антимиф" мы можем противопоставить сегодня такому "фольклору"? Почти официальные матерщинные кричалки рэперов? Красота спасет мир… Что-то не видно. Так, может, смириться перед неизбежным? Ведь, как вулканы с их извержениями лавы невозможно "усмирить", стянув стальными канатами вершины гор, так и человека, с его безумным нравом, бесполезно увещевать, ссылаясь на законы, навязываемые "сверху", уповая на культуру, на музыку.
Всё — внутри нас самих! Человек, не защищенный культурой, страшнее цунами. "Что посеешь — то и пожнешь!" На зло ответят злом, на добро — добром...
С этими думами я и вошел в "храм". Вахтерша оказалась словоохотливой. С удовольствием рассказывала мне о новом Костерево. Нас то и дело прерывали входящие. Они раскупали билеты на представление какого-то кочующего цирка. Для детей — бесплатно! Женщина-вахтер, ласково глядя мне в глаза, между рассказами все время допытывалась у меня, кто я, откуда и с какой целью наведался в "наше Костерево"? Она спрашивала меня в упор: "Вы в баню нашу приехали помыться? Даже москвичи к нам приезжают..."
Я слушал мою "рассказчицу" и одновременно улавливал звуки, производимые хлопаньем дверей, топаньем ног где-то наверху, голоса... Сердце вдруг защемило от печальной догадки, и я прервал мою собеседницу вопросом: "Музыкальной школы больше нет?"
"Что вы! Ее перевели на Полевой. Она теперь в одном из корпусов детского сада. Там больше места..." Всё остальное из её повествования меня уже не интересовало.
Я прекрасно знал этот "микрорайон". И медленно брел в ту сторону, попутно ведя монолог с моей знакомой... Да, это и есть та самая дорога, по которой в последний путь провожали Александру Васильевну! "Все жители Костерева, дети и взрослые, пришли проститься..." Тут я польстил самому себе, вспомнив "характеристику", ею сочиненную для предъявления приемной комиссии при моем поступлении в "вуз": "...С его появлением в нашем поселке связан сам факт открытия детской музыкальной школы при комбинате им."Коминтерна". ...Воспитывал у детей любовь к миру прекрасного".
Эти ее слова, в общем-то, и определили мою судьбу!
Проходя мимо главного здания, где прежде размещалось управление комбината, я остановился, воспроизведя в памяти рассказ вахтерши о том, как "окончательно и бесповоротно рухнула Труба: "Сама история падала на моих глазах! Объявили, что будут взрывать. Все боялись: осколки разлетятся по всему поселку. В тот день даже на улицу не выходил никто. Боялись! Моя квартира по другую сторону железной дороги. Вышла на балкон — в последний раз глянуть на Трубу. Страсть! И на секунду отвернулась... Глядь — а Трубы уже и нет. Ни шума, ни грохота, а только облачко пыли..."
Потом мне вахтерша рассказала, что сейчас постепенно оживают корпуса распавшегося комбината. В них действуют уже около двадцати различных производств. В каждом цехе свое предприятие. Их организовали предприниматели, в основном из Москвы...
Вижу, что Костерево изрыто: ведут природный газ. Пройдя через переезд, вступаю на территорию "Полевого". И верно: нет того унылого однообразия, какое было "тогда", в мою молодость. В то время здесь были одноэтажные строения барачного типа. Теперь — улицы обстроены домами из панели или из кирпича, в пять этажей каждый.
"Пятиэтажки" раскрашены в фиолетовый, светло-коричневый, нежно-розовый тона. Видно, что краски не жалели. Оказалось, сам мэр ультиматум жителям выдвинул: "Не покрасите наличники, не наведете порядок во дворе, в подъездах, не будете песен по праздникам петь — не будет вам и детских площадок, не дам рабочих и материал для поддержания чистоты и порядка".
Вхожу в новую музыкальную школу. Опять сидим вместе с говорливой вахтершей. Спрашиваю, какие нынче дети, хорошо ли им в новом здании? "Хорошо — не то слово. Мэрия взяла их под свою опеку. Из своей казны доплачивает за каждого ученика. И что интересно: дети хотят играть на гитаре, на скрипке, на фортепиано. Какие концерты закатывают по праздникам! Хоть по телевизору на всю страну показывай. Там у них есть один педагог по игре на скрипке. Так его целых три часа не отпускают со сцены. Настоящий Паганини! Кто он? Бывший ученик нашей музшколы, той, которая располагалась в Доме культуры. Далеко пошел. Закончил консерваторию. Играл в знаменитых оркестрах. И вот вернулся к нам…"
Я сам когда-то мечтал исполнить на аккордеоне в сопровождении оркестра "Рондо капричиозо" Сен-Санса. Но мечта оказалась всего лишь мечтой! Сегодня попрошу этого скрипача сыграть для меня это рондо и еще… "Цыганские напевы" Сарасате.
И после этого с легким сердцем уже, наверное, навсегда распрощаюсь с Костерево.
1.0x
