МЕГАМАШИНА

№09 (693) от 28 февраля 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Георгий Судовцев
МЕГАМАШИНА

На съезде "Справедливой России" в Санкт-Петербурге лидер новой партии Сергей Миронов заявил, что капитализм в нашей стране себя исчерпал, и на повестке дня стоит новый социализм, социализм XXI века. "Нам нужна программа действий, ориентированная на социалистическую перспективу. И это принципиально. Идеалы социальной справедливости в российском обществе востребованы сегодня как никогда", — сказал он.
Подобного рода заявлений со стороны столь высокопоставленных государственных деятелей (а Миронов как спикер Совета Федерации на сегодня — формально "третье лицо" в российской "вертикали власти") давненько не было слышно. Тем более, что введение прогрессивной шкалы налогообложения доходов и создание механизма перевода рентных доходов от продажи минерально-сырьевых ресурсов в пользу всего общества, а не избранного слоя "новых русских" — шаги чрезвычайно сильные. Даже если рассматривать их не как реальную программу действий, а как обычное предвыборное обещание "электорату", которое после подведения итогов голосования и получения депутатских мандатов никто не собирается выполнять.
Если же принять во внимание ту публичную и непубличную поддержку, которую оказывает проекту "Справедливой России" президент Путин, ситуация вообще начинает восприниматься как "зазеркальная". Во всяком случае, "заявка на социализм" применительно к "эсерам" впервые была оглашена именно главой государства на недавней его пресс-конференции в Кремле. И президентское поздравление съезду также характеризовало партию Миронова как объединение "широкого спектра конструктивных общественных сил на основе ценностей патриотизма и социальной справедливости".
При этом никаких реальных партийных пристрастий Путин явно не испытывает, предпочитая рассматривать эти политические структуры не в качестве действительно противоборствующих сил, а как элементы "эффективной и консолидированной" системы государственной власти. Подобный прагматизм присущ прежде всего западной политической теории и практике, для которой публичная политика является таким же "рынком", как публичная экономика и публичная идеология. А потому управляется по "законам рынка", для каждого из указанных сегментов специфичным, но вполне поддающимся маркетингу.
"Продавать" человека или партию на политическом рынке общества можно так же успешно, как любой другой товар. И точно так же можно помешать этим "продажам". Но главное — не в том, какой маркетинг или контрмаркетинг осуществляется сегодня применительно, скажем, к "Справедливой России". Главное — в другом. В том, что реальная политика, согласно западным стандартам, делается совсем на другом уровне, чем публичная. Последняя — это лишь видимая часть айсберга, девять десятых объёма которого находятся под водой. И во внутреннем, и в международном измерении.
Та политическая система, которая сегодня именуется демократией: хоть либеральной, хоть социальной (социалистической), — не может существовать без подобной "криптократической" основы. Линейно, по принципу "какой демос — такая и кратия", распространяя на эту основу принципы "видимой" демократии, мы естественно придем к выводу о наличии какого-то "скрытого", "тайного" народа (демоса и/или этноса), реально управляющего глобальными и локальными политическими процессами, а конкретно в России реализующего "ксенократическую" политическую систему, имеющую очень много параллелей с системой апартеида.
Однако на деле любые властные структуры имеют не синархическую, но иерархическую природу, основываются не на демократических, а на совершенно иных, аристократических принципах, поэтому создание "реальной многопартийности" в российском политическом пространстве, независимо от его публичного антуража (в частности, грызни между "медведями" и "эсерами"), объективно является следующим шагом по "преодолению управляемого извне хаоса". И в этом качестве создает дополнительные "степени свободы" для государственного строительства — одновременно усиливая и переводя на качественно иной уровень "криптократический" конфликтный потенциал между Россией и внешними "центрами силы".
Сегодня Путина нередко сравнивают то с Черчиллем, то с Рузвельтом, то даже со Сталиным. Однако времена и персоналии "Большой тройки" (нынешняя G8, "Большая восьмерка" — лишь бледная копия с оригинала, если не прямая пародия), при всей их значимости для современного мироустройства, всё-таки вряд ли дают достаточную глубину необходимой системной аналогии. Прежде всего — в связи с утратой нашей страной не только политической проектности, но и политической субъектности.
Скорее, речь идет о реализации совершенно иной стратегии действий, "странный аттрактор" которой в отечественной истории наиболее ярко представлен фигурой московского князя Ивана Калиты, чьи не слишком привлекательные личные (властные и даже корыстные) качества, будучи реализованы в определенном историческом объеме, оказались фундаментом для Куликовской победы и формирования централизованного Московского царства, впоследствии преобразованного в Российскую империю и Советский Союз. "Народ — не то, что он думает о себе в истории, а то, что Бог думает о нем в вечности", — эти слова отечественного мыслителя Владимира Соловьева, наверное, всем нам стоит почаще вспоминать при оценке тех или иных — даже кажущихся самыми незначительными (или, напротив, значительными) — событий.