ЦИПКО НЕ ТОНЕТ

№05 (689) от 31 января 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Савва Ямщиков
ЦИПКО НЕ ТОНЕТ

Довелось мне однажды побывать на вечере "Литературной газеты". Пришёл в ЦДРИ посмотреть выставку картин ещё не уволенного тогда из редакции Сергея Луконина и послушал заодно нескольких выступающих. Все говорили мило и мирно, как и полагается в собраниях единомышленников. Резанула мой слух лишь взволнованная тирада политобозревателя "Литературной" г-на Ципко. Едва сдерживая волнение, оратор пламенно благодарил судьбу, приведшую его после долгих скитаний по цэковским кабинетам на Старой площади и верного прислуживания руководителям советской империи в писательский информационный орган, где он получает теперь истинное, почти гедоническое удовольствие от сочинения материалов на злободневные темы, бичуя пороки то партократии, то демократии. Вынужденный в последнее время, отвлекаясь от любимой реставраторской и искусствоведческой работы, заниматься газетной и журнальной публицистикой, я удивился откровению плодовитого борзописца, тщетно пытающегося свести концы с концами в своей отнюдь не исповедальной и покаянной эссеистике. Мне, например, написание каждой очередной колонки даётся с трудом и вызывает отнюдь не радость и муки творчества, а чаще зубовный скрежет да душевную боль. Лишь осознание большой беды, постучавшейся в двери родного Отечества, заставляет браться за перо и, подобно моему тезоименитому святому — новгородскому подвижнику Савве Вишерскому, помогать людям в борьбе с саранчой, нарушающей мирный труд и покой русского человека. Ни в коем случае не возлагая на себя обязанности миссионера и проповедника, стараюсь я оберечь читателей от всерастлевающей лжи, оплёвывания исторического и культурного наследия России, которыми заполонили её псевдодемократы, завершающие мероприятия по уничтожению великой державы, начатому их троцкистскими предшественниками. И особо кощунственными кажутся мне "просветительские" словоизвержения бывших политкомиссаров, старающихся обратиться из Савлов в Павлов, забыв перед этим покаяться перед домашней иконой или в тихом уголке всеочищающего храма. Идеолог "Литературной газеты" г-н Ципко — своего рода "зеркало" нынешней полубескровной революции. Пеняя на кривизну столь необходимого в повседневном обиходе предмета, меняя свои убеждения с лёгкостью ветряной флюгарки, бывший представитель среднего класса партноменклатуры частенько мнит себя этаким Савонаролой, готовым на костёр пойти во имя добра и справедливости, постаравшись, однако, при этом не обжечься.
"Пришёл к власти президент-патриот, для которого национальное достоинство и национальные интересы — не слова, а убеждения или даже инстинкт. Душа россиянина, душа новой молодой России отвергла привитые в начале 90-х пораженчество, смердяковщину. Запрос на Великую Россию и достойную жизнь приобрёл массовый характер".
Под этими словами мог бы подписаться истинный борец за Великую Россию, такой, каким был, скажем, Вадим Кожинов, приветствуя новых Минина и Пожарского, поднявших на борьбу со смутной нечистью народные массы. Но, когда их выдавливает из себя Ципко, совсем недавно в той же газете отмечавший прогрессивную роль предателя России Александра Яковлева, позвольте мне, как Станиславскому, сказать: "Не верю!" А разве не Горбачёв, которому так беззаветно предан бывший обитатель "10-го подъезда" ЦК КПСС Ципко, вместе с идеологическими помощниками — всеми этими яковлевыми, шеварднадзе, коротичами, игнатенками и прочей челядью — породил на заре перестройки пораженчество и смердяковщину. Не осудили тогда "Ципко и компания" сдачи государственных позиций ставропольским пустобрёхом, под одобрительные улыбки железной леди, голливудского актёра и необъёмного канцлера. Нобелевские премии политикам за просто так не вручаются, да и титул "лучший немец" нужно самозабвенно и верноподданнически отрабатывать. А может, г-н Ципко, собрав воинство, выступил на рать с врагом Горбачёва Ельциным и попробовал ему сопротивляться? Не читал я в кровавом 1993-м протестных статей политобозревателя, осуждающих деятелей культуры, подписавших грязное обращение к свердловскому сатрапу с призывом к физическому уничтожению сотен невинных людей, оказавшихся среди защитников Белого Дома. Протестные слова христианина прозвучали тогда из уст Владимира Максимова, которого так ненавидел другой Яковлев — Егор, вместе с Ципко боровшийся против истинных патриотов и борцов с тоталитаризмом. Представляю, какими гневными словами отозвался бы Владимир Емельянович, так рано ушедший из жизни, прочти он ципковскую полосу в "Литературке", где тот рассказывает о своей набожности и приверженности к православной вере в годы службы на Старой площади. Все там были, как он повествует, закоренелыми атеистами, и только наш Савонарола держал рядом с Уставом КПСС и политпросветскими брошюрами карманный томик "Нового Завета".
Не читал я и осуждений ципковской братией лживых межрегионалов, предводительствуемых бракоразводным юристом Собчаком, готовивших нам саакашвилевскую Грузию, бандитский Петербург и "ксюшину" светскую жизнь. Не прокричали они: "Одумайтесь!" — когда немцовская камарилья, не постеснявшись мирового гомерического хохота, хоронила фальшивые останки, выдавая их за царские. Куда уж там, если траурную церемонию возглавлял всенародно избранный Ельцин и "совесть нации" Лихачёв.
"…Сидит в моём подсознаниимысль, что они (либералы — С.Я.), проигравшие и обречённые, в чём-то сильнее, мощнее, чем мы, сегодня празднующие победу (!) суверенной (!) демократии (!). И в этом, наверное, какой-то глубинный драматизм России. Сильны те, кто ненавидит Россию, за кем, к счастью, нет большинства. А те, которые чувствуют и называют себя патриотами, за которыми готовы пойти многие, всё же до сих пор вялы и анемичны". Патриотами г-н Ципко, скорее всего, числит приспособленцев. Не "вялы и анемичны" они, а страшно далеки от самого понятия патриотизма. Разве были вялыми такие великие патриоты, как Лев Гумилёв, Дмитрий Балашов, Александр Панарин, Александр Зиновьев или упомянутые мною Вадим Кожинов и Владимир Максимов? А можно ли обвинить в индифферентности и безразличии Татьяну Глушкову, которая, смертельно сострадая погибшим в октябре 1993 года, написала стихи, вошедшие в золотой фонд русской поэзии? Но вместо того, чтобы прочесть и послушать их, отрёкшиеся от единственной партии в стране вместе с её лидерами, коминтерновцы восхищались маргинальным литератором Граниным, читали лживые мемуары якобы обиженных прежней властью, купающихся в богатстве деятелей культуры. Не понять им боли и одновременно уверенности в сильной будущей России, озвученных исповедальной поэтессой.

"Всю смерть поправ своею краткой смертью,
повергнув в гибель недругов лихих,
одну — под всей крутой небесной твердью —
узрят они Россию во благих.
И ты молись, дитя в промёрзлой шубке,
и ты, старик, — за правнуков своих:
в крови, во гладе, веткой на порубке —
воскреснем, воссияем во благих".

И сим победим!