«ЗАВОД ПОЛЯРНОЙ ЗВЕЗДЫ»

№50 (682) от 13 декабря 2006 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Александр Проханов
«ЗАВОД ПОЛЯРНОЙ ЗВЕЗДЫ»

Я ехал на север, в "царство Полярной звезды", покидая Москву, где ядовитыми павлиньими перьями горят "казино", кумирами предстают лукавые министры и высокопарные депутаты, властителями дум выступают богатые куртизанки и пресыщенные миллиардеры, телеэкраны без устали впрыскивают в душу разноцветный дурман, в котором витают призраки русской погибели, — падают самолеты, сгорают в избах священники, травят "полонием" принявших ислам "чекистов", людоеды поедают детей, коронуются рогатой алмазной короной растленные художники и вельможные извращенцы. Я ехал в Северодвинск, на "Севмаш", на сталинский исполинский завод, строивший великий подводный флот СССР, чтобы убедиться, — есть ли правда в "Симфонии Пятой империи"? Народилось ли новое Государство Российское? Или это — всего лишь сладкий миф, наваждение? Галлюциногенный сон разума, тоскующего по великому прошлому? И если проснуться, то увидишь мертвый остов "Четвертой Империи" Сталина, величественный, как пирамида Хеопса. Усыпальницу погребенной истории, которую то и дело тревожат мародеры, срывая бриллианты и золото с бесхозного саркофага?
С такими чувствами, с религиозными страхами переступал я порог завода, возведенного семьдесят лет назад на берегу Белого моря.
Корпусно-сварочный цех. Необъятное пространство, где дали дымятся железом, небеса — в тяжелых металлических тучах, из которых падают лучистые молнии, хлещут стальные дожди. Гром и раскатистый грохот. Скрежет и свист. Колокольный гул и пронзительный визг. Какофония, от которой содрогается сердце. Музыка подземелья, в котором работают огненные кузнецы, сотворяя загадочные механизмы. Синие сгустки плазмы — словно в черном железе раскрываются ярые очи. Искрящиеся кометы — будто ими швыряют друг в друга невидимые великаны. Летающие косматые звезды — сталкиваются, ударяют о стены, отекают красными и золотыми ручьями. Светомузыка "Пятой Империи". Кажется, эти звуки и вспышки света сопровождают не рождение машин, не создание рукотворных изделий, а сотворение молодой земли из первородного огня и металла. Вся громада цеха — в непрерывном движении. В высоте качаются кипы стальных листов, словно страницы железной книги, которую листает незримый чтец. Проплывают громадные пустые цилиндры, в которых, как в окулярах, туманится синяя даль. Надвигается черная масса, словно обломок горы с пещерой, где пылает жертвенный алый очаг. Полусферы, параболоиды, цилиндры, усеченные пирамиды, — кажется, в этом цеху обитает невидимый геометр, доказывая теорему фантастических пространств, формулу неведомой жизни. Теорему и формулу "Пятой Империи". Среди плывущих фигур и скользящих поверхностей чудятся образы кораблей и подводных лодок. На мгновенье померещится рубка и отсек со шпангоутами, заостренная корма и выпуклый нос. И всё исчезает, распадается, превращается в фиолетовый дым, в голубую зарницу, в слепящую молнию. В этом огне и железе, крохотные и почти незаметные — люди. Кто в тесной застекленной кабине крана. Кто у могучего пресса. Кто с тонкой иглой, на которой трепещет серебристая бабочка сварки.
Не сразу в этом мироздании, напоминающем Первый день творения, различаешь разумность и логику, осмысленное действие множества машин и приборов, изобретений и технологий. Чудовищной силы пресс выгибает толстенный лист, который мнется, как пластилин, воспроизводя изящный овал, — будущий корпус лодки, выдерживающий мощь океана. Компьютер наносит на стальную плоскость эллипсы, окружности, прихотливые линии, — будто закройщик готовится шить стальной костюм великану. Краны из противоположных оконечностей цеха, как из разных углов Вселенной, сближают громадные полуцилиндры, будто космические корабли. Опускают на платформу, стыкуют отточенными, зеркально сияющими кромками. И вот уже мчатся вдоль швов пушистые огненные зверьки, и остывающий шов похож на алые губы.
Здесь царят бесчисленные открытия и изобретения. Сталь, хранясь на складе, намагничивается от поля Земли, и жидкий, заливающий шов металл выплескивается фонтаном. Сварку ведут внутри огромного соленоида, который своими токами снимает "наведенное" поле. Громадный стакан — секция подводного корабля, помещается в рентгеновскую камеру, оклеивается чувствительной пленкой. Внутрь опускается сверхмощный лучевой источник, фиксирующий на пленке самый малый изъян, незримую каверну и вмятину. А если стальной корпус толще полуметра, то в ход идеть ускоритель — бомбардирует оболочку потоком электронов. Впечатляет "сверлильный автомат" —перед ним опускается махина отсека, и автомат, повинуясь умной программе, кружит вокруг многотонной детали, под разными углами, в точно заданных местах сверлит отверстия разных диаметров под будущие трубопроводы и клапаны.
Но главное действующее лицо в этой творческой мастерской — люди. Вначале почти незаметные, скрытые в железных нишах, угнездившиеся в стальных катакомбах, они обнаруживают себя мгновенной вспышкой, мелькнувшей пластмассовой каской. Постепенно проступают, выявляются. Увеличиваются в размерах. Превращаются в великанов, что перемещают по воздуху металлические горы, лепят фантастические фигуры, складывают воедино множество громадных, послушных их воле элементов. Труд, которым они заняты, грандиозен. Замысел, который они осуществляют, включает в себя не просто ремесло и научное знание, но громадный смысл, связанный с обороной страны, капризной мировой политикой, упорным, неослабевающим в мире соперничеством. Это превращает их труд в общенародное дело. Соединияет не просто в бригады, в производственные смены, в заводской коллектив, но в трудящийся несокрушимый народ. Преображает в огромного могучего великана, владеющего смыслом великой работы, в которой рождается не просто корабль, но само государство. Они утомляются, тратя силы в соприкосновении с металлом и электричеством. Но наливаются мощью, соприкасаясь с гигантской задачей, — построением ковчега нового Государства Российского, "Пятой Империи" русских.
Заслуживает ли гумилевского названия "пассионарий" простой северодвинский парень, сварщик Иван Пестов, ведущий огненную линию вдоль стальной корабельной обшивки? Или неутомимый и пылкий начальник цеха Виталий Кравец, в чьих глазах мечутся шальные ртутные вспышки? Знаю только, что среди громадных колец, сгустков плазмы, звонов гигантской колокольни они выглядят великолепными и прекрасными в своих задымленных робах, в запыленных пластмассовых касках.
Стапельно-сборочный цех. Стою под сводами на самой высокой "отметке". Обозреваю пространство с птичьего полета. Три длинных параллели, три протяженных дока, три стапеля, заполненные кораблями разных "проектов". Тесно. Ни одного пустого участка. Полная загрузка. Кажется, что здесь дается урок загадочной биологии. Демонстрируется рождение фантастического организма. Созревание невиданного существа на разных стадиях эмбрионального развития. Лодка "Юрий Долгорукий", почти завершенная, чёрная, покрытая резиной, с хищным плавником, с изящным лепестком бесшумного руля, с громадным покатым туловом, в котором открыты люки ракетных шахт. Созревший плод, готовый к рождению, с бьющимся сердцем, тайными пульсациями жизни. Откроются врата цеха, и из огромного чрева, отрываясь от матки, скользнет на воды гигантский маденец, всколыхнет студёное море. Рядом, по той же линии, — полуготовая лодка "Александр Невский", ржаво-красная, с пустотами рубки, с провалами незаполненных шахт. В стеклянных вспышках сварки, она соединена с маткой множеством труб, проводов, гибких кабелей, через которые в созревающий плод поступают тепло, электричество, газ. Жадно поглощаются живой оболочкой, которая наливается силой и соком. Третья лодка, недавно заложенная, "Владимир Мономах", — всего несколько несостыкованных секций. Праобраз лодки, лишь слабо намеченный, едва зародившийся после зачатья. Все три изделия проекта "Борей" рассказывают об эволюции стальных организмов, повторяющих развитие живых существ.
Трогаю пальцами лодку "Юрий Долгорукий", желая убедиться, что она живая. Резиновое покрытие, словно теплая кожа, создает ощущение живой телесности. Прикосновение к шпангоуту включает тебя во множество чуть слышных биений, пульсаций, трепетаний. Пахнет сладкими лаками, пластмассами, красками — таинственный обмен веществ дремлющего организма. На экране прибора волнуется синусоида — кардиограмма потаенного сердца. На другом приборе скачут разноцветные импульсы — энцефалограмма спящего мозга. И повсюду — бригады монтажников и наладчиков. В комбинезонах и касках, они неторопливо орудуют в центре управления лодки — встраивают компьютерную систему, ведущую корабль среди подводных течений. Довершают наладку реактора — могучего мускула, притаившегося в сердцевине лодки. Обустраивают шахты, ожидающие погрузку баллистических ракет "Булава". Лодка, почти готовая к спуску, продолжает вбирать в себя множество драгоценных деталей, уникальных приборов, чувствительных элементов, придающих громаде неукротимую скорость, неуязвимую мощь, пластичность и чуткость морского зверя.
Здесь собирают не просто лодку —собирают страну. Идея лодки, родившаяся в знаменитом петербургском КБ "Рубин", состоит из множества идей и открытий, возникших в Сибири и на Дальнем Востоке, в Москве и на Урале, в Казахстане и на Украине. Бесчисленные детали: от реакторов и турбин до крохотных клапанов и миниатюрных вентелей — стекаются в лодку из тысячи предприятий, из НИИ и заводов, где множество трудолюбивых умельцев, невидимых миру гениев дарят могучему кораблю свои отдельные жизни. Соединяют их в громадный артельный труд, что по силам лишь великой стране. Ослабевшая, бездельная, готовая распасться Россия вновь сжимается в дееспособную целостность, обретает смысл, который явлен не только в строительстве подводного крейсера, но и в строительстве государства, способного бороздить бурные океаны истории.
Когда обходишь лодку — эту мегамашину войны, когда погружаешься в эту фабрику энергии, скорости, мощи, когда начинаешь сознавать, что оказался в средоточии самых современных, знаний о "природе вещей", о "физике явлений", о психологии человека, включенного в гигантские процессы борьбы, в могучую стихию земли, в мерцание невидимых звезд, — тогда понимаешь, что миф о гибели отечественного ВПК оказался ложным. Ибо невозможно построить такой корабль на руинах военно-промышленного комплекса. Металлургия новейших сплавов, механика сверхпрочных оболочек, ядерная физика сверхновых реакторов, технология бесшумных винтов, акустика дальнего обнаружения, звездная навигация и уникальные средства связи, оружие, которого не знает мир, тип топлива, позволяющий уменьшить вес и размеры ракеты, а вместе с ней размеры подводного крейсера, новейшие представления о системе "человек—машина", о индивидуальной и групповой психологии. Все это присутствует в лодке, добыто в недрах ВПК, который, пережив удар 90-х, выстоял, является средоточием технологий и знаний.
Когда двигаешься в лодке, из отсека в отсек, с одного уровня на другой, поражаешься бессчетным элементам, сведенным в единую, сверхсложную систему. Веришь, что у нового Государства Российского, у народившейся "Пятой Империи", существуют флотоводцы, готовые к глобальной борьбе. Существует Генштаб, способный мыслить категориями мирового соперничества, заказавший лодку нового поколения, — "поколения русских князей". Сознаешь, что эта грозная и изящная махина — есть средство русской дипломатии, аргумент, который молчаливо присутствует на переговорах, что ведут современные русские Горчаковы с НАТО и Евросоюзом, с Ираном и Китаем, с Израилем и федаинами ХАМАС.
Здесь, на лодке, встречаясь с астрофизиком или специалистом по биокомпьютерам, с престарелым академиком, превозмогшим сердечную недостаточность, или молодым одержимым ядерщиком, "вкалывающим" без выходных и отпусков, радуешься — вот они, истинные герои России, державники, патриоты. Ничем не напоминают мнимых героев экрана, патологических шоуменов, нервических и манерных певичек, болтливых и бессмысленных политиков. Всё это — пена, которая шипит и тает за кормой атомохода, когда лодка в надводном положении таранит свинцовое море.
Эти чувства я испытывал, расспрашивая молодого начальника цеха Сергея Маричева:
— Когда кончится список русских князей, как станете называть последующие лодки?
— Именами царей и вождей, — был ответ.
Иду вдоль полусобранной лодки "Александр Невский". На голом буром железе, еще не покрытом черной резиной, какой-то шутник-рабочий вывел мелом: " Не валяй дурака, Америка!"
У заводского пирса, среди ледяного ветра и плещущих волн причалена лодка "Дмитрий Донской" — та, что недавно осуществила пуск "Булавы". Принадлежа к крейсерам "четвертого поколения", предназначенная для баллистических ракет прежнего класса, она прошла на заводе модернизацию. Стала носителем новой, ракетно-ядерной системы "Булава". Экспериментальной площадкой, на которой отрабатывается этот совершеннейший вид оружия. Все первоначальные пуски, все риски, все "доводки" берет на себя "Дмитрий Донской", чтобы передать своему сородичу, тоже "рюриковичу" "Юрию Долгорукому" безупречно действующую систему.
Стою на корме, на обжигающем, режущем, колющем ветру, словно кто-то с Полюса протягивает отточенный скальпель, вспарывает твои негреющие одежды. Лодка — гигантская, черная, одновременно ужасная и прекрасная, с пластикой, напоминающей овалы и прелести женского тела. Словно здесь, у завода, в ледяном море нежится чернокожая великанша, и я иду по её гибкой могучей спине. Плотно закупоренные люки пусковых установок чем-то напоминают клапаны громадной флейты. Раскроются — и с рёвом и грохотом ударит слепящая плазма, рванётся ввысь пылающая свеча, пронзит облака, и туманным пятном растает в полярных сумерках.
Трогаю пальцами клапаны, мысленно играю "Концерт на флейте с оркестром "Пятой Империи". Представляю, как лодка шла в район полигона. Как штурман рассчитывал "точку пуска". Как на корабле сопровождения следили, нервничали, молились конструкторы, адмиралы, заводские специалисты и испытатели. Как нависли над лодкой американские сателлиты-разведчики. И когда состоялся пуск, и железный удар, прокатившись по лодке, растаял в море, и ракета пошла по дуге вдоль кромки Ледовитого океана, и врезалась через тысячу километров точно " в кол", — ликовала вся военно-морская артель, целовались академики и флотоводцы, ракетчики и электронщики. А в штабе ВМФ США, в разведывательном центре "Нэви Энелайсес" ввели поправку в концепцию "однополярного мира", в неуязвимость и безнаказность Америки.
"Булава" — ракета "морского базирования", столь же нова и авангардна, как и "наземный" "Тополь". Происходит естественное старение прежних, советских ракет. Усовершенствуется противоракетная оборона Америки. Меняется в худшую сторону геополитическое положение России, когда вплотную к её границам приближаются системы слежения НАТО. Это позволило американским стратегам шантажировать Россию "безнаказанным ядерным ударом", который, по их мнению, превращает нашу страну в беззащитную мишень. "Булава", способная прорывать самую совершенную ПРО, неуязвимая "невидимка", ныряющая в океане — "асимметричный" ответ американцам, подспорье русским политикам, отстаивающим суверенность России.
Внедрение "Булавы", пуски с "Дмитрия Донского" — это подвиг инженеров и моряков, беспримерный героизм витязей "Пятой Империи". Обычные пуски отрабатываются на стендах, моделируются в лабораториях, имитируются в "тепличных условиях", что снижает риски, уменьшает число неудач. После распада СССР, после гибели "Четвертой Империи" все стенды и полигоны, испытательные лаборатории и "теплицы" оказались у нерадивых "соседей", которые погубили их на корню. Было решено начать испытания ракеты сразу в открытом море, с реальных подводных стартов. Надо представить себе лодку, насыщенную реактором, кислородом, дизельным топливом, маслами, горючими материалами, раскаленными смесями, стремительными турбинами, электрооборудованием, комплектом баллистических ракет, упакованных тесно, как сигареты в пачке, — чтобы понять, чем рискует экипаж, отделенный от огня и урана всего лишь тонкими переборками. Когда командир поворачивает "ключ" экспериментального пуска и лодка испытывает сногсшибательный удар, надо быть религиозным человеком, очень верить в Бога, в Россию и флот. Именно таким верующим и является командир "Дмитрия Донского" капитан 1 ранга Аркадий Романов.
Моряк, ломавший корабельной сталью полярный лед, всплывавший под полярными радугами, вертевшийся в подводной "карусели" Ледовитого океана, когда в охоте друг за другом кружат "стратеги" и многоцелевые лодки России и НАТО, он ждет с нетерпением, когда растворятся ворота завода, и покажется матово-черный хвост новорожденной лодки "Юрий Долгорукий" — первого "стратега" "Пятой Империи". Этого момента ждут базы на Камчатке и в Кольском заливе, вымаливая себе этого первенца. Ибо флот, унывающий от бездействия, переполненный изношенными кораблями, с экипажами, что годами не выходят в море, переживший трагедию "Курска", — флот видит в этом грядущем спуске начало своего воскрешения, "океаническую эру" нового Государства Российского.
Командир и его экипаж — несомненные герои. Хочу запомнить его лицо. Как знать, в грядущей череде командующих флотами не появится ли адмирал с царской фамилией Романов?
Заместитель генерального директора Валерий Викторович Бородин ведет меня вдоль замкнутой заводской акватории, указывая на нечто громадное, окруженное водой, похожее на усеченную пирамиду, в которой таинственно мерцают голубоватые огни, словно невидимые жрецы совершают мистический обряд. Мой спутник сам подобен жрецу — произносит священные заклинания, в которых брезжит таинственное русское будущее, связанное с Полярной звездой, с "русской цивилизацией Севера", начало которой положили отважные поморы, а теперь продолжают стратеги "Газпрома". Громада, похожая на египетский зиккурат, — это плавучая нефтедобывающая платформа, которую завод, по заказу нефтяников, строит для месторождения "Приразломное", что у южной оконечности Новой Земли.
Когда говорят о газовой и нефтяной индустрии России, порой употребляют уничижительные характеристики, противопоставляя её высоким технологиям, космосу, электронике, которые не получают развития в условиях "углеводородной энергетики". Однако, добыча нефти и газа в условиях русского, необитаемого Севера подобна развертыванию индустрии на Луне, что требует гигантских цивилизационных усилий. Катастрофа 90-х годов выдавила русских из южных благодатных областей в северные широты, обрекая на необъятные, неимоверные труды по освоению мёрзлой пустыни. Платформа "Приразломная", сотворяемая на заводе "Севмаш", — пример этих громадных усилий, невозможных без стратегического мышления, сверхсовременных технологий и первопроходческого стоицизма, роднящего "северян" с космонавтами.
Сократив строительство лодок, завод наращивает производство мирной продукции, не менее наукоемкой и технологичной, чем подводные "стратеги". Платформа — это плавающий остров, который буксирами будет заведен в необитаемый мир и там оставлен, как космический модуль будет оставлен на лунной и марсианской поверхности для добычи лунных или марсианских ископаемых. Сталь платформы будет работать при сверхнизких температурах, делающих металл хрупким, как стекло. На "остров" будут наваливаться льды, круша его и сминая. Работа бурильщиков будет проходить среди буранов полярной ночи, где организм задыхается от нехватки кислорода, а разум мутнеет от черноты и вечной бури. Жилые помещения платформы подобны камерам искусственного климата на орбитальных станциях, где в иллюминаторах блещут зловещие звезды, а в помещениях цветут орхидеи и порхают колибри. Связь платформы с "Большой Землёй" осуществляется через космос, а бурение морского дна, "наклонное", "кустовое", регулируется компьютером. Платформа снабжена гидроакустической аппаратурой, как подводная лодка. К платформе может подлететь вертолет, причалить танкер, от неё к материку протянутся нефтепроводы. Платформа десятками щупалец присосётся к земле. Насыщенная автоматикой, с автономными энергоустановками, она являет собой мегамашину, как и подводная лодка, отдана на откуп стихиям. Плод русской инженерии, она поборола недоверие заказчиков, русских и зарубежных, и теперь завод получает заказ от Норвегии на две буровые платформы, и возможно, новый заказ от “Газпрома” для газового месторождения "Штокманское". Северный морской путь, захиревший в гиблые годы "реформ", вновь начнёт оживать, превращаясь в уникальную коммуникацию, контролировать которую способна только Россия.
Директор "Севмаша" Владимир Павлович Пастухов продлевает череду великих директоров-технократов, на которых держалась цивилизация СССР — "Четвертая Империя" Сталина. Теперь же опирается взрастающая "Пятая Империя" — новое Государство Российское. Он рассказывает о "чуде сбережения" завода, когда буря "реформ", как нашествие врага, сметала великие предприятия, цветущие отрасли, плодоносящие научные школы. "Севмаш" — один из немногих — лишь покачнулся, но не упал. Устоял перед нашествием воровских ООО, лукавых приватизаторов, сохранив статус государственного гиганта.
Когда "обрубили" финансирование, когда незавершенный госзаказ набил стапели громадными стальными полуфабрикатами, завод уже был готов к катастрофе. Предшественник Пастухова, гениальный азербайджанец Давид Гусейнович Пашаев, предвидел беду "оборонки", вслушиваясь в пацифисткий щебет Горбачева, читая реляции "перестройщиков" об одностороннем разоружении. Он начал искать заказы у газовиков Севера и нефтяников Сахалина, не гнушался производством "вагончиков" и элементов трубопроводов. Но, главное, получив, наконец, заказ на подводные корабли, не имея стали для их производства, ибо основной "стальной поставщик" "Азовсталь" оказался теперь за границей и заламывал непомерные цены, директор нашел "соломоново решение". Заготовки для прежних лодок, которым было не суждено появиться на свет, гигантские цилиндры, прозябавшие на складах и стапелях, он решил использовать для новых кораблей, которые были спроектированы в расчете на уже готовые элементы. Это реализовало мертвый "полуфабрикат", разгрузило стапели, дало быстрый толчок строительству.
Вторым гениальным предвидением завод был обязан академику Велихову, который благоволил "Севмашу". Он провидел углеводородную империю "Газпрома", провидел движение России на морской шельф. Сориентировал завод на производство платформ. Так "двойные технологиии" способствовали производству ракетоносцев и плавучих платформ.
Еще одно направление, снабдившее завод устойчивым заказом, — ремонт тяжелых надводных крейсеров, таких, как "Адмирал Нахимов", "Адмирал Кузнецов", "Петр Великий". Они появлялись у стенок завода, получая второе рождение.
На завод пришли иностранные заказчики — две отличные лодки были построены для Китая. Громадный, изношенный авианосец "Адмирал Горшков", подаренный Индии как гора металлолома, проходит переоборудование на заводе, насыщается новой начинкой, наращивает взлётные палубы, и скоро с эскадрилией "МиГов” уйдёт в тёплые моря под индийским флагом.
Особый заказ — строительство контейнеров для утилизации радиоактивных отходов, бич отработавших срок реакторов подводного флота. Капсулы из сверхпрочных сталей, куда загружаются ядовитые твеллы, заливаются стекломассой, отправляются в потаённые хранилища, где будут истлевать и гаснуть долгие годы.
Коммерсанты завода "учатся торговать", завоевывают новые рынки. Уже строится для Норвегии первый из 12 танкеров. Заложены роскошные яхты для отечественных миллиардеров — драгоценные игрушки для пресыщенных нуворишей. Им — развлечение и прихоть, заводу — прямая выгода.
И вот уже маячат новые уникальные проекты во славу русской энергетики. Явился на завод Анатолий Чубайс, и со свойственной ему экзальтацией приветствовал спуск на воду первого блока приливной электростанции. Стальной объём, в сердцевине которого установлено колесо с лопастями особой, оригинальной кострукции. Приливная вода льётся сквозь желоб и вращает колесо. Отлив гонит воду обратно, но колесо продолжает вращаться в прежнюю сторону. Этот блок установят в Мезенской губе, где особенно сильны перепады "прилив—отлив". А затем, после рабочих испытаний, такие станции могут усеять кромку Ледовитого океана, вырабатывая даровую электроэнергию.
Второй визитер, Сергей Кириенко, явился на "Севмаш" и заключил контракт на строительство плавучих атомных станций. Реакторы того же типа, что действуют на подводных лодках, станут источниками энергии; их можно вплавь доставлять к месторождениям Ямала, на побережье Карского моря, в устья великих сибирских рек, что двинет вперед цивилизацию русского Севера. Этими станциями начинается новая эра русской атомной энергетики, преодолевшей "синдром Чернобыля".
Странное дело — люди, которые в годы "реформ" являлись синонимами зла и разрушения, сегодня, в условиях рождающейся государствености, играют творческую, созидательную роль.
Я слушаю директора "Севмаша", который демонстрирует мне макеты подводных лодок, изящно выточенные из черного, похожего на кость материала. Думаю: существуют заводы, вокруг которых вырастают города, и такие заводы называют "градообразующими предприятиями". Вокруг "Севмаша" вырастает страна, и он по праву может называться "государствообразующим предприятием".
— Страшные для завода и страны времена миновали, — говорит директор, ставя рядом две лодочки, макеты "Акулы" и "Гепарда". — Повсюду началось оживление, растет экономика, крепнет оборона, вздохнули армия и флот. Всем этим страна во многом обязана Президенту Владимиру Владимировичу Путину. С тревогой думаю: продлится ли развитие, если он через год сложит с себя президентские полномочия? Риск высок, надежды людей велики. Начатое им дело надо продолжить. И никто лучше его не продолжит это государственное дело. Спроси он у меня , я пожелал бы видеть его Президентом России в третий раз.
Так думает директор. Так думает завод. Так думает Россия.
Я двигаюсь по территории завода, среди громадных корпусов, железнодорожных путей, продуваемый жестоким полярным ветром. Туманится у пирса тяжелый атомный крейсер. Как черная скала, высится авианосец. Египетской пирамидой темнеет буровая платформа. Когда-то здесь, в болотистом устье Двины, сподвижники новгородской Марфы-посадницы возвели Николо-Карельский монатырь. Одиноко он стоял на берегу Белого моря, четыре века принимая к себе редких богомольцев и морских торговцев, везущих аж из Англии товары в загадочную Московию. К началу ХХ века в нем оставалось несколько старых монахов, которые исчезли в бурях гражданской смуты, а древний монастырь был разграблен. Страна Советов разоряла монастыри и строила заводы-гиганты. Сталин, готовясь к войне, форсировал создание флота. Задуманный им завод отодвигался подальше от западных границ государства, от будущих фронтов, недоступный для бомбардировщиков врага. Когда на суд вождю предложили эту заболоченную, омываемую двинскими протоками площаду, вокруг разгорелись жаркие споры: строить или нет на болотах. Сталин сказал: "Старые монахи — люди толковые, они знали, где надо строить. Это серьезная рекомендация площадки".
В 1933-м году сюда причалил первый пароход с геодезистами и рабочими, в развалинах монастыря разместилось общежитие. И тут же натянулась "ключка", встали вышки, образовалась "зона", куда по реке поплыли конвои с "зэками". Строительство завода-гиганта осуществлялось с применением странной и жестокой "технологии" Сталина. "Зэки"-невольники работали рядом с энтузиастами "пятилеток". "Грабарки" и карцеры соседствовали с кумачами и духовыми оркестрами. Громадный корпус, ставший впоследствии "маткой", рождавшей серии уникальных подводных лодок, спроектировали мэтры сталинской архитектуры, братья Веснины. И по сей день он выглядит как шедевр довоенной советской архитектуры.
В Отечественную полторы тысячи заводчан ушли на фронт, и многие из них не вернулись. Сюда, в порт завода, причаливали конвои из Англии, изгрызанные и израненные, выгружали танки и пушки, ремонтировали изуродованные корпуса и рубки. Отсюда в шестидесятые началось триумфальное движение советского океанического подводного флота, удерживающего Америку от "военных искушений". Завод напоминал нерестилище, кишащее черными гигантскими рыбинами. Впоследствии один из подводных крейсеров, "Курск", стал для завода символом русской беды.
Я двигаюсь по громадной заводской территории, уступая дорогу свистящим локомотивам, огибая краны, вслушиваясь в трясения и грохоты. Вдруг среди заводских корпусов, окруженный железом, в зарницах электросварки — полуразрушенный храм. Без куполов. Обшарпанные стены. Упавшее крыльцо. Рухнувшая паперть. Остатки Николо-Карельского монастыря. Но уже часть стены белеет новой кладкой. Над кровлей, ожидая маковки, возведен "барабан". В оконце теплятся огоньки свечей и лампад.
Подымаюсь в храм, чудом уцелевший среди железного и жестокого века. Стою на молитве перед скромной иконой.
Молюсь за безвестных поморов, освоивших для России кромку ледового моря. За монахов, добывавших для России духовную прану, "милость Божью". За "зэков", чьи кости лежат в безымянных могилах. За фронтовиков-заводчан, отразивших нашествие. За великих ученых, виртуозных инженеров, непревзойденных умельцев, — русских корабелов. За героев и мучеников "Курска". За всех, ныне живущих, не сдавшихся, непреклонных, подымающих из праха новое государство. Молюсь за этот громадный "Завод Полярной звезды". Молюсь за Россию.
Северодвинск—Москва