ХРОНИКА ОСТАНОВЛЕННОГО ВРЕМЕНИ

№45 (677) от 08 ноября 2006 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Павел Былевский
ХРОНИКА ОСТАНОВЛЕННОГО ВРЕМЕНИ

Отправляясь в путешествие по Волго-Донскому каналу, остро чувствуешь ностальгическое очарование "советского ретро". Великолепное здание московского Северного речного вокзала выстроено в "стиле ВДНХ": лёгкое и стремительное сооружение, будто "бегущее по волнам", с устремлённым ввысь лучом центральной башни-пика. Керамика, эмаль — эпизоды великих строек 1930-х, свершений поколения отважных борцов и строителей коммунизма. Гербы советских республик в предвоенном начертании — славянских, прибалтийских, кавказских, среднеазиатских.
Речной теплоход "Профессор Звонков", как, верно, и прочие, что продолжают эксплуатироваться на этом маршруте — явно "сделан в СССР". Точнее — в Венгрии, в 1963 году, но это был всё тот же Союз экономической взаимопомощи социалистических стран. Сам профессор Звонков — молодёц, в 1920-е годы возглавлял комиссию по национализации флота. Интерьеры, обстановка, меню в ресторане, музыка из динамиков судового радио — "как провожают пароходы-ы-ы…", умывальники, душ, туалет — словно путешествуешь, перенесённый на 30-40 лет назад на машине времени.
Наше время врывается современным телевизором с DVD-проигрывателем с функцией караоке да вырезкой из какой-то туристской газеты на доске объявлений: Ока закрыта для судоходства из-за отсутствия средств в федеральном бюджете. Ясно, чиновники разворовали или не расстарались — вовремя не была произведена чистка русла, и какой-то корабль сел на мель. Поэтому вместо Южного речного вокзала "Профессор Звонков", как и другие теплоходы, отправляется с Северного, маршрут произвольно меняется, как и предупреждали, приносим свои извинения.
Корабль плывёт по каналу Волга—Дон, рукотворной реке, проходит могучие шлюзы, циклопические сооружения. Тогда рождение морей и рек, которое прежде было под силу только мифологическим богам, стало делом дерзновения ума и труда рук советских людей. Кого — зажжённого пламенным энтузиазмом, кого — из трудовой солидарности, а кого — и в порядке исправления. Тогдашние "кудрины и грефы", "абрамовичи и фридманы" кирками, лопатами и ручными тачками тоже строили это чудо.
Сейчас смотрится — как "водопровод, сработанный рабами Рима": на бетонной облицовке набережных видны отпечатки досок опалубки — тогдашних технологий, кое-где проступает металл арматуры. Изредка кое-где — недавно установленный новый ярко-красный вентиль, служебные постройки на шлюзах недавно покрашены. В целом же видишь памятник безвозвратно ушедшей истории, но также и безупречно работающий мегамеханизм — систему водохранилищ, запасов воды для городов, резервуаров, предохраняющих приволжские города от весенних затоплений, работающий канал для судоходства — в отличие от той же Оки.
Город Калязин выглядит заурядной большой деревней российской провинции… Во время строительства цепочки волжских водохранилищ весь исторический центр этого города оказался обречён на затопление. Самый известный исторический объект — колокольня бывшего монастыря, которая возвышается среди вод. В последнее время вокруг неё насыпали искусственный остров, чтобы остановить разрушение. Изображение этой колокольни в перестройку стало хрестоматийным образом "России, которую мы потеряли". Но никто не делал снимков с ракурса, где прямо за колокольней, примерно в полутора километрах, медленно движется гигантская ажурная воронка радиотелескопа.
Кострома — здесь как будто кто-то сказал "стоп, машина!" году в 1985-м. Статуи героя-патриота Ивана Сусанина и, на футуристическом постаменте, — В.И.Ленина. Жаль только, что у скульптуры рабочего на входе в городской парк отсутствует правая рука ниже локтя — получается "памятник инвалиду труда". В городе очень много старых одно-двухэтажных домов, деревянных целиком или "выше пояса". На круче высокого берега, в зелени, над круто спускающейся булыжной мостовой — сталинский дом для героев первых пятилеток, с великолепными портиками, эркерами, колоннадами. Ныне дом обшарпан, из проплешин штукатурки глядит кирпичная кладка. Есть микрорайоны, выстроенные в 1970-80-х, стремительный мост через Волгу, который и сегодня выглядит современно.
Жизнерадостными червячками в яблоке расцветают вкрапины торговых центров, забитые разными фирмочками, офисами "адвокатов Макаровых", "точечными застройками" многоквартирного "элитного жилья" для состоятельных костромичей. В центре города — казино, ночной клуб с дорогими крутыми тачками у подъезда...
О Нижнем Новгороде сказать можно мало, такой же "европейский" космополитический город, как и нынешняя Москва. Десятки "сетевых" ресторанов — итальянских, японских, немецких, американских и "а-ля рюсс", кафе в двух из башен нижегородского Кремля. Рядом на груде каких-то обломков табличка: тут то ли в XII, то ли в XIII веке какой-то князь — кажется, Ярослав, — заложил храм, который взорвали году так в роковом 1937-м. Но не надо спешить поражаться "невиданному варварству некультурных большевиков", мелкеньким шрифтом приписана историческая справка: первый храм простоял только лет двести, новый на его месте ещё столько же и тоже чуть не сам развалился, а последний новострой на исторической площадке датировался прошлым веком.
Теперь в Нижнем губернаторствует экс-москвич, бывший секретарь столичного горкома КПСС, а потом вице-мэр Валерий Павлинович Шанцев, "крепкий хозяйственник" лужковской закваски. Во дворах домов по исторической линии на головокружительном волжском откосе над "стрелкой далёкой" — "точечная застройка" на столичный манер, то ли офисные помещения, то ли "элитное жильё". И такие же смуглые среднеазиаты в форменных оранжевых жилетах убирают улицы.
Город Городец современным "историческим обликом" обязан купечеству прошлого века, музей быта которого является местной достопримечательностью. Тогда здесь жили небедно, благодаря выгодному положению на Волге проводились богатые ярмарки. И теперь здесь можно попить изумительно вкусного "окского" пива, после которого всякие "пожалуй, лучшие в мире" "карлсберги", кажется, что отдают мочой.
Впрочем, после строительства Волго-Донского канала жизнь в древнем Городце расцвела краше прежнего, но по-новому: при социализме торговля знала своё место, а купечество вывели как класс. В центре города работал судоремонтный завод, в 1970-80-е "исторический центр" расширили кварталами крепких красивых кирпичных пятиэтажек. Возле одной из них бойкие чумазые полубеспризорные девчонки предложили мне мобильник за тысячу рублей.
В Кинешме рядом с женской "зоной", где томится в неволе героическая комсомолка Надя Ракс, — "лежащий" филиал АЗЛК, где производили оборудование для легковых автомобилей "москвич". Из кинешемского сегодня — "вылизанная" градоначальниками набережная, благоустроенная на современный лад для прогулок, да невдалеке редкая стройка — "элитного жилья со встроенным магазином" на целых пять семей счастливых местных толстосумов. В кафе-мороженом — синтетические разноцветные "шарики", резко пахнущие ароматизаторами. Скромно одетая тридцатилетняя женщина покупает дочке два шарика, та с аппетитом ест — наверное, ей кажется вкусно…
Городок Плес считается "левитановским местом" — замечательный художник действительно три сезона снимал комнатку в доме местного купца и написал здесь многие свои работы. Но "музей Левитана" соткан буквально из ничего предприимчивостью жителей Плеса, завязанных на туристическую индустрию. Есть репродукции известных работ, несколько малозначимых подлинных рисунков самого Левитана, а также какой-то его соратницы по творчеству и их общего друга. А что делать, если нет средств на открытие яхт-клуба, филиала сетевого алкогольного супермаркета "Ароматный мир", или хотя бы одной из многочисленных лавок антикварной мишуры — всё это расположено неподалеку?
На холме, откуда открывается превосходный вид на Волгу, рядом с площадкой, вымощенной кафелем, стоит колонна, увенчанная бюстом одного из сыновей Дмитрия Донского. Бюст вернули на место не так давно, по поводу чего какой-то "демократ" розлива конца 1980-х шипит: "Ох, и умели же коммунисты плевать в историю, на пятьсот лет не только назад, но и в будущее!". Да, дядечка, "плюнули" действительно мощно, вам, нынешним, не переплюнуть как ни старайтесь. Оглянись — цепочка морей-водохранилищ, канал, по которому ты на теплоходе сюда приплыл, и поныне понизу несёт воды, играет волной. Нет, конечно, больше "маленьких венеций", не затопляет приволжские города весенними паводками, но вряд ли их жители о том жалеют. Равно как не тяготятся электричеством и прочими благами цивилизации, которые пришли к ним при Советской власти.
В Ярославле удивляет "поэкспонатная тарификация" в краеведческом музее на территории городского Кремля: предлагается оплатить просмотр каждой экспозиции по отдельности. Поражают несколько характерных объектов "нового туризма". Первый — строительная площадка, на которой отцы города и инвесторы задались целью воссоздать древний храм, заложенный, по преданию, чуть ли не Ярославом Мудрым. Этот замысел грозит посрамить самого столичного мэра Юрия Михайловича Лужкова, известного новоделами вроде Храма Христа Спасителя или Казанского Собора на Красной Площади. Но дело не в одних амбициях: инвесторы, очевидно, рассчитывают "отбить бабки" на туристах по методике "поэкспонатной тарификации".
Не меньше потрясает возведенный поблизости монумент "Троица": это первая известная мне попытка воплотить известный по иконам образ в скульптуре. Изгибы тел, позы, жесты, выражения ликов ангелов, тем более краски и цвета оказались совершенно непередаваемы в трёхмерном исполнении. Вышел монстр типа церетелиевских, а человек религиозный может счесть изваяние кощунством: в чашу, установленную в центре композиции, иностранные туристы кидают мелкие монетки. Что-то подобное я видел только после 21 августа 1991 года в Москве: тогда туристские монетки со звоном летели к Вечному огню, на плиты могилы Неизвестного солдата у кремлёвской стены.
В Ярославле православного патриота порадовал бы "гарнизонный храм Михаила Архангела", где расположен "отдел по взаимодействию с вооружёнными силами и правоохранительными учреждениями" Ярославской Епархии, а во дворе вовсю идёт выставка-продажа церковных колоколов. Патриот советский отметил бы, что прямо во дворах "сталинских домов" местами сохранились православные храмы, которым лет по триста-четыреста: во времена воинствующего безбожия церковные земли у них отобрали и богослужение прикрыли, но сами сооружения как "историко-культурные объекты" сохранили.
В городе Мышкине буквально всем народом воссоздают былую историю в наглядной и популярной для заезжих туристов форме. Всё строится на забавном обыгрывании названия города. Корабли на пристани встречают с песнями и плясками переодетые мышами массовики-затейники, этой теме посвящена "сувенирка". В городке несколько музеев, главный из которых — "единственный в мире музей мышки", где есть "всё про мышей" вплоть до Микки Мауса и китайских компьютерных "мышек". Есть и музей русской водки легендарного Петра Смирнова, будто бы происходящего из этих краёв. Работает мастерская деда-гончара, крынку, кружку или ещё что из посуды он слепит на заказ при тебе на самодельном гончарном кругу.
Безвозвратно ушедшие времена предстают множеством экспонатов от костей мамонта и предметов каменного века до ветряных мельниц автомобилей советской эпохи. Рассказывают, как заезжие японцы были потрясены “артефактом” — военным передвижным паровым генератором электроэнергии, похожим на паровоз на металлических тракторных колёсах, хотели чертежи купить. А вот ветряная мельница, сделанная деревенским умельцем. Искалеченная икона, которую "атеисты порубили топорами". Экспонаты собирали всенародно, и, наверное, к каждому можно было бы приложить бирку, кто из мышкинцев его нашёл и внёс как вклад в общее дело. В музее льна женщина-экскурсовод показывает древний процесс производства от травяного пучка до расшитой ткани, и это не специальная выучка; прялка и лучина — детские "первичные впечатления".
Древний русский город Углич не сохранил почти ничего в "историческом виде". Церковь на месте таинственного убийства последнего сына Ивана Грозного — царевича Димитрия оказалась построенной пару веков спустя. Разрушены укрепления Кремля — не большевиками, однако, а чуть ли не в екатерининские времена, чтобы показать, что с этой стороны Россия больше никаких врагов не боится. В монастыре, заново открытом лет десять назад, сейчас всего пара монахов, но закрыт он был также при Екатерине Великой "за оскудение монастырской жизни".
Из "туристического новодела" радуют только музей водки, в котором собраны образцы продукции по регионам с древнейших времён до наших дней да "музей тюремного искусства", созданный адвокатом и вышедшей на пенсию сотрудницей угличской "зоны". Поделки изготовлены неукротимыми талантами заключённых для повседневных нужд: самодельные пистолеты и заточки, самогонный аппарат, вылепленные из хлеба и раскрашенные фигурки-статуэтки, миниатюры и картины — "простыня, тушь".
"Зону отдыха" возле Сосновки можно назвать "музеем человеческого свинства" под открытым небом. На пару километров красивый сосновый бор, песчаные пляжи загажены бытовым мусором, отходами жизнедеятельности туристов. Пластиковая посуда, битые бутылки, использованные тампаксы — будто вывалили несколько мусоровозов, а ветер развеял мусор по всему побережью. И это тоже — яркая черта современности.
Путешествуя по Волго-Донскому каналу, будто оказываешься даже не в историческом музее, а в лавке антиквара или, хуже того, в палатке старьёвщика. Люди смотрят на колокольню в Калязине, что возвышается над скрытыми под водами развалинами монастыря, но в упор не видят ни остановившихся предприятий, ни стремительно уносящегося вперёд всего остального мира.
Лишь гигантская воронка радиотелескопа на горизонте, что медленно описывает круги, прощупывая небо, кажется творением сверхразумных инопланетян или пришельцев из будущего, которые где-то рядом, но в параллельной реальности ведут свою непостижимую, наполненную высоким смыслом жизнь. Чувство исторического оптимизма уверенно говорит: это не конец, а остановка в пути, последует новый рывок, хотя сбросить морок "остановленного времени" будет непросто.