«ТРИ ХОЛЕРЫ, ДВЕ ЧУМЫ...»

№45 (677) от 08 ноября 2006 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Юрий Макунин
«ТРИ ХОЛЕРЫ, ДВЕ ЧУМЫ...»
Быть или не быть тульской деревне
Столичный градоначальник Юрий Лужков взял да и бросил свой писательский дар на службу деревне. Нежданно-негаданно для москвичей. Новая книга Лужкова называется "Сельский капитализм в России. Столкновение с будущим. Аграрный вопрос к правительству". Со скромной высоты здания московской мэрии на Тверской Юрию Михайловичу многое стало видно. Он углядел уйму провалов в нынешней агропромышленной политике страны и излил на кабинет министров Фрадкова такие словеса, что даже злопыхатели из "Новой газеты" могут отдыхать. Это не удивительно. В позу оппозиционера федеральной власти мэр Москвы не раз становился и прежде. Удивительно же в книге Лужкова про деревню то, что он горько сетует о деградации русского хозяина на русской земле. Читая эти его сентенции, я глазам своим не верил. Что же получается? Русским в провинции мэр Лужков сострадает, размножения же антирусского криминала в Москве не замечает и, более того, запрещает Русский марш против нелегальной иммиграции, ущемляющей права русских в столице.
Двойной стандарт в линии Лужкова очевиден. Выказывая озабоченность положением русского крестьянина, он, скорее всего, ведет какую-то свою политическую игру. И только. Но исключительно в свои игры играют у нас и правительство, и парламент. Ни у кого из власть имущих, увы, не болит душа за русское крестьянство и именно от того происходят все главные беды современной деревни. Есть ли у нее при равнодушии и бездействии власти шанс на жизнь?
Не так давно мне, давнему автору "Завтра", туляку по корням, прислал письмо давний же читатель "Завтра" из Тульской области Анатолий Николаевич Королев. "Вырос я и уже состарился, — сообщал он, — на юге Тульщины. Родня живет в сельских районах — Ефремовском, Каменском, Воловском. На почвах наших собирать бы рекордные урожаи да множить тучные стада. Но, но, но… Из Москвы мы слышим призывы к переменам к лучшему, а возьмись за это, руки отшибают… Приезжайте познакомиться с житьем-бытьем у нас, покажу вам наши края, познакомлю с интересными людьми, у которых, несмотря ни на что, руки не опускаются".
Я показал приглашение в редакции "Завтра", сказал, что готов с благодарностью его принять и мне выдали командировочное удостоверение.
Путь из столицы в тульский город Ефремов начинается с Павелецкого вокзала. Мой вагон — в составе поезда "Москва—Луганск". Следуем через Шатуру, Мордвес, Венев — места ожесточенных боев наших бойцов с танками немецкого генерала Гудериана. Да, страшным внешним врагам мы хребет сломали, лукавые же враги внутренние из нас веревки вьют…
Ночью лишь слегка вздремнул и чуть свет вышел на низкий перрон станции Ефремов. Там увидел статного мужчину с газетой "Завтра" в правой руке — это и был Анатолий Николаевич Королев. Перво-наперво он предложил отправиться в Каменский район. Разумеется, на автобусе. Автомобиль тем, кто все силы отдал Стране Советов, в Ефремове не по карману.
Шагаем к автостанции — всё в гору и в гору. Поспешаем, чтоб не опоздать на рейс. Я даже вспотел малость. Но оказывается, торопиться нам не надо было. Нужного рейса по расписанию не будет. Объявлена часовая задержка. Время пассажиров в Ефремове — не в цене: скажите спасибо, что вообще вас отвезем. Жаловаться же на перевозчиков некому — местному начальству они не подотчетны. Это раньше стоило только позвонить в райком, сразу бы порядок навели. А теперь сиди и сопи в тряпочку.
На автостанции вяло слоняются тощие собаки, ветер гоняет неубранный мусор. Пассажиров негусто. Я беру билет. У Королева, моего ровесника, есть льгота на проезд, мне надо платить сполна — московские ветеранские "корочки" в Ефремове не проходят. Временной путаницей это не назовешь, ибо повсюду перевозчики, уловив пофигизм правительства к пассажирам, диктуют избирательность льгот и ценообразование только в свою пользу.
— Мы квиты, — подмигивает мне Королев, — мои льготные бумажки на проезд в Москве также не признают, бракуют.
Находим у автостанции свободную лавочку. Садимся. Я подбиваю Королева на разговор о нем самом. Узнаю: родовое его гнездо, радость детства и юности — в деревне Тетерки Воловского района. Оттуда он после десятилетки ушел служить в армию, туда вернулся и стал механизатором. Далее — Тульский пединститут, диплом учителя географии, преподавание по специальности. Королев был хорошим учителем, ибо плохого не назначили бы директором школы. Королев хорошо руководил школой, ибо в противном случае его не позвали бы принять бразды правления колхозом. Пик карьеры Королева — должность председателя райисполкома. Тьма хозяйственных обязанностей ношей для него была тяжелой, но приятной. Плоды трудов его рыночные реформы почти уничтожили. Сельхозпроизводство в районе подорвано, на плаву лишь отдельные хозяйства. Перспективы возрождения остальных Королев считает крайне призрачными: нет нормальной государственной политики в деревне, а раз так, не может в ней быть ни нормального производства, ни нормальной социально-бытовой жизнедеятельности. Газету "Завтра" Королев выписывает, читает и пропагандирует прежде всего потому, что она ратует за становление в России мощного государства и усиление его роли в экономике и прочих сферах общества.
Подали наш автобус. Заполняется он меньше, чем на треть. Кроме нас в нем — группа пожилых рыбаков со снастями. Между ними разговоры:
— Ты чо все еще беззубый?
— Дай денег — вставлю. Да и за деньги опасно рот подставлять. Петька вон тыщи отвалил, а новыми протезами жевать больно.
— Ну ты глянь, цену на автобус подняли, а хоть бы рваные сиденья заменили, хоть бы окна зашпаклевали, пылища с дороги горло дерет.
Слушая рыбаков, я вспомнил фразу Королева из нашего часового разговора на лавочке у автовокзала: "За все даже неподсудные безобразия все должны отвечать перед государством — административно и морально. Иначе порядка в России не будет никогда". А что будет? А будет то, что есть — протезы-садисты и дерущая горло пылища. Возможно, и нечто похуже.
Конечная остановка автобуса, на который мы сели в Ефремове, — село Архангельское. Это — центр Каменского района. Как видим, у района одно название, у райцентра — другое. Останавливаемся у друга Королева — Аркадия Петровича Родионова. Он в прошлом — руководитель Каменского района. Застолье у Родионова Королев прерывает довольно скоро. Предлагает мне пойти в районный суд. Я недоумеваю: почему именно в суд? Королев отвечает: по дороге объясню.
Идем по селу Архангельскому. Главная его достопримечательность — Братская могила. Из погребенных в ней 306 советских воинов установлены имена лишь 158. Бои здесь были ожесточенные. Каменский район направил на фронта Великой Отечественной 350 своих жителей, вернулись всего 60. Троим каменчанам присвоено звание Героя Советского Союза: Григорьеву, Кудрявцеву, Тихомирову. В честь Тихомирова названа главная улица села, поскольку Герой погиб здесь.
Вижу массивное здание заброшенного Дома культуры. Перед ним — памятник Ленину. Говорю Королеву: "Ленин в ваших краях никогда не бывал. Так не собрать ли каменчанам с миру по нитке и не поставить ли здесь памятник Тихомирову?" Королев сказал, как отрезал: "Давай не будем тревожить историю".
Я согласился: не будем. И спросил: для чего мы направляем стопы в суд? Оказывается, для того, чтобы мне, журналисту, предоставить возможность местную жизнь изучить.
На исходе 90-х дальней родственнице Анатолия Николаевича Королева, полубеспомощной сельской старушке регулярно недоплачивали пенсию и долг составил аж целых 5 тысяч рублей — очень много по меркам деревни. Королев решил восстановить справедливость через суд, то есть ввязался в тяжбу, при которой не только сам израсходовал более 5 тысяч рублей, но заработал нечто похожее на инсульт средней тяжести. Отлежавшись после недуга, он все-таки выиграл дело. Иск виновным в недоплате пенсии старушке вменили, но как получить с них недоимку — истцу до сих пор не понятно.
Поднаторевший в судебных передрягах Королев был уверен, что через суд открывается вид на многие реальные проблемы и потому представил меня председателю Каменского райсуда Галине Михайловне Голдоевой. Она любезно согласилась побеседовать со мной, и от нее я узнал, что в районе множатся конфликты от все продолжающегося передела земли и недвижимости, что не убывают попытки решать конфликты через криминальных "разводчиков", что племенная солидарность выходцев из Закавказья нередко оказывается превыше норм закона…
В том свободном без конца и края рынке, который нам навязали, всегда прав не тот, за кем письменное право, а тот, кто богаче и сплоченнее. Борьба между правдой и кривдой изматывает русскую провинцию и трудно предсказать — будет ли на этой борьбе когда-то поставлен государством крест.
Из Каменского района в Воловской нас с Анатолием Николаевичем Королевым переправил его старший брат — Вячеслав Николаевич. Он — бывший гонщик в небе, офицер Военно-воздушных сил, остался гонщиком на земле, то есть успел в отличии от Королева младшего обзавестись автомобилем "Жигуль". На нем мы и въехали в райцентр — весь в зелени поселок Волово с его деревянными избами и двухэтажными кирпичными домами. На центральной площади такой же, как в Архангельском, памятник Ленину “контролировал” новый властный орган — управу.
Время клонилось к вечеру, и начальства в управе не оказалось. Но братья Королевы, подобно факирам, сумели откуда-то извлечь первое лицо района — Сергея Владимировича Миронова.
Миронов — недавний директор Краснодубравской средней школы — пригласил нас потолковать в этой самой школе, которой в молодые лета руководил Королев-младший. Мы вчетвером прошли по школьному зданию. В классах полно зелени, наглядных пособий, портретов, много свежего воздуха и солнечного света.
Наша беседа с Мироновым состоялась в самой уютной обстановке. Но спокойствием в беседе и не пахло.
Трудно в районе с жизнеобеспечением. Райцентр и деревни газифицированы на 20%. За подводку газа надо заплатить 50 тысяч рублей, а средняя зарплата жителей 3,5 тысячи рублей. Дров в районе практически нет. Топить дома приходится углем. Но шахты Тульщины при Ельцине были залиты водой как нерентабельные. Свой уголь исчез, а цены на привозной кусаются. Жители вынуждены экономить на всем. Старики в районе мрут, молодые бегут в города на заработки.
Главное достояние района — благодатные черноземные земли. Их в свое время не могли пахать на лошадях, только на волах — настолько могуч плодоносный слой. Потому и район называется Воловским. Как он будет именоваться в скором будущем — неизвестно. Может, Нахичеванским, может, Андижанским, может, Пенджикентским. Воловской чернозем переходит в руки выходцев из Закавказья и Средней Азии. Их племенная солидарность позволяет им концентрировать деньги для скупки земель подешевке и для этого власти страны создали все условия.
Прочитаем прямую речь главы района Миронова: "В результате директив Ельцина-Гайдара все земли района поделены на 9 тысяч паев. Допустим, что наш деревенский житель дядя Костя имеет свой пай — от 9 до 12 гектар. Скажем, те 12 га дяди Кости могут залегать тремя участками по 4 га. Где? Дядя Костя того не ведает. Прокуренно-испитый, беззубый, со скрюченными от полиартрита пятернями дядя Костя подпрыгнет от счастья, если добрый перекупщик предложит ему энную сумму за паи. В соседнем районе я наблюдал такую вот картину. В захудалую деревню прикатывает комфортабельный автобус. На лужайке выставляется стол, на нем водружается триколор, на стульчики под прикрытием плечистой охраны садятся нотариус и бухгалтер с наличными деньгами. Вид купюр действует на деревенских жителей магически. И дядя Костя отхватывает аж 30 тысяч рублей за 12 гектар чернозема, который дорог баснословно".
Как в дальнейшем будут использоваться скупаемые черноземные земли — на пропитание или на забавы — мы не обсуждали. Сейчас из 75 тысяч гектаров пашни в районе в обороте только 25 тысяч. Изношенная техника советских времен выходит из строя. Новые машины хозяйства могут покупать только в долг. Под удушающие проценты. Крестьянин работает, чтоб выживать, а не жить, и при сохранении нынешней агропромышленной политики ничего ему впереди не светит.
Прощался я с Мироновым не на веселой ноте, хотя мне было очевидно, что глава района духом не падает и верит: нет ничего невозможного.
Ночевать братья Королевы пригласили меня в их отцовский дом в деревне Тетерки того же Воловского района. Старший — Вячеслав твердыми руками уверенно гнал "Жигуль", элегантно объезжая ухабы, младший — Анатолий рассказывал о том, что было на пути. Вот тут произрастает дикая клубника. Вот там исстари водятся тетерева. Вот остатки барской кирпичной усадьбы. Вот сад бывшего совхоза-гиганта — имел он и консервных цех, и сокопроизводство. Умертвили приватизацией.
Подъезжаем к Тетеркам, где в колхозе некогда главенствовал Анатолий Королев. "Погляди, — просит он меня повернуть голову вправо в боковое стекло, — вон развалины двух плотин. А ведь роскошнейшие тут были пруды, содержали мы их не только для купания — рыба кишмя кишела. А теперь осталась лужа с головастиками… Да, наслали на нас реформаторы три холеры, две чумы".
В подворье Королевых — яблони, вишни, четыре улья пчел, клетки с кроликами, длинные ряды картофеля, гряды с зеленью, огурцами и помидорами. После тесной, но жаркой бани сели за стол. Под домашнюю слабохмельную вишневку отлично шли домашние же разносолы. Хозяйка Людмила — жена Королева-старшего (он после выхода в отставку живет в отцовском доме) то и дело спрашивала: не подать ли еще того или эдакого… У братьев Королевых все есть для счастья. Обрушившаяся на страну смута лично их не сломила. Но нет у братьев в душе покоя, потому что вокруг запустенье и смрад.
Наутро я показал Королевым книгу Юрия Лужкова "Сельский капитализм…" Они по очереди ее просмотрели и признали: книга не без правды, но лучше бы Юрий Михайлович рассказал правду о возглавляемой им Москве — дорогущей и криминальной — и о том, как при нищете многих и многих москвичей его жена стала долларовой миллиардершей.