"ЗАВТРА". Виталий Яковлевич, в год пятилетия ШОС, Шанхайской организации сотрудничества, у истоков создания которой вы стояли, прошел очередной саммит этого межгосударственного объединения, который вызвал значительный резонанс во всем мире. Не могли бы вы в этой связи подвести главные итоги и обозначить дальнейшие перспективы работы ШОС?
Виталий ВОРОБЬЁВ. Сначала немного истории. Шанхайская организация сотрудничества родилась 15 июня 2001 года. Тогда было подписано решение о ее создании главами шести государств: Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана, Китая и России. Эти решения принимались в Шанхае, отсюда и название организации. Родилась она, разумеется, неслучайно, у этого события была своя предыстория. Дело в том, что в апреле 1996 года там же, в Шанхае, было подписано соглашение об укреплении мер доверия в военной области в приграничных с Китаем районах. Это был не двусторонний российско-китайский документ, его подписали сразу пять государств, в том числе Казахстан, Киргизия и Таджикистан. В следующем, 1997 году, он был дополнен соглашением о сокращении вооруженных сил в приграничных районах и создан механизм так называемой "шанхайской пятерки", который по сей день работает исправно и совершенно самостоятельно.
Но в процессе реализации этих соглашений у глав этих государств, включая Россию, родилась идея распространить их дух, принципы и настроения на другие сферы сотрудничества. Тогда, как вы помните, очень остро и актуально для Центральной Азии и вообще стран-участниц соглашения стояла проблема талибского фактора. Тогда он представлял далеко не академический интерес, а вполне реальную военно-политическую угрозу, в том числе для Узбекистана, который именно по этой причине присоединился к "шанхайской пятерке". И уже в те годы руководители стран, которые впоследствии составили ШОС, били во все колокола, стремясь привлечь внимание всего мира к угрозе международного терроризма как новому и весьма опасному фактору глобальной политики. Наша правота и обоснованность такого подхода стала общепризнанной, в том числе ведущими мировыми державами, только после 11 сентября 2001 года.
Когда подписывались учредительные документы ШОС, уже было ясно, что ведущими направлениями в деятельности этого международного объединения будут направления политическое, экономическое и гуманитарное. То есть сразу замышлялось многопрофильное широкоформатное объединение государств, но ни в коем случае не военный союз наподобие НАТО или ушедшего в прошлое Варшавского Договора. Хотя при этом сотрудничество оборонных ведомств стран-участниц ШОС в борьбе с новыми вызовами и угрозами стабильности в регионе признавалось необходимым и неизбежным.
В 2002 году в Санкт-Петербурге была подписана хартия ШОС, в которой закреплялись и детализировались три эти главные направления, а также формулировались главные задачи и цели работы Шанхайской организации сотрудничества, создавались ее основные структуры. Тогда же было решено, что ШОС не будет закрытым клубом государств-основателей, что оно будет открыто для взаимовыгодного сотрудничества на равных и уважительных основаниях со всеми другими странами мира, которые будут в таком сотрудничестве заинтересованы. Сразу были прописан статус стран-наблюдателей и некоторые другие формы возможного сотрудничества с ШОС для третьих стран. При этом с самого начала участие в ШОС никоим образом не ограничивало суверенитет стран-участниц, которые ставят вопросы, решают их и предпринимают какие-либо действия только на основе консенсуса. Это достаточно сложный в исполнении принцип, поскольку он требует огромного количества консультаций, переговоров, согласований и так далее, поскольку каждая страна-участница фактически обладает правом вето — независимо от своего политического, военного или экономического "веса". Если кто-то не готов что-либо сделать или принять какую-либо формулировку — этот вопрос либо снимается, либо откладывается, либо дорабатывается в необходимом для консенсуса направлении. С другой стороны, огромным положительным фактором является то, что решения ШОС принимаются без каких-либо оговорок, без особых позиций или особых мнений той или иной страны-участницы. Это полностью согласованное, общее и единое — можно сказать, монолитное — их решение. Все идут вместе, в том направлении и теми темпами, которые устраивают всех и каждого. Может быть, это покажется кому-то странным, но пять лет работы ШОС показали, что принципы ее работы вполне эффективны.
"ЗАВТРА". Виталий Яковлевич, понятно, что само собой ничего не делается. Значит, у создания ШОС, помимо той технологии, о которой вы рассказали, должна была существовать своя идеология, а следовательно — и носители этой идеологии. В бытность свою премьер-министром России Евгений Максимович Примаков — кажется, где-то между памятным "разворотом над Атлантикой" и отставкой — озвучил идею создания "Большого евразийского треугольника" в составе Индии, Китая и России. Прошло немногим более шести лет — и очертания этого треугольника, как можно видеть, отчасти уже реализуются в рамках ШОС, где Китай и Россия — страны-основатели, а Индия получила статус наблюдателя. Можно ли сказать, что идея Евгения Примакова не пропала втуне, что она получила и кадровое, и идейное, и организационное оформление? Каковы были те силы, которые продвигали идею восстановления отношений с Китаем, концентрировались ли они в дипломатических, академических или экономических кругах?
В.В.Прежде всего, это были политические силы и в России, и в Китае, с прагматичной трезвостью понимающие долгосрочные интересы и национальные приоритеты своих стран, оценившие необходимость и взаимовыгодность развития равноправного сотрудничества между ними. Это главное. Экономические, научно-технические, культурные и прочие аспекты такого взаимовыгодного сотрудничества вполне очевидны и тоже сыграли немалую роль, однако они не были определяющими.
Что же касается высказанной Евгением Максимовичем Примаковым идеи, то в 1999 году она могла показаться авантюрной и даже абсурдной — все знают, какие противоречия существовали тогда между Китаем и Индией, между Китаем и Россией. Но с тех пор все эти страны проделали большой путь к взаимопониманию и сотрудничеству, потому что все объективные условия делают его не просто выгодным, а неизбежным. При этом я бы не стал ограничивать их действие названным вами "треугольником". Положительные моменты накапливаются и во взаимодействии Индии с Пакистаном, Ирана с Пакистаном — это тоже важные моменты, которые нельзя не учитывать. И ШОС, несомненно, является сегодня одной из площадок международного сотрудничества для накопления такого позитива.
"ЗАВТРА". Какие-то важные новые моменты проявились на саммите в Шанхае?
В.В.На мой взгляд, главным итогом его работы стало подтверждение того, что в лице ШОС мы имеем вполне состоявшееся международное объединение со своим лицом и с грандиозным потенциалом развития. И символом этого саммита лично для меня стал огромный "круглый стол", за которым сидели делегации стран-участниц, стран-наблюдателей и просто гостей саммита, представлявших не только органы власти, но и общественные организации. Несмотря на разницу статуса, все они чувствовали себя частью ШОС и демонстрировали заинтересованность в ее деятельности. Сегодня ни у кого нет сомнений, нужна или нет ШОС — споры идут только о том, какими темпами и в каком направлении развивать эту организацию дальше. То есть налицо был значительный рост авторитета и привлекательности Шанхайской организации сотрудничества в глазах мирового сообщества. Из конкретных же, технических результатов саммита я бы отметил начало реализации важных многосторонних проектов в сфере экономического и гуманитарного взаимодействия. Уже конституировались Деловой совет ШОС, штаб-квартира которого будет располагаться в Москве, и Деловой форум с участием бизнес-структур стран-участниц; Межбанковское объединение ШОС, Молодежная ассоциация ШОС. Еще в прошлом году начал свою работу Научно-экспертный Совет ШОС. То есть нашу организацию начинают подпирать снизу неправительственные структуры: деловые, научные, общественные и так далее, то есть сотрудничество переходит на качественно новый, гораздо более широкий и, можно сказать, глубокий уровень.
"ЗАВТРА". Понятно, что принятие новых государств в состав Шанхайской организации сотрудничества будет происходить на основе консенсуса. А есть ли механизмы, скажем, исключения той или иной страны из числа участников ШОС, если она будет, скажем, по той или иной причине — например, под внешним влиянием или в результате смены политических элит — систематически саботировать работу данной организации?
В.В.Да, такие механизмы существуют, и они тоже прописаны в хартии. Другое дело, что механизм принятия новых членов в ШОС пока не проработан. Его необходимо прописать, и это, судя по всему, будет непростая процедура. Впрочем, не исключаю, что данная лакуна в хартии была оставлена во многом преднамеренно, поскольку на первом этапе существования ШОС основные усилия стран-участниц были сосредоточены не на расширении этой организации, а на отработке механизмов и структур взаимодействия стран-участниц в нынешнем составе. Но когда проблемы "притирки" будут практически решены, видимо, придет время для рассмотрения и вопросов, связанных с возможным расширением ШОС.
"ЗАВТРА". Видимо, первыми кандидатами на вступление будут те страны, которые на сегодня получили статус наблюдателей: Индия, Иран, Монголия и Пакистан?
В.В.Разумеется, но для этого они должны быть готовы принять на себя ответственность за соблюдение всех принципов деятельности ШОС, в том числе таких основополагающих принципов, как открытость организации, соблюдение принципа консенсуса при принятии совместных решений, неконфронтационность с другими государствами и межгосударственными объединениями и так далее.
"ЗАВТРА". А как относятся к деятельности ШОС Соединенные Штаты? Они не предпринимали попыток, скажем, получить статус государства-наблюдателя в рамках ШОС?
В.В.С американской стороны сейчас всё активнее распространяется миф о том, что Соединенные Штаты якобы подавали заявку на вступление в ШОС, но получили отказ, и были этим немало оскорблены, чем объясняется их в целом настороженное и даже негативное отношение к этой международной организации. Однако тот объем информации, которым я владею, позволяет со всей ответственностью заявить, что США до сих пор не подавали никаких документов по поводу вступления в ШОС, и этот вопрос даже не был предметом каких-либо переговоров или консультаций. Вообще, многие государства мира, особенно на начальном этапе нашей деятельности, восприняли создание ШОС весьма скептически, снисходительно и даже с иронией. Но когда оказалось, что эта организация создает хорошую площадку для диалога не только в Центральной Азии, но и за ее пределами, что благодаря ШОС значительно облегчается атмосфера и для двухсторонних отношений между странами-участницами, когда сюда потянулись другие страны, когда потенциал сотрудничества в рамках ШОС вырос многократно, то крупные внерегиональные силы стали пересматривать свое отношение к ШОС — во всяком случае, интересоваться делами нашей организации, тем, что на этой кухне варится, и как можно на это повлиять. Что касается США, то накануне саммита в Шанхае они как бы заявили о себе как неформальном участнике ШОС, поскольку с их стороны был предпринят целый ряд демаршей о том, каким, по их мнению, должен быть этот саммит, в каком составе проходить, какие вопросы и с каких позиций рассматривать, какие решения принимать. Получается, что сидеть за общим столом они не хотят, а вот заочно участвовать в процессе и определять его результаты они не против. Я бы назвал такую позицию несколько экзотической. Если у Америки есть желание, то все страны-члены ШОС вместе и каждая по отдельности открыты и готовы к конструктивному диалогу, могут разъяснить и обосновать свою позицию по любому вопросу, представляющему взаимный интерес. У нас уже подписаны документы о сотрудничестве с целым рядом международных организаций. Прежде всего, это ООН, где ШОС уже является наблюдателем при Генеральной ассамблее; это АСЕАН, это СНГ, антитеррористический центр СНГ, это ЕврАЗЭС, на подходе — ОДКБ и ряд других структур. Сформированы и механизмы взаимодействия с Кабулом, контактная группа ШОС-Афганистан. С 2004 года страны ШОС выступили с так называемой "Ташкентской инициативой" создания в Азиатско-Тихоокеанском регионе партнерской сети всех функционирующих там организаций, чтобы они лучше представляли друг друга, лучше сотрудничали и меньше дублировали друг друга. И вот сейчас эта сеть уже начинает складываться. Что же касается растущего в мире интереса к ШОС, то это, разумеется, накладывает на нашу организацию целый ряд дополнительных требований. Поэтому в мае текущего года министры иностранных дел стран-участниц ШОС договорились о том, чтобы на время воздержаться от дальнейшего расширения нашей организации.
"ЗАВТРА". Это была общая инициатива, или инициатива отдельных стран-участниц — например, Казахстана?
В.В.Я бы сказал, что эту идею совместно высказали несколько стран-участниц. И, наверное, эта идея может быть названа своевременной. Ведь формы взаимодействия ШОС с такими непростыми странами-"тяжеловесами", как Индия, Пакистан, Иран, нуждаются в совершенствовании и развитии.
"ЗАВТРА". Не секрет, что проблема возможного расширения ШОС приобрела особую остроту из-за Ирана, который на Западе активно загонялся в нишу "страны-изгоя" — не только в связи с реализацией им масштабной атомной программы, но и по ряду выступлений президента Махмуда Ахмадинеджада. Действительно ли иранский лидер выглядит политиком и человеком, лишенным адекватности?
В.В.На мой взгляд, выступления господина Ахмадинеджада на Шанхайском саммите стали настоящей сенсацией. Прежде всего в том смысле, что он не оправдал опасений одних и надежд других на какую-то особенную конфронтационность. С его стороны не было сделано никаких резких заявлений — напротив, он проявил себя и как хороший оратор, и как гибкий политик, вполне способный представить свою страну в качестве нормального делового конструктивного партнера — в зависимости от тех обстоятельств, которые ему предлагаются. В данном случае к Ирану было проявлено абсолютно корректное отношение, никаких упреков, никакой дискриминации — и реакция на это последовала вполне адекватная. Кроме того, он выступил с некоторыми конкретными инициативами, среди которых — провести в Тегеране совещание на уровне министров нефти и газа. Я должен подчеркнуть, что это первая такого уровня инициатива, исходящая от страны-наблюдателя, и первое предложение провести мероприятие ШОС на территории страны-наблюдателя. Более того, данное предложение президента Ирана было в значительной мере поддержано и развито российским президентом, который предложил создать Энергетический клуб ШОС, включающий в себя не только нефтегазовую, но и атомную, и электроэнергетику. Это очень широкая структура, к работе которой могут подключаться любые страны, общественные и коммерческие структуры. Единственное, что можно было отметить, — отсутствие Махмуда Ахмадинеджада на всех культурных и развлекательных мероприятиях саммита. Он вел образ жизни, который можно назвать аскетическим.
"ЗАВТРА". Не выступает ли Шанхайская организация сотрудничества, руководящий орган которой находится в Пекине, свидетельством растущего в Азиатско-Тихоокеанском регионе китаецентризма?
В.В.Такие опасения могут высказываться только со стороны. В рамках же ШОС Китай и Россия имеют такие же права, как Таджикистан и Киргизия. Сама структура и принципы деятельности ШОС не позволяют какой-то из стран-участниц "тянуть одеяло на себя". Если, скажем, в Совете Безопасности ООН правом вето обладают только пять постоянных членов: США, Россия, Великобритания, Франция и КНР, — то в ШОС, исповедующей принцип консенсуса, повторю, право вето закреплено за каждой страной-участницей. Никто не отрицает, что Россия и Китай объективно обладают значительно большими экономическими и политическими возможностями, чем другие страны-участницы ШОС, но это вовсе не означает, будто в рамках этой организации существует некий российско-китайский дуумвират, который всё определяет, а все остальные исполняют роль послушных исполнителей их воли. Скажем, тот же вопрос о моратории на расширение ШОС был поставлен именно центральноазиатскими республиками.
"ЗАВТРА". Мы были свидетелями беспрецедентных российско-китайских военных маневров, которые прошли в 2005 году. Мы являемся свидетелями строительства трубопроводов, по которым энергоносители Центральной Азии и Сибири пойдут в восточном направлении, на Китай. И если мы посмотрим, что формируется в результате всех этих процессов, то увидим основание геополитического треугольника, вершиной которого является Каспийский регион, и прежде всего — Иран. В этом смысле не кажется ли вам, что ШОС выступает своего рода политическим "зонтиком", "фигурой прикрытия" объективно идущего процесса формирования "большого евразийского пространства"? И не будет ли означать формирование такого пространства переворот в глобальной политической структуре мира, потому что новые энергопотоки пойдут в значительной мере мимо традиционных западных хозяев этого процесса?
В.В. Я думаю, такие предположения, видимо, связаны с тем, что всего за пять лет своего существования мы добились значительных успехов в деле координации усилий всех стран-участниц ШОС, и эту организацию вольно-невольно стали воспринимать как "центр силы", выходящий далеко за региональные рамки, как проявление некоторых глобальных тенденций современного мира. Если же приплюсовать сюда вопросы энергетики, тех энергопотоков, которые выстраиваются на пространстве ШОС во многом самостоятельно, без участия каких-то внешних сил, да еще подключить к этому хотя бы в среднесрочной перспективе потенциал стран-наблюдателей, то высказанная вами позиция получает все права на существование. Тем самым ШОС становится одним из обязательных элементов выстраивания нового и более благоприятного для России мирового политического ландшафта, и нам оказывается просто выгодным сосредоточить свои усилия на развитии этой организации.
"ЗАВТРА". Можно ли сказать, что создание ШОС в новой форме возродило то геополитическое содержание, которое существовало до разрыва Советского Союза с Китаем в начале 60-х годов прошлого века?
В.В.Естественно, ведь это не какая-то надуманная конструкция, выпрыгнувшая из пустоты. Когда Россия к концу 90-х годов вышла с Китаем на отношения стратегического партнерства, и когда мы начали вести речь о подписании большого, объемного договора о таком партнерстве, то это стало следствием целого ряда объективных предпосылок для него, которые существовали, существуют и, надеюсь, еще долго будут существовать.
Вторым важным элементом создания ШОС стало осознание общих для стран-участниц вызовов и угроз в современном мире, и общее понимание того, как на них необходимо реагировать и как им можно противостоять. Думаю, значительную роль здесь сыграла общность тех культурных, технологических, системных основ, которые были заложены между Россией и Китаем в конце 40-х-начале 60-х годов, а между Россией и странами Центральной Азии — на протяжении почти целого века, с конца XIX до конца XX столетия.
"ЗАВТРА". То есть снятие партийного контроля за внешней политикой нашей страны со стороны КПСС парадоксальным образом открыло возмож- ности для развития отношений между Пекином и Москвой в новых исторических условиях?
В.В.Вы знаете, я много десятилетий работаю на китайском направлении, и всё это время постоянно имел в виду, что мы рано или поздно должны выйти из той искусственно созданной пропасти в отношениях с Китаем, которая возникла в результате целого ряда факторов и существовала вследствие, можно сказать, даже не идеологических, а теологических распрей. И то, что это, наконец, произошло, можно только приветствовать. Новый формат российско-китайского сотрудничества может кому-то не нравиться и внутри нашей страны, например, на Дальнем Востоке и в Сибири, может многим не нравиться за рубежом, но всё равно — такое сотрудничество намного лучше, нежели прямая вражда с понятными перспективами. А любые спорные моменты такого сотрудничества, которые неизбежно возникают на практике, можно и нужно регулировать.
"ЗАВТРА". На Западе сегодня усиливается тенденция рассматривать ШОС как своего рода если не "глобальную альтернативу", то некий противовес, ограничитель для "Большой восьмерки", очередной саммит которой должен пройти в следующем месяце в Санкт-Петербурге. Россия является единственной страной мира, участвующей одновременно в работе и ШОС, и G8. По-вашему, это в своем роде уникальное положение нашей страны как-то сказывается на ее международном статусе?
В.В.Я бы добавил к этому, что Российская Федерация как правопреемница Советского Союза является и постоянным членом Совета Безопасности ООН с правом вето. Наши уважаемые западные партнеры имеют раздвоенную точку зрения на Шанхайскую организацию сотрудничества. Одни утверждают, что это — путь ее стран-участниц в никуда, другие рисуют превращение будущее ШОС в военно-политический союз, который вступил бы на путь конфронтации с Западом, с Америкой и НАТО. Но идеология и практика ШОС заключается совершенно в ином. Эта организация ориентирована на сотрудничество и не хочет никому противостоять. Она не хочет, чтобы ею кто-то помыкал извне или выступал цензором ее решений, но она и не стремится увеличивать какой-то конфликтный потенциал в международных отношениях. Есть вполне объективный и прагматический потенциал сотрудничества в рамках ШОС, его необходимо использовать и развивать. Если кто-то — например, те же транснациональные корпорации Запада — захотят участвовать в этом процессе, страны-участницы ШОС принципиально открыты для партнерства, для диалога и переговоров, но — это самое важное — такие переговоры не должны и не будут проходить под диктовку какой-то одной из сторон. И я бы, например, не стал противопоставлять "Большую восьмерку" и ШОС — тем более, что представители КНР давно участвуют в работе G8 в качестве наблюдателей.
Вообще, чем больше связей у той или иной страны, чем в большем количестве международных организаций и проектов она участвует, тем шире у нее оказывается "горизонт возможностей", тем выше ее авторитет в мире. И активное участие Российской Федерации в создании и работе Шанхайской организации сотрудничества, на мой взгляд, в значительной мере способствует укреплению позиций нашей страны на мировой арене, улучшает перспективы ее развития в будущем.
№26 (658) от 28 июня 2006 г.
