ЭТО — НАШИ ИДЕИ!

№26 (658) от 28 июня 2006 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Александр Проханов — Сергей Глазьев
ЭТО — НАШИ ИДЕИ!
Главный редактор газеты «Завтра» беседует с депутатом Государственной думы (фракция «Родина»), академиком РАН
Александр ПРОХАНОВ. Сергей Юрьевич, нынешнее президентское послание многих патриотов, мягко говоря, удивило. Путин, которого все мы считали неолибералом, западником и почти сателлитом Соединенных Штатов, провозгласил курс на развитие, на суверенизацию России. Что произошло с властью, что это за явление?
Сергей ГЛАЗЬЕВ. Я очень рад, что глава государства, наконец, провозгласил в качестве приоритетов государственной политики те направления развития экономики и социальной сферы, о которых все мы говорили и последовательно добивались их реализации. Надеюсь, что всё это — не только слова. Ведь не надо забывать, что пока ни одно из президентских посланий: ни ельцинской эпохи, ни путинской, — к сожалению, реализованы не были. Очень важно, что в нынешнем послании поставлены конкретные задачи, с конкретными цифрами и датами реализации. Если бы не эта конкретика, — уверен, что господа Кудрин, Греф, Игнатьев и другие растянули бы выполнение идей, провозглашенных 10 мая, лет эдак на десять-пятнадцать. Во всей системе государственного управления, похоже, единственный человек, который думает и говорит о реальных национальных интересах, — это президент Путин.
Давайте посмотрим на среднесрочную программу действий правительства, которая была одобрена совсем недавно, три месяца назад, — ничего подобного там нет. Более того, в этой программе по-прежнему красной нитью проходит главный тезис — устранение государства от социальной ответственности. И есть множество нанизанных на эту нить перлов наподобие того, что не нужно увеличивать ассигнования на социальную помощь, поскольку система по оказанию социальной помощи организована неэффективно, и нужно сначала организовать эффективную систему, а потом уже увеличивать расходы на эти цели.
То же самое касается политики Центробанка: никаких планов по конвертируемости рубля, по использованию нашей национальной валюты в международных расчетах, по созданию условий для роста инвестиций в программе его работы на 2006 год не было.
Наконец, мы видим, что делает "партия власти" в Государственной думе. До сих пор "Единая Россия" голосовала за законы, которые вели нашу страну совсем не туда, куда заявил президент 10 мая. Были демонтированы социальные гарантии на федеральном уровне, были перетасованы бюджетные отношения в пользу федерального Центра, а субъекты Федерации оказались без денег, необходимых для выполнения тех социальных обязательств, которые теперь на них возложены. В рамках нынешнего бюджетного законодательства, которое "Единая Россия" и правительство сформировали за последние три года, реализовать задачи, поставленные Путиным, например, в области преодоления демографического кризиса, просто невозможно. Потому что детские пособия, помощь семьям, образование и здравоохранение практически переданы в ведение субъектов Федерации, а денег у них нет. А гигантский бюджетный профицит федерального Центра законсервирован в Стабилизационном фонде, который, опять же, согласно законам, недавно принятым правительством и думским большинством, нельзя тратить ни на что, кроме обслуживания внешнего долга. Отсюда сам собой следует вывод, что для реализации основных положений путинского послания требуется кардинальная смена всего социально-экономического курса государства. Но об этом не было сказано ни слова.
А.П. Тем не менее, это президентское послание отличается от предыдущих, как небо от земли. С чем это связано, каковы могли быть побудительные мотивы Путина? Что это: какая-то политическая конъюнктура, необходимость по-новому позиционировать "властную вертикаль" накануне выборного цикла? Или, как хочется верить, всё-таки в нашей стране зародился, возник и начинает крепнуть некий новый государственный субъект, который мы — может быть, несколько пафосно — именуем "Пятой империей"? И именно этот субъект уже требует трансформации государственной политики: и культурной, и военной, и — в первую очередь — экономической?
С.Г. Я думаю, на вопрос о мотивах лучше всего мог бы ответить сам Владимир Владимирович. Мне же остается лишь догадываться о том, почему им были выдвинуты — хотя бы на словах — новые приоритеты государственной политики. Отмечу лишь, что эти приоритеты системны. Так, Путин заявил о преодолении вымирания и вырождения нации за счет внутренних ресурсов, а не за счет эмиграции, как предлагали Греф и Ко. Он назвал главным механизмом улучшения конкурентоспособности страны повышение эффективности производства и внедрение новейших технологий, а не увеличение военных расходов, как это делают сегодня американцы, — тут нам за ними не угнаться. Эта идея интеллектуального превосходства является единственно адекватной и реалистичной в сложившейся ситуации. Наконец, предложен перевод рубля в разряд международных валют и создание источников внутренних инвестиций и инноваций.
То есть главная идея, провозглашенная президентом 10 мая, — это восстановление суверенитета России как великой державы по всем направлениям: экономическому, политическому, оборонному и так далее. Наверное, Путин, наконец, почувствовал в себе силы и возможности эти задачи реализовать. Я помню, как его появление в Москве в качестве сначала премьер-министра, а потом президента вызвало поначалу сильное воодушевление. Мы все думали, что будет кардинально изменен социально-экономический курс правительства, что политика раздробления страны будет прекращена и государство, наконец, обратится к национальным интересам. Первое путинское послание, когда он впервые произнес на столь высоком уровне слова о возрождении нации, о катастрофических последствиях проводившейся политики, — давало основания на это надеяться.
К сожалению, ничего сделано не было. Более того, за последние годы мы упустили колоссальные возможности. Российская экономика, пользуясь благоприятной внешнеторговой конъюнктурой, могла бы развиваться вдвое быстрее, чем она развивается сейчас, а уровень жизни населения мог стать втрое выше — если бы государство грамотно использовало дополнительные финансовые возможности и активно занималось стимулированием экономического роста и обеспечением добросовестной конкуренции. Однако все эти годы мы, к сожалению, наблюдали продолжение тенденций, сложившихся еще в ельцинскую эпоху. Это концентрация капитала в руках у "олигархов" как главных собственников сырьевых отраслей, это отказ власти перераспределить сверхприбыли от экспорта нефти и газа в пользу общества. По-прежнему политика государства велась в интересах олигархов, в интересах организованной преступности, которая заблокировала механизмы конкуренции и привела к чудовищной криминальной монополизации российского рынка. По-прежнему симбиоз криминальной олигархии с коррумпированным чиновничеством, по сути, паразитирует на нашей стране. Только если раньше олигархи помыкали государством, то сегодня, наоборот, правящая верхушка поставила олигархов под контроль. Но суть политики от этого не изменилась. Никакой попытки расчистить экономику от преступности и властную вертикаль от коррупции мы у государства не видели до сих пор. И я, честно говоря, не понимаю, на кого там Путин сможет опираться для реализации тех целей и задач, о которых он сказал 10 мая.
А.П. То есть вы считаете, что Путину, если он не на словах, а на деле возьмётся осуществлять перемены, предстоит столкновение с собственной "вертикалью власти"?
С.Г.Я повторю: судя по действиям высших государственных чиновников и депутатов "Единой России", никакого желания реализовывать цели и задачи такого уровня у них нет. Политика продолжает вестись в духе "вашингтонского консенсуса" под диктовку МВФ, и Россия по-прежнему в мировой экономике играет роль донора, отдавая за границу подавляющую часть сверхприбыли, которую мы получаем от экспорта нефти и газа. На фоне благоприятной макроэкономической конъюнктуры продолжается упадок наукоемких, высокотехнологичных отраслей, строительства, сельского хозяйства и т.д.
Российская экономика в эпоху Ельцина распалась на два малосвязанных между собой сектора, и с тех пор ничего не изменилось. Один связан с экспортом сырья, там сверхприбыли и прекрасное положение. Другой — ориентирован на внутренний рынок, там занята подавляющая часть нашего населения, но он загнан в деградацию. В результате была закреплена роль России как сырьевого придатка Запада, а после того, как президент заявил о готовности обеспечивать энергетическую безопасность Америки и всего мира, у меня сложилось впечатление, что превращение нашей страны в часть глобальной сырьевой периферии состоялось — вопрос стоит только в том, чтобы у нашей верхушки не отняли то, что она имеет сегодня. Поэтому новые приоритеты путинской политики для меня, честно говоря, — большая неожиданность. Надеюсь, что этот разворот государственной социально-экономической политики всё-таки состоится, и мы готовы не только политически, во фракции "Родина", но и профессионально — я имею в виду научное сообщество, Академию наук, — его поддержать. У нас есть интеллектуальная элита, способная быстро осуществить такой разворот, но она отстранена от власти, а как будет Путин это делать с помощью Кудрина, Грефа, Игнатьева, Жукова, — я просто не представляю.
А.П. Сергей Юрьевич, многие положения нынешнего президентского послания, особенно в сфере экономики, почти дословно совпадают с тем, что уже давно предлагалось вами. Как, на ваш взгляд, выглядит реальная альтернатива либерально-монетаристскому курсу в условиях современной России?
С.Г. Мы — я имею в виду наше научное сообщество, патриотическую общественность и часть депутатского корпуса, разделяющую эти идеи, — готовы к тому, чтобы в течение ближайших лет реализовать такую альтернативную программу, которая, исходя из закономерностей современной глобальной экономики и нынешних позиций нашей страны, активизирует конкурентные преимущества России в XXI веке.
Пока не вдаваясь в детали, готов назвать несколько, на мой взгляд, главных мер, которые нужно предпринять в экономике, причем одновременно и комплексно, их нельзя применять по очереди или одну в ущерб другой.
Первое. Снятие ограничений на конвертируемость рубля, что Путин предлагает с 1 июля, должно быть дополнено мерами по формированию спроса на рубли со стороны мирового рынка — прежде всего созданием нефтегазовой биржи, торгующей за рубли. Только после этого будет возможен переход к полной конвертируемости рубля, иначе мы столкнемся не с притоком сюда иностранной валюты для покупки рублей, а наоборот — с усиленным оттоком капитала из России.
Второе. В этих условиях Центробанк неизбежно увеличит эмиссию рублей для покупки иностранной валюты, и эта рублевая эмиссия должна не раскручивать инфляцию, а прежде всего стимулировать производство. Для этого придется организовать приток денег в производственный сектор под низкий процент, включая механизмы долгосрочного кредитования и рефинансирования коммерческих банков под залог векселей промышленных предприятий.
Третье. Параллельно с этими мерами необходимо будет в рамках оптимизации государственной антимонопольной политики фактически заморозить инфраструктурные тарифы: на электроэнергию, на тепло и на газ внутри страны. Кроме того, дать нефтяникам возможность разделить цены на внешнем и на внутреннем рынке, чтобы колебания первых не сказывались на вторых, дестабилизируя национальное производство.
Четвертое. Реформа налоговой системы для перераспределения фискальной нагрузки между различными секторами производства, социальными слоями и регионами нашей страны. Не секрет, что сегодня действующая сетка налогов способствует очень сильной дифференциации доходов по всем указанным выше уровням, тем самым разрушая единство национального рынка и резко сужая его объем.
Достаточно сказать, что у нас доля доходов на собственность в валовом национальном продукте сопоставима с долей оплаты труда — примерно 33% против 40%. Нигде в развитых странах мира такого соотношения нет, доля оплаты труда составляет от 60% до 80%, а доходы на собственность — от 10% до 15%. Это значит, что наши нувориши: и из бизнес-структур, и из "вертикали власти", — просто захлебываются от денег, но не инвестируют их в собственной стране, а используют за рубежом в целях тезаврации и сверхпотребления, что еще значительнее снижает возможности внутреннего рынка.
Наконец, необходимо принять решительные меры по декриминализации товаропроводящей сети, что означает ликвидацию организованных преступных групп. Это необходимо, чтобы сбить инфляционные ожидания. Инфляция в сознании населения определяется прежде всего ценами на продовольствие и на коммунальные услуги. Если мы замораживаем цены на тепло, на электроэнергию, газ, добиваемся стабильности цен на коммунальные услуги, мы можем добиться стабильности цен и на продовольственном рынке. А для этого необходимо ликвидировать мафиозные группы, которые контролируют продовольственные рынки в российских городах. Сегодня, например, москвичи переплачивают за овощи и фрукты примерно в три раза, а по некоторым позициям — до восьми раз, за мясо-молочные продукты — в два раза, за хлебо-булочные изделия — в четыре раза. Это доплата криминальным монополиям, которые не дают развернуться механизмам нормальной конкуренции. Разумеется, всё это сделать непросто. Но это необходимо сделать, если мы хотим, чтобы наша страна начала успешно развиваться.
А.П. Если можно, расскажите о некоторых из этих мер более подробно, расшифруйте их для наших читателей. Вот, например, конвертация рубля — это экономическая или политическая мера? Улучшит ли она ситуацию в нашей стране, или же ее применение связано с тем, что доллар катится вниз, и мы хотим отпрыгнуть от грядущей катастрофы?
С.Г. Конвертация рубля давно предлагалась нашими учеными, но — подчеркну это еще раз — не сама по себе, а в комплексе с другими мерами экономической политики, о которых я уже сказал. В нынешних условиях она выглядит мерой не просто назревшей, а перезревшей. Я уже не раз говорил, что политика наших денежных властей, Центробанка и Министерства финансов, — это совершенно безумная политика, которая изымает деньги из отечественной экономики, как минимум вдвое снижает темпы экономического роста, втрое — рост доходов населения, и в конечном итоге ведет к уничтожению высокотехнологичных, наукоемких отраслей, строительства, сельского хозяйства и т.д., способствует "перевариванию" отечественной экономики иностранным капиталом.
Думаю, читателям "Завтра" будет небезынтересно узнать, что чем больше нефтедолларов поступает в распоряжение государства и Центробанка, тем меньше денег остается для внутреннего развития. Дело в том, что руководство ЦБ и Минфина России действует в жестких рамках "вашингтонского консенсуса" и инструкций МВФ. Наш Центробанк, в отличие от американского, японского или европейского, не эмитирует деньги для рефинансирования реального сектора экономики, включая ипотечные кредиты жилищному строительству или венчурные кредиты разработчикам новых технологий. Он стал банальной меняльной конторой, которая меняет рубли на доллары и наоборот, а своей единственной задачей видит поддержку "стабильного курса" национальной валюты и создание условий для внутренней конвертируемости рубля. То есть любой желающий сегодня может обменять рубли на доллары и вывезти их за границу. В итоге этой политики мы лишились полноценной денежной системы. То есть ЦБ вместо того, чтобы печатать денег столько, сколько нужно для экономического роста, привязал рубль к доллару и печатает рублей столько, сколько нужно для поддержки стабильного курса доллара, который, заметим, падает на мировых рынках. У нас доллар тоже падает, но если бы Центробанк его не поддерживал, доллар у нас упал бы минимум вдвое к нынешнему уровню. При этом одновременно ЦБ ограничивает денежное предложение пределом, который сам же и устанавливает, исходя из соображений "борьбы с инфляцией". Эти соображения не поддаются научному определению, представляя собой субъективные фантазии Кудрина и Игнатьева о том, на каком уровне разрешить прирост денежной базы в экономике. Они здесь, как правило, перестраховываются, ограничивая рост денежной базы в экономике уровнем приблизительно в 25% ежегодно. Это означает, что если ЦБ приходится покупать валюты больше, чем 25%-ный прирост денежной базы, он должен соответствующий объем денег, который напечатает свыше 25%, определенным образом стерилизовать, изъять из экономики. И, поскольку у нас платежный баланс сегодня положительный и составляет около 100 млрд. долл. в настоящий момент, купить их Центробанк может, только удвоив объем денег в экономике. Поэтому ЦБ, покупая доллары Газпрома и нефтяных корпораций, забирает деньги из других секторов экономики для того, чтобы удержаться в пределах этих искусственных самоограничений. В результате получается, что чем больше денег привезет в Россию Газпром и нефтяники, тем больше рублей напечатает ЦБ, чтобы купить эту валюту, и тем больше денег он снимет с внутреннего рынка, чтобы удержаться в рамках искусственного 25%-ного ограничения на рост денежной базы.
Делается это прежде всего за счет налогов. В результате российские налогоплательщики платят налоги не для того, чтобы государство решало проблемы детей, инвалидов и другие социальные проблемы, а для того, чтобы правительство кредитовало иностранцев, переводя деньги Стабфонда за границу. Всё это очень плохо. Достаточно сказать, что если бы мы сегодня просто отказались от рубля как национальной валюты и упразднили институт Центробанка, перейдя на свободное обращение доллара и евро, денежная база российской экономики мгновенно увеличилась бы втрое, процентные ставки по кредитам, включая долгосрочные, упали бы до "среднемирового" уровня, что стимулировало бы дополнительный прирост экономики минимум на 6% ежегодно. То есть мы в нынешних условиях могли бы показывать темпы роста 13-14% в год — выше, чем КНР, на уровне сталинских пятилеток и американской экономики времен Второй мировой войны.
А.П. Видимо, мы имеем дело с осмысленной политикой "остановленного развития". По результатам всех экспертиз речь идет именно об этом.
С.Г. Не могу с этим не согласиться. Однако в этой сугубо отрицательной роли нынешних денежных властей России присутствует один-единственный положительный момент. Он ими не используется, однако он существует. Сегодня российский рубль является если не самой надежной валютой мира, то, несомненно, самой надежной валютой стран "Большой восьмерки". С точки зрения обеспеченности валютными резервами наш рубль обеспечен на порядки лучше, чем доллар, иена или даже евро. Обеспеченность американской валюты другими золотовалютными резервами составляет всего 4%, у нас же — 300%, а с учетом Стабилизационного фонда — даже 400%, при положительном платежном балансе. Такая ситуация буквально требует перевода рубля в разряд мировых валют. И при грамотной политике Центробанка мы можем втиснуться в клуб мировых валют, где сегодня только три валюты: доллар, которым пользуется весь мир; евро, которым пользуется Европа; и иена, которой пользуется Юго-Восточная Азия. Швейцарский франк, британский фунт стерлингов, китайский юань и гонконгский доллар мировыми валютами сегодня не являются.
Для этого нужно, чтобы наши партнеры принимали рубль в качестве средства платежа, разрешали открывать рублевые счета и использовать рубль в качестве валюты резерва на уровне своих коммерческих банков и центробанков. Сегодня мы можем это сделать, потому что российским энергоносителям в Европе нет альтернативы. И если мы скажем, что за наши нефть и газ европейцы должны будут платить рублями, они будут вынуждены это сделать, что увеличит спрос на рубли и даст нам возможность поднять объем внутренней денежной базы для финансирования своего экономического развития.
А.П. Но ведь нынешнее проседание доллара легко может уничтожить весь накопленный российским рублем "запас прочности"?
С.Г.Действительно, такая проблема существует, и стоит она достаточно остро. Например, доля золота в наших золотовалютных резервах недопустимо низка, она составляет чуть больше 3%, в то время, как у Соединенных Штатов — свыше 70%. Напротив, около 90% наших активов составляют доллар, связанные с ним финансовые инструменты — например, казначейские обязательства США, а также сильно зависящие от доллара мировые валюты: евро и иена. Это требует немедленной реструктуризации наших валютных резервов и отказа от привязки рубля к доллару. Даже переход на евро — мера далеко не самая радикальная в данном контексте — дала бы нашей стране громадный выигрыш. Еще шесть лет назад, когда евровалюта находилась на нижней точке падения, мы предупреждали Центробанк, что это временная ситуация, что доллар будет падать, а евро — расти. ЦБ не прислушался к нашим рекомендациям, в итоге мы потеряли свыше 30 млрд. долл. из-за обесценения американской валюты, доля которой в наших валютных резервах по-прежнему является доминирующей. Поэтому грамотные денежные власти давно приняли решение уходить от американской валюты — это касается и Китая, и Индии, и отчасти той же Европы.
А.П. Хорошо, по конвертации рубля мы внесли определенную ясность. Это мера, позволяющая "развернуть" денежную базу для российской экономики и в значительной мере обезопасить ее от внешних потрясений. Но Кудрин, Греф и другие либерал-монетаристы постоянно убеждают нас в том, что расширение денежной базы грозит галопирующей инфляцией, дестабилизацией рубля и провалами в экономике. Так ли это?
С.Г. Разумеется, это совершенно не так. К сожалению, и Кудрин, и Игнатьев, и Греф, и их единомышленники повторяют нам сказки, сочиненные западными идеологами для слаборазвитых стран — причем даже не в латиноамериканском, а в африканском варианте. Давайте посмотрим на денежную политику тех же США. Ни для кого не секрет, что американцы с 1971 года живут, по сути, за счет денежной эмиссии, печатая доллар не только для себя, но и для всего мира. 60% американских долларов печатается для заграницы. Это означает, что страны, которые используют доллар в расчетах между собой, предоставляют американскому правительству беспроцентный долгосрочный кредит. При этом эмиссия США на 80% идет в пользу бюджета как первого получателя этих денег. И в той мере, в какой мы используем доллар, мы финансируем американские операции в Ираке, рост их военных расходов, социальные программы, ипотеку и всё остальное. И когда МВФ учит господина Кудрина, что денежным властям кредитовать государство нельзя, — это обман малолетних безграмотных африканцев, ставших министрами финансов. То есть Америке почему-то позволено иметь денежную базу, превышающую размеры ее экономики, а России — запрещено. А суть этого обмана заключается в том, чтобы не дать возможности другим странам, особенно развивающимся, самостоятельно использовать эмиссионные механизмы формирования экономического роста.
В результате у господ Игнатьева и Кудрина есть убеждение, что денег в нашей экономике слишком много. А в реальной жизни предприятия ощущают катастрофическую нехватку денег — как инвестиционных, так и оборотных средств. Даже Чубайс на это жалуется президенту. Предприятия не могут взять кредит у коммерческих банков — дорого и слишком быстро нужно возвращать деньги. Мощности машиностроения задействованы на 30-40%. В некоторых отраслях — ниже 20%. Инфраструктура работает на пределе. Возникает вопрос: как будет соотноситься приток кредитных денег под низкий процент с реальными производственными возможностями?
Разумеется, задачей нового руководства Центробанка РФ будет правильная и точная настройка финансового обеспечения отечественной экономики, чтобы деньги попадали туда, где они могут принести реальный экономический эффект, а не проедались, не расхищались организованными преступными группами и не раскручивали инфляцию на потребительском рынке. Для этого и действует механизм залога векселей производственных предприятий. От ЦБ потребуется очень тонкая и ответственная работа по отсечению здоровых предприятий, векселя которых можно принимать как обеспечение кредитов, от нездоровых, неспособных эти деньги освоить и производить пользующиеся спросом товары. Могу сказать, что европейские, немецкие и французские, банки в послевоенные годы для того, чтобы организовать кредитование экономики, вынуждены были ввести мониторинг платежеспособности более 4000 предприятий каждый.
Второе очень важное направление — это поток новых технологий, научно-технических идей, которые дает наше научное сообщество. Его потенциал сегодня используется максимум на 10%. Если в Европе, Америке и Японии внедрением новых технологий занимается 70% предприятий, то у нас — всего 10-15%. То есть у промышленности нет возможности получать новые технологии, отрабатывать и внедрять их. Поэтому нужен канал для продвижения новых технологий в производство. Для этого должны заработать фонды поддержки инновационной активности. Они у нас есть в стране, но масштаб их работы недопустимо мал. Должны заработать механизмы венчурного, рискового кредитования, и государство должно создать для этого соответствующие экономические и инфраструктурные возможности. Иными словами, государство сегодня должно обеспечить максимально эффективное использование тех производственных площадей, того оборудования, тех технологий, которые накоплены сегодня в государственном промышленно-инновационном секторе.
Это очень важная задача, потому что некоторые хищники в администрации президента уже давно точат зубы на собственность Академии наук. Мотивируя это тем, что РАН не загружена, что много простаивающих мощностей, зданий в центре города, весьма дорогостоящих. К сожалению, если мы посмотрим сегодня программу приватизации российского правительства, то с удивлением обнаружим, что на продажу сегодня идут остатки государственного научно-технического потенциала, продаются научные институты, пока отраслевые. Возникает вопрос, зачем их приватизировать — ведь они не являются в полном смысле этого слова коммерческими организациями, ориентированными на получение прибыли? Это означает, что те, кто купят эти НИИ, будут сдавать их площади в коммерческую аренду, создавать там казино, спортивные клубы, магазины и тому подобное. Отраслевая наука практически разгромлена. Коллективы, которые создавали образцы новой техники и товаров, уже не знают, где им работать, потому что новые собственники зданий загоняют их буквально в подвалы, освобождая площади для сдачи в аренду. Необходимо срочно остановить этот процесс и встроить отраслевую и академическую науку в планы экономического роста.
Хочу заметить, что стимулирование научно-технического прогресса — это главный и наиболее эффективный способ борьбы с инфляцией. К сожалению, вульгарно-монетаристские воззрения Кудрина, Игнатьева и других людей, сегодня определяющих макроэкономическую политику государства, это отрицают. Хотя можно на цифрах показать, что благодаря научно-техническому прогрессу происходит многократное снижение стоимости товаров. Посмотрите, как у нас снизилась стоимость оргтехники, техники связи, всех электронных приборов. За последние десять лет в этом секторе произошла настоящая ценовая революция: компьютеры, холодильники, видеомагнитофоны, мобильные телефоны и т.д., — подешевели многократно. На современном рынке именно внедрение новых технологий — главный механизм борьбы с инфляцией. Оно позволяет резко снизить издержки, что чрезвычайно важно для нас с нашей весьма затратной экономикой. А кроме того, создает новые потребительские свойства товаров, повышая социальную активность населения в современной экономике. И если мы этот наш оставшийся научно-технический потенциал сможем обеспечить финансами, обеспечить спросом, создав соответствующие макроэкономические условия, инфляционная проблема будет снята, все деньги уйдут в экономический рост.
А.П. Но ведь создание и внедрение новых технологий потребует совершенно иного человеческого потенциала: и по качеству, и по структуре общественных взаимоотношений?
С.Г. Конечно. Главными локомотивами современного экономического роста являются, во-первых, интеллектуальные и наукоемкие отрасли — такие, как генная инженерия, молекулярная биология, информатика, телекоммуникации. Это отрасли, где доля интеллектуальной ренты, то есть "мозгов", в себестоимости абсолютно доминирует. И они приносят колоссальную сверхприбыль в чистом виде. То есть увеличивая ассигнования на науку в три раза и на образование в два раза, мы создаем возможность для роста этих отраслей. К примеру, для многих, может быть, будет неожиданным, но в современной американской экономике локомотивом экономического роста стало здравоохранение. Расходы на медицинскую науку там уже превышают расходы на ядерную физику, которая ранее лидировала в структуре научных расходов, и космос, вместе взятые. И это понятно, потому что здоровье человека, продолжительность его жизни, способность работать, — это то, что является в благополучном обществе товаром, имеющим наибольший и массовый спрос.
Вторым локомотивом роста становится образование. Если у нас потенциал здравоохранения, созданный еще в советскую эпоху, по многим параметрам отстает от передовых образцов, то в области образования был накоплен такой мощный задел, что сегодня мы могли бы резко расширить конкурентоспособность нашей системы образования на мировом рынке. И экспорт образовательных услуг является вполне перспективным направлением деятельности. То есть всё, о чем я говорю, — это не затратная модель, а модель экономического развития.
Мы должны понимать, что современное общество — это не только и даже не столько промышленность, не столько станки, металлы, нефть и газ, — это прежде всего создание интеллектуальной продукции и воспроизводство человека.
А.П. Должен ли Путин сменить свои референтные группы, должен ли он сменить состав правительства? Должен ли он ориентироваться на новые элиты? Должен ли он создать новую культурно-психологическую атмосферу в обществе, благодаря которой может произойти подобная трансформация?
С.Г. Конечно, без этого ничего не получится. Нынешние властные элиты в нашей стране абсолютно непродуктивны, паразитичны, они привыкли получать деньги из ничего и ни за что, пользуясь монопольными преимуществами государственной власти, присваивая себе природную ренту, завышая цены и ничего, в сущности, не делая. Если называть вещи своими именами, то эти элиты — воровские. А требовать от воровской элиты решения некриминальных задач бесполезно. С другой стороны, у нас есть колоссальная продуктивная элита, которая создает новые знания, новые технологии, учит и лечит людей. Она способна принять тот вызов, который продиктован временем и который в своем послании, по сути, принял президент. Но для этого необходимо, чтобы продуктивная элита стала властвующей. Расчистка госаппарата от коррупции, принципиальный отказ от господствующего сегодня подбора кадров по принципу личной преданности, делегирование полномочий структурам, которые могли бы президенту помочь. Ведь у нас сегодня, по сути, нет парламента, нет судов, нет самостоятельного правительства — всё замкнуто на одного человека. И в одиночку заставить работать всю эту изрядно проржавевшую государственную машину практически невозможно. Сталин мог это делать путем репрессий. Но сегодня у нас не то время, не то общество, и избытка людей у нас нет, чтобы таким образом, с помощью угрозы репрессий, держать госаппарат в страхе. Поэтому наряду с очевидными мерами по борьбе с коррупцией должны быть созданы условия для очищения властвующей элиты, прежде всего в госаппарате, от людей недееспособных, некомпетентных и безразличных. Нужен колоссальный приток свежих сил. Я бы не боялся передать часть президентских полномочий тому же парламенту, даже в его нынешнем виде, где доминирует партия власти. Если бы президент привлекал парламент к контролю за правительством — я уверен, коррупции и невежественных, недееспособных чиновников в правительстве было бы гораздо меньше. Для того, чтобы повысить дееспособность госаппарата, необходимо создать механизм ответственности, принуждения. Парламент- ский контроль — это один из механизмов такого принуждения.
А зачем президенту, скажем, судебная система, основанная на "телефонном праве"? Что она защищает, кроме интересов богатых? Я бы не боялся привлечь население к выбору судей, как это было раньше. Вообще, нет идеальных механизмов общественного контроля, но хоть какие-то должны быть? А наша политическая система за последние годы, к сожалению, эволюционировала в сторону от любых механизмов ответственности. Их необходимо восстановить и расширить, создать за счет демократизации государственной власти, за счет обеспечения прозрачности, подконтрольности властных институтов обществу. И не нужно изобретать велосипед. Я думаю, что Путину — после того, как он провозгласил идеи, которые, я уверен, поддержит подавляющее большинство здравомыслящих людей, — не надо бояться общества, не нужно бояться оппозиции. Народно-патриотическая оппозиция все эти идеи поддержит, потому что это — наши идеи, мы их давно провозглашали. Надеюсь, теперь пришло время их реализации. Другого выбора, гарантирующего нашему обществу будущее, попросту не существует.