ПУТЬ В «КРАСНУЮ ЗОНУ»...

№21 (653) от 24 мая 2006 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Владислав Шурыгин-старший
ПУТЬ В «КРАСНУЮ ЗОНУ»...

"В судебном заседании объявлен перерыв. Возможно, на тот момент, когда вы получите мое письмо, я уже буду осужден…
Это мое письмо — обращение за помощью, и прежде всего потому, что я не верю в то, что смогу в своей Ульяновской области доказать факт того, что со стороны следователя Железнодорожного района против меня были сфабрикованы "доказательства" и уголовное дело в целом. Рассказать, как он, следователь, оказывал в отношении меня психологическое давление. У меня имеются аудиозаписи разговоров со следователем и со свидетелями".
Анатолий Митулов
"СЛУЖИЛИ ТРИ ТОВАРИЩА…"
В ту ночь в патрульной машине находилось их трое — сержант и два прапорщика милиции. В 22.30 экипаж ехал по своему маршруту и около трамвайной остановки заметил средних лет гражданина с сумкой в руках. Можно было проехать мимо. Ну, стоит гражданин. Хотя бы даже и не очень уверенно. Сухого закона в стране нет. Порядок гражданин не нарушает, никому не мешает… Но, согласитесь, есть психология русских людей, есть нечто особое — как они себя ощущают, когда им даны власть и права. (Во всяком случае, совсем ни как английские или американские полисмены.)
Прапорщик Сергей Семенов — старший патруля — сказал прапорщику-водителю:
— Кузьмин, подъедь к нему!
Из машины вышли Семенов и Митулов. Представились. Гражданин называть себя не стал, сказал только что-то вроде: езжайте своей дорогой. Документов с собой нет. Не взял... Что в сумке? Электродвигатель". Как потом будут утверждать милиционеры: "От гражданина пахло спиртным, одежда была грязная, речь невнятная". И потому, знать, Семенов тогда решил, что для выяснения личности гражданину придется проехать с ними в дежурную часть РОВД. На это последовал ответ: не хочу! Гражданина затолкнули в машину... Приехали в РОВД. Помощник дежурного, прапорщик милиции Курин, ожидал экипаж возле задних дверей дежурной части. Завели задержанного в здание. Дальше — обычный разговор с доставленным. Выяснили, что это Андрей Лелеко. Кузьмин стал по компьютеру пробивать на него данные, Семенов составлять протокол административного задержания, Митулов писал рапорт. Словом, милицейский наряд отчитывался письменно о проведенных действиях в отношении доставленного в РОВД гражданина.
Митулов и Кузьмин, оба по должности милиционеры-водители, остались сидеть в другой комнате. Ничто не сулило неприятностей, и тем более беды. А беда, между тем, уже вызревала — одно то, что гражданина силой затолкнули в машину, могло принести доставленному ссадины и шишки и их-то надо было обосновать... Неожиданно из комнаты дежурного выглянул Семенов и через пластиковое стекло крикнул Митулову: "Толян, принеси наручники!" Рассказывает Митулов: “Я пошел к Курину, чтобы взять ключи от задней двери дежурной комнаты и сходить за наручниками в машину. Взяв в машине наручники, я пришел и увидел, что гражданин Лелеко лежит на полу, а Курин и Семенов заводят ему руки назад и удерживают его. Семенов стал надевать на Лелеко наручники, а Курин помогал ему удерживать сопротивлявшегося гражданина... Я ушел в другую комнату к Кузьмину, решив, что с задержанным все ясно, что теперь будут оформлять соответствующие документы о причинах применении физической силы. Но был удивлен, когда уже через 10 минут Семенов крикнул нам: “Поехали на маршрут!" При этом мы увидели, что Семенов прошел провожать Лелеко через центральный вход.
Непонятность какая-то получилась. Почему задержали, да еще силой, гражданина? Чтобы в отделении проверить, кто он такой, что несет в сумке?.. Как теперь говорит Митулов, ему все это тоже сразу не понравилось. Не оформили документы по применению силы. Причина тому была — нехватка бензина. Задержанного надо было везти в травмпункт на освидетельствование и затем обратно в отделение. Не возили... Либо еще и потому, что не столько выпил Лелеко, чтобы признать его пьяным, либо уверены были, что ничего особого не произошло. Ну, выхватили мужика, покрутили, проверили и отпустили же! Ведомство-то, в котором работают люди в милицейской форме, — СИЛОВОЕ, и воздействовать на граждан законопослушных и не послушных одинаково "словом единым" — не реально…
Лелеко в те же сутки обратился к врачам, и те нашли у него не только ушибы и ссадины, но и разрыв барабанной перепонки! Об избиении милиционерами он написал заявление в прокуратуру. И возникли опять все те же "грабли", на которые постоянно наступают сотрудники милиции!
БЕСПЛАТНЫЙ АДВОКАТ, КАК И БЕСПЛАТНЫЙ СЫР…
Митулов ушел в отпуск, пробыл в нем несколько дней. Вызвали в прокуратуру. А там следователи энергично раскручивали поступившее к ним заявление. Рассказывает Митулов: "Когда мы пришли в прокуратуру, первое объяснение у меня отбирал следователь Калашников. Пока мы стояли в коридоре прокуратуры, Калашников вышел покурить и поздоровался с моим адвокатом Красильниковым Сергеем Николаевичем. Отозвал его в сторону и они о чем-то поговорили. Потом я спросил у адвоката: знакомы ли они? Калашников ответил, что знакомы, учились в институте, в одной группе".
(Известно, что следователь и адвокат — две противоборствующие стороны.
И граждане, против воли своей общающиеся с прокуратурой, доверяют своим адвокатам свое явное, да и тайное: кто как не адвокат подскажет, как правильнее отвечать на допросах, как избежать законодательных "ловушек" и "мышеловок". А если предположить, что тот же адвокат скажет по секрету своему приятелю-следователю, в чем конкретно чувствует свою слабость его клиент или подзащитный, на что давить? Если к тому же "посоветует" подзащитному дать такие показания, которые устраивают следователя, чтобы у следователя "все в документах срослось"?! А если адвокат в ходе следствия проявит пассивность, а то и бездеятельность? Если не станет работать со свидетелями, которые могли бы стать опорой его подзащитному в суде? Как быть, если вообще войдет в конфликт с подзащитным, а накануне суда откажется защищать его? Подследственный всей душей хочет верить и надеяться на своего адвоката. Но когда на смену недоумению приходят удивление и возмущение — зачем он нужен такой "дешевый адвокат"?! — Авт.)
Все это ныне говорит Анатолий Митулов о своем бывшем адвокате Сергее Красильникове.
"Я же попал в "виновные" по своей глупости и по вине адвоката. У меня не было больших денег, и вообще у меня денег не было... А была и есть семья — дочка, которой было на день тех событий один годик семь месяцев, и беременная вторым ребенком жена. Я не мог рисковать здоровьем жены, не мог бросить семью без средств существования. И они — адвокат и мой следователь Чунихин — воспользовались как раз этой моей боязнью не принести вред семье…", когда "перевели стрелки" на меня, как тоже на виновного в избиении гражданина Лелеко. А я его и пальцем не трогал. Просто он запомнил меня, когда я принес наручники и передал их Семенову. Он на полу лежал лицом ко мне… Ну а Сергея Семенова хорошо помнил, когда тот, еще на остановке его в машину заталкивал. Курина же, помогавшего надевать наручники, он, за своей спиной мог и не видеть. Так оказались под подозрением мы двое".
Третий милиционер патрульного экипажа, Александр Кузьмин, ни в чем не обвинялся. Тем же, кто имел контакт с Лелеко, был и прапорщик милиции Курин, но он волею обстоятельств остался в стороне…
ПРИЗНАНИЕ КАК "ЦАРИЦА ДОКАЗАТЕЛЬСТВ"!
Так в основных подозреваемых в избиении Лелеко у следователя оказалось двое. Семенов и... Митулов. Семенов и не отказывался. Только постоянно уточнял: “Да, не избивал, а применил силу. И когда сажал в машину, а тот не хотел садиться... И когда надевал наручники, а тот, лежа на полу, сопротивлялся… Да я же эти наручники с него снял, минут через десять, когда он угомонился и перестал оскорблять... “Митулов же вообще был в шоке. “Не трогал, не бил, не надевал, Вообще сидел в другой комнате — есть свидетели. Отлучался из дежурной части за наручниками. Принес их из машины. Видел Лелеко и он меня видел, поскольку, когда я принес наручники, он лежал на полу, лицом в мою сторону".
В прокуратуре Семенов дал показания и его отпустили домой. Митулову же следователь сказал, чтобы и он дал признательные показания. Дело, мол, очевидное. Иначе, если будешь упрямиться — пойдешь в СИЗО. А далее выходило, что уж если заключат в СИЗО, то постараются доказать всем (и сами себе!), что не зря посадили… А если признаешься, подпишешь то, что "советует" следователь, то с подпиской о невыезде пойдешь домой. Будешь, находясь на воле, защищаться! А это совсем иное, чем защищаться из камеры. Такой расклад…
Текст этого письма адресован не только нам. Редакция стоит седьмой и последней по счету в столбике адресатов, к которым обращался за помощью сержант милиции.
"…Время было после 22 часов. Взяв подписку о невыезде с Семенова, его отпустили домой. Мы сидели втроем: я, мой адвокат и следователь Чунихин. Следователь копировал "мои" показания под показания Семенова. Сказал, что мне надо это подписать, и тогда я тоже буду отпущен домой. Я стоял на своем, говорил, что не трогал Лелеко, хотел рассказать правду, но следователь меня точно не слышал. Он сказал моему адвокату, чтобы он пошел и объяснил мне кое-что, а то я что-то "притормаживаю". Мы вышли на лестничную площадку и адвокат начал мне объяснять, что тут ничего не сделаешь, что ситуация такая, что мне завязали руки. Что у меня два выхода. Либо признаюсь в том, что не совершал и пойду домой с подпиской о невыезде, либо меня закроют в СИЗО и оттуда без срока я точно не выйду. Следователь вскоре позвал нас и попросил расписаться. Я прочитал и вижу явный самооговор. Сказал, что не буду это подписывать, что мне дают подписать те показания, которые я не давал. Чунихин мне сказал: "Если ты будешь мне палки в колеса ставить, то я тебя посажу. Ты меня понял?" Начал по телефону разговаривать, якобы с прокурором. Сказал, что прокурор интересуется, сажать меня или отпускать с подпиской о невыезде. Стал говорить, что если я признаю вину, меня все равно не посадят, а дадут условно. Адвокат тоже поддерживал следователя, говоря “Трудно признать за собой чужую вину… Это можно понять. Но другого выхода нет". Адвокат расписался в протоколе, стал снова меня уговаривать сделать то же самое. Я стал объяснять, что у меня дома беременная жена с маленьким ребенком, и что если она узнает о том, что меня забрали в СИЗО, могут начаться преждевременные роды, а дочку не с кем будет оставить. Ей всего-то тогда было годик и семь месяцев. Тогда они мне оба сказали, что тем более не надо упрямиться. Так под давлением этих людей я подписал якобы мои показания…
Через несколько дней, на работе, я разговаривал с Куриным в дежурной части РОВД, и он говорил, что если его будут вызывать, он расскажет, как все было, то есть правду. Что Лелеко, оказывается, первым ударил Курина, потом Семенова и только после этого они надели на буяна наручники. Они, но не я… Только слова своего Курин не сдержал. Позже, видя, что никто меня и не думает защищать, я сделал аудиозапись своего разговора с Куриным. В ходе разговора там Курин поясняет мне, что показания его вынудил подписать следователь, что они совпадают с моими. Словом, все дальнейшее сводилось к логике Курина — “Раз ты сам признался — я не дурак, чтобы отводить все от тебя и брать на себя!"
Когда адвокат Красильников узнал, что я собираю собственные аргументы для защиты и провожу собственное расследование, он сказал, чтобы я написал отказ от него. А если не напишу, то он все равно не явится в суд! Что есть у него дела поважнее, чем защищать нищего милиционера. Вот такие они нынешние адвокаты... На протяжении всех месяцев до суда я ощущал постоянное давление прокуратуры и игнорирование меня со стороны следователя Чунихина. За это время он только раз позвонил мне на мобильный и спросил о моей позиции, не вздумаю ли я на суде менять показания…
Скорей бы суд. Там я все же скажу правду. Я хочу быть услышанным".
…Что ж, недаром говорится: "Надежда умирает последней!" Дадут ли возможность Анатолию Митулову высказаться, а главное, услышат ли то, что скажет?