№15 (647) от 12 апреля 2006 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Денис Тукмаков
ТОЧКИ РОСТА
Существуют ли сегодня в России пассионарии — не просто герои-одиночки, а большие социальные группы или даже целые слои? Где в нашей стране можно отыскать "точки роста", средоточия силы, центры цивилизационного развития? Насколько верно утверждать, что нынешнее состояние российского общества небезнадежно, что в нем до сих пор существуют — или наконец-то появились — сгустки социальной энергии, которые, разрастаясь и вбирая в себя все новые сферы, способны качественно изменить всю нацию, превратить весь народ в деятельный, сознательный субъект истории? Субъект, который только и мог бы дать адекватный ответ на цивилизационные вызовы, стоящие перед Россией в XXI веке.
От сверхвысокой социально-политической активности российского общества конца 80-х—начала 90-х годов почти ничего не осталось: политическое поле России заморожено, партии превратились в паллиативы и не служат "разогревателями" социальной энергии, институт выборов дискредитирован, референдумы отменены "как класс", пресловутые каналы вертикальной мобильности забиты. Две антиэнтропийные социальные силы, имевшие вес в начале 90-х: политические организации и пассионарный слой "бандитской братвы", — к началу века сошли на нет, "загашенные" "одним политиком" в лице Кремля и "одной крышей" в виде органов внутренних дел. Армейский ренессанс конца 90-х, возникший на волне Второй Чеченской войны, также был искусственно сведен на нет. Феномен "мелкого частника", "челноков", "деятельных коммерсов", вращавших целые социальные сферы, был подкошен дефолтом и последующей экономической политикой правительства. Культурный взрыв начала 90-х осыпался осколками маргинальных направлений и трендов, которые не в силах конкурировать с грузной махиной сплошной государственной попсы.
Исследователь, пытающийся обнаружить в русском обществе пассионарные центры, вынужден сегодня констатировать почти полную социальную энтропию и вместе с ней — гиперактивность чужеродных элементов, носителей и проводников посторонних цивилизационных проектов, прежде всего в лице иммигрантов: сверхдеятельных, организованных и конкурентоспособных.
Так можно ли в такой социальной реальности России отыскать ее собственные точки пассионарности, потенциальные центры развития? Мы думаем, можно.
Да, сегодня автономные политические процессы в стране практически заморожены, однако на ринге остался главный и наиболее активный политический субъект — Кремль. Он неоднороден, он вечно кишит проектами, идеями, лишь он сегодня заказывает и, как правило, сам и реализовывает те или иные политические проекты в стране. Хотим мы или нет, но в отсутствие полноценных альтернативных центров власти именно Кремль сегодня является едва ли не единственным источником развития в политических сферах и в области государственного строительства.
Да, политические партии сегодня едва могут мыслиться как аккумуляторы пассионариев; тем не менее, здесь сохраняются еще старые "точки сборки" вроде Национал-большевистской партии, то есть организации преимущественно молодых людей, готовых к реальному самопожертвованию. Помимо столь уникального для России явления, каким является партия Лимонова, буквально в последние год-два в стране появился принципиально новый источник социально-политической энергии. Речь идет о "народной политике", то есть о случаях добровольной самоорганизации граждан самых разных социальных слоев, которая спонтанно возникает вокруг какого-то будоражащего социального явления — как правило, вопиющего случая несправедливости, проявленной репрессивной машиной государства. Достаточно вспомнить случаи гражданской поддержки Олега Щербинского и Александры Иванниковой, чьи имена сегодня известны всей России не столько из-за их громких юридических казусов, сколько из-за волны общественного сочувствия по отношению к ним.
Да, социальная энергетика "мелких предпринимателей" сегодня во многом сведена на нет, однако в экономической сфере за эти годы сформировались новые центры силы, обладающие волей и инструментарием для активного изменения цивилизационного ландшафта. Это крупные корпорации. Сегодня бессмысленно рвать на голове волосы, проклиная "буржуев" за то, что они украли народное достояние, коль скоро у народа нынче нет средств и механизмов, финансов и оргресурсов, лидеров и информационных пушек, а также элементарного оружия или влияния на "ГАС-Выборы", чтобы вернуть это достояние обратно. С другой стороны, корпорации, обладающие профессиональными штатами аналитиков и прогнозистов, финансовыми и медиа-ресурсами, а также десятком прочих средств влияния на окружающую реальность, сегодня достаточно разумны для того, чтобы начать, наконец, понимать простую вещь: их собственное будущее не может исчерпываться лишь выводом активов за рубеж и вывозом туда же собственных семей, поскольку в постпостиндустриальном обществе, стремительно наползающем на нас, понятие "зарубежа" будет предельно размытым, и никакая "легализация" на Западе путем покупки тамошних угольных шахт или футбольных клубов не убережет этих игроков от тотального фиаско. Но подобной защитой в условиях XXI века могут стать национальные проекты экономического развития, которые способны гарантировать большую суверенность корпоративного бизнеса и в итоге самой нации.
Да, влияние носителей чуждых России цивилизаций на наше общество сегодня как никогда велико, однако даже за пределами нынешних границ России есть мощные социальные организмы, способные также стать локомотивами развития. Речь идет о гражданах непризнанных пророссийских государств: Абхазии, Южной Осетии и, прежде всего, Приднестровья. Дело здесь даже не в том, что воля, политическая сознательность и социальная активность их жителей превосходят среднероссийский уровень общественной энергии, а в том, что три этих региона фактически являются единственными носителями гена цивилизационной победы над силами, которые в самой России добились гораздо больших успехов. Скажем, единственная реальная победа Русского мира начиная с 80-х годов прошлого столетия была достигнута в Приднестровье, и нигде больше. Впрочем, помимо трех непризнанных республик есть еще один подобный центр развития на просторах СНГ, который можно "подцепить" к России в качестве "социального аккумулятора", — это лукашенковская Беларусь.
Да, энергетика войны за пять-шесть прошедших лет практически рассосалась, однако Вторая Чеченская война показала уникальную вещь: даже в условиях почти полной диссоциации армейских институтов в России еще возможно чудо, при котором русское оружие одерживает блестящую победу над цивилизационным врагом, и даже поражение может обернуться триумфом духа, как в случае подвига Шестой роты или святомученичества солдата Евгения Родионова. Так что и в такой, почти невидимой сегодня, структуре, как Российская армия, возможно отыскать те сгустки "духовной плазмы", которые продуцируют гигантскую социальную энергию во всё общество.
Посреди истерзанной страны и изношенной инфраструктуры есть еще два вида подобных "сгустков", вокруг которых может быть выстроена кристаллическая решетка Пятой империи. Это сохраненные научные центры, школы и технологии посреди, в общем-то, во многом задавленной системы науки и образования. И те вместилища "огненного православия" — в скитах, дальних монастырях, рядовых приходах, — которые до сих пор чудодействуют внутри зачастую помпезно-официозной парагосударственной системы Русской Православной церкви. Те и другие "точки роста" сохранены, возможно подавлены, но не уничтожены до конца, живут благодаря своим преданным адептам, способны дать искру молниеносного развития, которая воспламенит широкие области жизни в России.
Итак, столь различные "реакторы пассионарной энергии" пока еще существуют среди нас. Когда, повинуясь всеохватывающей воле нации, великая социокультурная машинерия русских пространств задумает прийти, наконец, в движение, эти "реакторы" заработают на полную мощность, выведут Россию в новую реальность.
1.0x
