Авторский блог Владимир Личутин 03:00 21 февраля 2006

ДУША НЕИЗЪЯСНИМАЯ

| | | |
Владимир Личутин
ДУША НЕИЗЪЯСНИМАЯ

Если рассматривать судьбу Руси Советской из "хрустальной башни" равнодушным сытым взором и охладелым злорадным сердцем, то вроде бы нет ничего удивительного в том, что первое в мире народное государство, прожив всего лишь семьдесят пять лет, однажды рухнуло, как глиняный колосс. В долгой истории человечества всякое случалось… Но куда девать саднящую грусть, ту неимоверную тоску, что изъедает крестьянскую душу, как погасить немеркнущие воспоминания по былому, что будут жить на Руси не одно столетие, как о чуде, земном рае, "молочных реках и кисельных берегах", о благословенном Божьем подарке простецу-человеку, который он не сохранил в своем благодушии и простосердечии, выронил из рук, полоротый, открыв "ушеса" навстречу сладким свирельным погудкам менял и процентщиков. После-то опомнился, сердешный, да хлебенный каравай уже весь погрызен мышами… Только надо всегда помнить: если солнце сегодня скатилось в запад, оставив лишь призрачную полоску света, то это не значит, что оно уже никогда не взойдет. Но речь пойдет пока не об этом…
В восьмом веке по Хопру, Суле, Северскому Донцу и Осколу, реке Молочной и Дону (Танаису) находился "Русский каганат", средневековая страна Гардария с высокой для того времени культурой и письменностью. Белокаменные дворцы государства русов-аланов разрушили хазары, но и они пали от меча киевского князя Святослава; через столетие сюда ворвались дикие половцы, и русские степи были названы летописцами "половецкими"; заповеданные земли русов, казалось бы, навсегда зачужели, поросли полынью забвения, а на их месте воинственное племя разбило кочевой табор, и половцы стали настоящим бедствием для Руси. Но через сто пятьдесят лет в зимние стойбища басурман со своей дружиной пришел великий полководец князь Переяславский Владимир Мономах и побил ханов Шарукана и Боняка… О том и русские былины поют. Потом минули века монгольского ига… Культура сменяла культуру, ржавели, истлевали в труху копья и сабли, мечи и кольчуги, народы, казалось бы, беспамятно ложились на погосты, и даже их косточки истлели. Кто только ни зарился на Подонье и Поднепровье, на Хопер и реку Молочную, но русские упрямо, не щадя жизней своих, возвращали свое право на исторические земли.
Значит, река Молочная с кисельными берегами жила не только в сказке. Здесь, в Подонье, наши пращуры поклонялись Небесному Волу, Небесной Корове и кормилице-поилице буренке (их земному воплощению), что давала жизненную силу для продления рода. Девки-хваленки, которые на выданье, умывались молоком, чтобы кожа была бархатистой и нежной; на молоке росли детишки, на молоке варили каши в горшках, ставили на "простокишу" и творог, сывороткой выпаивали телят и свиней, с молока снимали сливки и сбивали масло, стряпали молочную яишню, парили в печи и подавали на стол молоко с пенкою… "Молоко-молоки-малафья". И дождь июльский, парной, которым Небесная Корова поливала Мать-землю, тоже был молоком, живородящим семенем.
Я помню свежее деревенское молоко, что у бабушки выстаивалось в глиняных крынках, потом снималась с них сметана в два пальца толщиной, а простокваша получалась густой, как студень, и ее резали ножом… Иногда простоквашу ели с тертой редькой, лечили черева. Без коровы Пеструхи в крестьянском семье, когда сам-десять, — голодомор, полный разор и верная смерть. Мослы и головизна шли на студень, кости на клей, черева — на колбасы, тушу разрубали на полти и пускали на окорока, из грудины варили "шти", из ливеров жарили саламату; из шкуры шили сапожишки, — от рогатой скотинки всё пускалось в дело от хвоста до шерстинки. Из назема, смешивая с глиной и соломой, лепили стены изобки, стряпали кирпич для истопки, иное вывозили на поля и Мать-сыра Земля за любовную заботу охотно отдаривала мужику житом и разнотравьем. Ну как тут не поклониться корове низким земным поклоном, как не тешить Матушку, как не величить ее в кормилицы-заступницы и небесные Божества?
Но река прозвалась Молочной видимо от того, что в Подонье с особым религиозным сознанием относились к Великой Матери, Корове и Волу еще в начале первого тысячелетия, и на алтаре в день Матери Сырой-Земли русы обязательно закалывали жертвенного быка. Наверное, не случайно, что позднее именно в этих степях обжились молокане, которые не считали за грех вкушать молоко в любой день, не признавали государевых властей и чтили лишь Святое Евангелие. Может, сама земля, воздух, небеса были наполнены особым родящим поклончивым духом и благодатной силой, и потому река Молочная и перешла в народные сказки.
А может, имелась в виду река Молога (Молочная), что течет по Тверской области, прежде густо заселенная по берегам русским людом, а нынче те места изредились, вымертвелись, поля поросли дурниною, война и безжалостный город прибрали под себя крестьянина. Город Мологу затопили нерадивые вместе с церквами и древними преданиями, и с курганами, в которых хранились тысячелетние памятки о ругах — наших предках. Где нынче Рыбинское водохранилище, тоже жили поклончивые Небесной Корове русские люди.
Были на Руси такие сакральные, сокровенные, мистические, благословенные места, отверстые для прямого общения с Богами, где волхвы были учителями жизни и путеводителями. К таким землям относятся и Валдай (Вол-дай) и Вологда (Воложка). Единственный из русских царей, Великий государь Иван Грозный многажды веснами, преодолевая дорожные тягости, упорно попадал по разливам грязи в озерный край, в Кирилло-Белозерский монастырь на богомолье. Две обители были у богобоязненного царя в особом почете: Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерская, куда и вносил Грозный богатые вклады. Сам мистический дух этих древних мест наполнял царя энергией и неукротимой решимостью, укреплял гаснущую волю на строительство великой Руси и возвращение исторических земель под лоно церкви.
Да и не случайно же возникло именно в Вологде особого свойства коровье масло. Вологда-"Воложка" — жирное, благодатное человеку место, где поклонялись Волу. Здесь жили великаны-волоты, а древние насельщики понимали душою и сердцем, и плотяным духом, что "воля" — это "Вол-Я". Помню, как у нас в Поморье пекли "воложные" житние колобы и шаньги. Тесто замешивалось не жилое, а "воложное", много туда закладывалось масла, и получалось ячменное (житнее) печиво особенно сдобным, душистым, и рассыпчатым. Вот и в этом русском слове прочитывается далекая древность и культ небесному Волу. Фамилия моей матери — Житова, а двоюродные дядья — Ермаковы.
Подонье—Валдай—Молога—Вологда—Сура (Сурья)—Печора, — это древнейшие русийские земли, оплоты и энергетические святые колодези, где и зачиналось государство русов-ругов еще задолго до крещения Руси, откуда мы и напитывались силою на многие леты.
1.0x