| | | |
Анна Серафимова
ЖИЛИ-БЫЛИ
Ввиду ремонта основного помещения почты клиенты с разными нуждами столпились в очереди к одному окошечку в крохотном помещении подсобки. Поблизости расположена воинская часть, поэтому среди посетителей почтового отделения много солдат, получающих здесь посылки, переводы. Вот и сейчас передо мной в очереди двое служивых. А вот женщина, очередь которой подошла, получает крупную сумму денег. На всё малюсенькое помещение раздаётся эмоциональный разговор получательницы 30 тысяч рублей и работницы отделения, выдающей ей эту сумму сотенными купюрами. Женщина недовольна, что слишком мелкими знаками выдают, работница удивлена, как можно быть недовольной тем, что получаешь деньги, хоть какого достоинства купюры будь. Она сама бы, доведись ей получать, всякой денежке была бы рада. Женщина недоумевает, чего тут больно радостного, когда получает свои? Деньги нужно ещё пересчитать, чем получившая под собственное ворчание и занялась.
Отдав уже приготовленные за конверт деньги, беру его, выхожу на улицу, вижу, что впереди идёт, размахивая сумкой, облдательница тридцати тысяч сотенными, её нагоняет солдатик, тоже стоявший в очереди на почте. Нагнав женщину, начал с ней разговор. Его слов из-за дальности расстояния я не различаю, но, приблизившись, слышу её ответ, сопровождаемый нежным, материнским похлопыванием рукой по спине солдатика: "Спасибо, родной, не надо, дойду одна. Мне недалеко". Ответ мальчика в солдатской форме мне тоже слышен: "С такой суммой опасно ходить. Всякое ведь может быть. Ладно, если просто отберут. А то и покалечить могут. Давайте-ка я вас провожу, буду вас охранять. Я же — солдат. Это мой долг — охранять граждан, особенно женщин и детей". У мальчишки не просто русское, а даже русопятое лицо, говорок на "о". Женщина еле сдерживает улыбку: "Не надо, золотой мой, у меня пистолет с собой". Солдатик настойчив: "Где он у вас? В сумке? Да пока вы его достанете! А из-за волнения и воспользоваться не сумеете!"
Обогнав эту трогательную пару, уже не слышу их разговор, обернулась — всё еще идут рядом, торгуются. Меня эта сцена умилила почти до слёз: мальчик, которому с экрана вдалбливали эгоизм, ненависть к солдатской службе, призывали напиться пива и не засохнуть, надев форму, уже чувствует свою ответственность за безопасность женщин и детей. Он — солдат, призван оберегать, и настойчиво предлагает свою помощь нуждающимся, на его взгляд, в ней.
Двоюродный племянник бросил техникум, как следствие — получил повестку в армию. Зазомбированная телевизором с ужастиками о дедовщине, семья пребывала почти в трауре: "Ой, куда же ты, ой, куда ты?! Не ходил бы ты во солдаты!" Он посмеивался, успокаивал взрослых: "Не паникуйте". Проводы были молодёжными, весёлыми. Письма из армии полны оптимизма: и встретили хорошо, и о дедовщине никакой даже не слышно, знания, полученные в техникуме, облегчают службу, сам уже учит кое-чему и старослужащих. Потом сообщил, что сдал на права. Водить умел давно, но не было денег на сдачу и получение прав. В армии получил.
"Грамотная" телевизионными демократическими науками соседка растолковала содержание писем как крик о помощи. Мол, не может этого быть! Вон какие ужасы телевизор показывает. А если так пишет, то его, конечно же, заставляют это делать. А самого, наверное, избивают. И он надеется, что родные его инопись поймут. Бабушка и мама, собрав зарабатываемые крохи, бросив дела, кинулись вызволять дитё-сорлдата из бесконечных побоев, о которых он так закамуфлированно написал, а когда приехали в часть, то отвлекли бедолагу от просмотра в клубе картины, которую по бедности сами в кинотеатре не посмотрят. Воин доволен службой, сослуживцами. У него появились товарищи из многих городов. Ни тени недовольства не нашли за пару дней пребывания. Командир сказал приятные слова, поблагодарил за воспитание сына и внука, доведя расчувствовавшихся женщин до слёз.
Приехал позже на побывку — уже возмужавший, уверенность чувствуется мужицкая, говорит, что очень нравится в армии и очень рад, что пошёл служить. Все, пришедшие повидаться со служивым, настояли, чтобы он был на встрече в военной форме: пришли к солдату — будь солдатом. С гордостью фотографировались. Отец воина достал свой китель, в котором сам когда-то демобилизовался, надел, сфотографировался с сыном: два защитника Родины. Уезжал парень — на всю роту набрал домашней стряпни. Как же?! Ждать будут, отмечать возвращение сядут.
Брат близкой подруги с четвёртого курса института пошёл в армию — сам захотел. Характер у него такой: ругают, пугают — нарочно пойду. Доучусь после. Семья была в шоке. Писал хорошие спокойные письма. Да разве он признается, что зря так сделал? Может, и мучается, а виду не подаёт. Но вот сообщает, что они будут следовать через родной город и даже делать пересадку с несколькочасовым ожиданием. Семья ринулась на вокзал. Собранные, подтянутые солдаты промаршировали от вагона в зал ожидания. Перед выстроившимися офицер поставил задачу, в которую входила охрана груза. Первая вахта досталась брату, которой и глазом не мигнул родне, махающей руками и выкрикивающей его. Пока он был в карауле, они подошли к офицеру, он ответил на все вопросы, сказал, что в части за всю историю не было ни одного противоправного действия, что доволен службой всех, в том числе их сына и брата.
Свой пост брат сдавал сослуживцу по всей форме: такой-то, за время никаких не было… Только потом подошёл в родне, сразу отметившей возмужание, серьёзность, укрепившееся чувство товарищества: отказался что-то взять, поскольку не хватило бы на всех. "У нас даже мурашки по коже от гордости за него", — делится подруга.
А нам что тыкают с экрана день-деньской? Хоть одну нормальную передачу о наших защитниках показали за все перестроечные годы? И как не быть ЧП в армии, когда правонарушения подаются как норма? Беспредельщик, собираясь служить, думает, что там — Эльдорадо для него, что за его распальцовки, ломание челюстей более слабых сослуживцев в армии ордена дают. А тихоня или просто воспитанный, но не больно могучий призывник считает, что наезды на него — тоже нормально. Противостоять им не стоит, всё равно никто, в том числе офицер, не поможет, так хоть жив останешься. И к этому его активно призывают. Идеализировать нашу армию, с лихвой хватившей и нахватавшейся от лихого времени, не стоит. Но и демонизировать — преступно и недопустимо.
1.0x
