НАКОНЕЦ-ТО!

| | | |
Владимир Бушин
НАКОНЕЦ-ТО!
Из цикла «Зарезанные в Костянском»
Перед самым Новым годом телевидение показало фильм Владимира Бортко "Мастер и Маргарита, поставленный по одноименному роману Михаила Булгакова. А 24 января, через месяц, телевидение выдало нам ещё и "Послесловие". Сейчас так заведено, было "Послесловие" и у "Московской саги", и у "Детей Арбата", у других грандиозных шедевров, вот и теперь. Собираются создатели фильма, приглашают кого-нибудь одного для битья и часа полтора убеждают телезрителей, как тем ужасно повезло посмотреть такой замечательный фильм, созданный ими. Фигурой для битья на сей раз был приглашен известный священник Кураев, написавший не слишком хвалебную книгу о романе Булгакова. Дело дошло до того, что великая булгаковедка Мариэтта Чудакова, остервенело призывавшая всех к галантности и толерантности, обвинила скромного служителя культа в антисемитизме. Как так? Разве Булгаков?.. Ах, да им до этого дела нет. Лишь бы припечатать покрепче несогласного.
А что сам режиссер? Он еще раньше иронизировал в "Литературной газете": "Нам предрекали провал". Батенька, так вы его и получили, причём в полном объеме, с треском. Неужто не поняли? Так почитайте, что пишут о фильме в самых разных газетах — от крайне левых до лавирующих и крайне правых. Лариса Ягункова в "Правде" определила: "Художественный свист". Это дорогого стоит в устах проницательного автора. Тут и Алёна Карась в правительственной "Российской газете" как бы не с одобрения самого товарища Фрадкова: "Ни холоден, ни горяч". Что может быть горше в искусстве! А Людмила Донец в "Литературке"? "Ну, неплохо". Еще ужасней, тем более, что тут же: "Некоторая пресность… Не удались ни Воланд (О.Басилашвили), ни Пилат (К.Лавров)… Воланд суетлив, в нём нет ничего ни таинственного, ни опасного, ни могущественного… Еще хуже обстоит дело в Пилатом. А ведь он, может быть, главный герой романа, в образе "нет никакого, даже завалящего душевного шевеления". Это почему же? А потому, говорит критик, что "Лавров прежде всего не в том возрасте для этой роли. В таком возрасте, как правило, уже не пересматривают мировоззрение". Воистину так!
А Кирилл Лавров, отметивший в прошлом году вместе с Чудаковой 80-летие, пересмотрел. Народный артист СССР, член КПСС с 1946 года, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета, лауреат Ленинской и Государственной премий, художественный руководитель Большого драматического театра имени Товстоногова, председатель Союза театральных деятелей СССР, член Идеологической комиссии ЦК, исполнитель роли В.И.Ленина и в кино и в театре, — человек забыл всё это и пошел по той же дорожке, по которой лет пятнадцать трусят еще более увенчанный и прославленный Михаил Ульянов, тоже игравший Ленина, Олег Табаков, Юрий Соломин, Никита Михалков, тот же Басилашвили. И что? Да всё очень просто и закономерно: Господь, при всём бесконечном милосердии своём, отобрал у оборотней талант, выданный им по доброте Его. Так что ни Воланд, ни Пилат и не могли получиться. Как и весь фильм.
Послушайте, что поведал ещё и сам режиссер: "Жить стало лучше, жить стало веселее…". Это он в меру способностей глумится над известными словами Сталина, за которыми стояла правда советской жизни,— ныне без такого зубоскальства прогрессивному художнику путинской эпохи никак нельзя.
Дальше режиссер сообщает нам, что в советское время обстановочка была такая: колбасы в магазинах любимой родины не было и никогда быть не могло, а "хорошие книги можно было прочитать только в самиздате".
Господи, сколько этих возвышенных служителей муз всё никак не могут забыть, что недожрали языковой, краковской, любительской, российской, докторской и даже ливерной советской колбасы. Можно представить, как жрут они теперь. Но лучше поговорим о книгах.
Маэстро уверяет, что "Тихий Дон", "Хождение по мукам", "Педагогическую поэму", "Угрюм-реку", Блока, Есенина, Ахматову, Светлова, Твардовского, Смелякова и других замечательных советских писателей он прочитал (если прочитал) в самиздате. И ведь это он объявил со страниц писательской газеты! На самом деле Бортко мог прочитать в самиздате "Собачье сердце", предназначенное для кошачьих умов, "Доктора Живаго", которого согласно отринули не только Федин, Симонов, Лавренёв, но, например, и Владимир Набоков, ну, еще мог прочитать там "Архипелаг ГУЛАГ", где на одну страницу сомнительной правды — пять страниц несомненного вранья, что, между прочим, показано в моей книге "Гений первого плевка".
Но Бортко продолжает клеймить наш вчерашний будто бы совершенно бесколбасный день: "Достоевский, как никто из великих писателей, был нелюбим советской властью...". Именно властью в лице советов депутатов трудящихся? Надо полагать, именно так. "Причин негативно относиться к творчеству писателя /у власти/ хватало. Кроме отношения писателя к Богу, хватило бы одной его фразы о слезе ребенка, чтобы подвергнуть сомнению, так сказать, революционное дело… Но был еще роман и "Бесы". Достаточно вспомнить выражение Ленина "архискверный Достоевский".
Какая концентрация ума и эрудиции в сочетании с девственностью! Человек всю жизнь занимается искусством, и, во-первых, как видно, убеждён, что все русские классики были атеистами, за это их и любила, и переиздавала советская власть, как, например, Льва Толстого, даже отлученного от церкви, а вот Достоевский — один среди них — был верующим и потому нелюбимым, неиздаваемым. Во-вторых, маэстро уверен, что в царские времена никаких слёз русские люди не знали, а полились они лишь после революции. Пожалуй, нет ни одного нынешнего демократа хоть в политике, хоть в искусстве, который не мусолил бы эту "фразу о слезе ребёнка". И никто не вспомнит, допустим, такие строки:
Слёзы людские, о, слёзы людские,
Льётесь вы ранней и поздней порой…
Льётесь безвестные, льётесь незримые,
Неистощимые, неисчислимые,—
Льётесь, как льются струи дождевые
В осень глухую порою ночной.
Это кто же — Демьян Бедный о советском времени? Нет, так писал о царской России её великий гражданин Фёдор Тютчев. Заучите наизусть, эрудит Бортко. Да еще наведите справки хотя бы о том, скольким миллионам беспризорных детей советская власть утёрла слёзы рукавом шинели Дзержинского и носовым платком Макаренко.
Что же до "выражения" Ленина о Достоевском, то разве Владимир Ильич огласил его с броневика у Финляндского вокзала в Петрограде или с Лобного Места в Москве во время демонстрации? И разве оно, как "Апрельские тезисы" или призыв "Все на борьбу с Деникиным!", тотчас было принято партией и властью к руководству? Не совсем так, ваше степенство.
Например, до революции было начато издание 23-томного собрания сочинений писателя. Что, его немедленно пресекли? Представьте себе, ничего подобного, вышли все 23 томика. А вскоре было начато первое советское издание на научной основе в 13 томах. И оно вышло в 1926-1930 годы. А в 1921 году, еще при изверге Ленине, был столетний юбилей Достоевского, и его должным образом отметили в Москве и Петрограде. Да уж не пересажали ли устроителей юбилея? Может, и перестреляли? Ваших родственников, маэстро, среди расстрелянных не оказалось? А того раньше, еще в 1918 году, в Москве на Цветном бульваре установили писателю памятник работы не многорукого монархиста Клыкова, а знаменитого С.Д.Меркурова, члена ВКП(б). При Ленине же, в 1922 году, 1-й Мариинский переулок переименовали в часть писателя, а когда изверг уже умер, в 1928 году, на Божедомке, где писатель родился, открыли его музей, во двор которого перенесли памятник с Цветного. Кто в ту пору правил в стране: Александр Третий, Николай Второй? Нет, эти охотно ставили памятники своим августейшим родителям, а о памятниках, о музеях писателям радели не шибко, даже о музее Пушкина не позаботились. А правил тогда второй великий изверг — Иосиф Виссарионович Сталин. И сколько при нём было спектаклей по Достоевскому в лучших театрах страны, начиная с "Дядюшкиного сна" и "Обитателей села Степанчикова" во МХАТе. Да и после него, но в советское же время, в 1956-1958 годы — собрание сочинений в 10 томах, в 1972-1990 годы — в 30 томах. А тиражи-то какие были, хотя бы вот это последнее советское собрание — 200 тысяч! Вы понимаете, что это такое? А сколь обильна советская литература о Достоевском — от книг Л.П.Гроссмана до книг С.В.Белова!
А сколько потом вышло фильмов по его произведениям! "Белые ночи", "Идиот", "Братья Карамазовы" Ивана Пырьева, "Преступление и наказание" Льва Кулиджанова", "Игрок" Алексея Баталова, "Подросток" Евгения Ташкова, "Двадцать шесть дней из жизни Достоевского" Александра, видите ли, Зархи… И ведь всё это, повторю, ваше благородие, в советское время. Неужели не довелось посмотреть ни один из этих фильмов? Знать, недосуг было, всё в очередях за ливерной колбасой стоял с авоськой?"
Особо следует сказать о помянутых "Бесах". В энциклопедии "Достоевский" (М.,2003), составленной Н.Н.Наседкиным, сказано: "В ХХ веке революционеры всех мастей яростно боролись против этой книги". Да не только в ХХ, но и в Х1Х, и не только революционеры, но и реакционеры всех мастей. При появлении романа в 1871-1872 годах против него резко выступили многие газеты и журналы и самые разные авторы: "Сын Отечества", "Новое время", "Биржевые ведомости", "Голос", "Новости", "Искра" (не та!)… А когда в 1873 году Достоевский согласился редактировать журнал "Гражданин" известного реакционера кн. Мещерского, то популярный тогда Д.Минаев ударил по этому союзу эпиграммой:
Две силы взвесивши на чашечках весов,
Союзу их никто не удивился.
Что ж! Первый дописался до "Бесов",
До чертиков второй договорился.
Дмитрий Минаев в Союзе советских писателей не состоял, лауреатом Сталинской премии не был, медали "За спасение утопающих", как Чудакова, не имел.
Н.Наседкин продолжает: "А.М.Горький небезуспешно(?) выступал против постановки "Бесов" на сцене МХАТа в 1913 году". Но при этом следовало бы привести его заявление: "Горький не против Достоевского, а против того, чтобы его романы ставились на сцене… И Достоевский велик, и Толстой гениален, и все вы, господа, если угодно, талантливы, умны, но Русь и народ её — значительнее, дороже Толстого, Достоевского и даже Пушкина, не говоря уже о всех нас… Не Ставрогиных надобно ей показывать, а что-то совсем другое. Необходима проповедь бодрости, необходимо духовное здоровье, деяние, а не самосозерцание, необходим возврат к источнику энергии — к демократии, к народу, к общественности и науке. Довольно уже самооплевываний, заменяющих у нас самокритику…" Как сегодня сказано!
Нельзя не продолжить. В 1935 году роман "Бесы" вышел в издательстве Academia. Против этого со статьей "Литературная гниль" выступил в "Правде", где он работал тогда и много позже, очень деятельный журналист Давид Заславский. (Почти четверть века спустя, 26 октября 1958 года, он же там же обрушит на голову Б.Пастернака статью, в которой назовет большого художника "литературным сорняком"). Реакция Горького на статью Заславского была чёткой: "Мое отношение к Достоевскому сложилось давно, измениться — не может, но в данном случае я решительно высказываюсь за издание "Академией" романа "Бесы"… Заславский хватил через край, говоря: "художественно слабое произведение". Это неверно. Роман "Бесы" написан гораздо более чётко и менее неряшливо, чем другие книги Достоевского и, вместе с Карамазовыми, самый удачный роман его". 24 января 1935 года это было напечатано одновременно в "Правде" и "Литературной газете". Вот так советская власть "негативничала" по отношению к Достоевскому.
Ну, можно вспомнить, конечно, еще выступление Виктора Шкловского на Первом съезде советских писателей в 1934 году, где он сказал: "Я думаю, что мы должны чувствовать, что если бы сюда пришёл Федор Михайлович, то мы могли бы его судить, как люди, которые судят изменника…" Федор Михайлович не пришел на суд Виктора Борисовича. Да и какое отношение имел Виктор Борисович к советской власти? Но в 1957 году он написал о Достоевском книгу "За и против", в которой ни о каком суде уже не было и помину.
Я знаю, сударь мой, откуда у вас в левом полушарии угнездилась эта чушь о "негативном отношении" советов депутатов трудящихся к Достоевскому. Её запустил туда ваш знакомый, которого вы величаете "мощнейшим национальным писателем нашего времени". Сорок с лишним лет тому назад этот Мощнейший уверял, что в советское время Достоевского "делали недоступным для чтения". Я тогда писал, адресуясь к Мощнейшему, что всего после революции, по данным Книжной палаты на ноябрь 1981 года к 160-летию со дня рождения, в нашей стране вышло 34 миллиона 408 тысяч книг писателя. Получается что-то около 540 тысяч ежегодно, да еще, повторю, многочисленные инсценировки, экранизации. Вот так, недоступный! А теперь, болезный, раздобудьте данные за последние 15 лет, когда вам жить стало лучше, жить стало веселей, и сопоставьте с советскими. Вот бы я на вас посмотрел…
Но кое-что, словно сквозь зубы, товарищ Бортко всё же признает: "Полностью зачеркивать гениального писателя, стоящего в ряду самых крупных художников мира, просто не представлялось возможным". Очень хотелось советской власти зачеркнуть, но неудобно, дескать, перед цивилизованным человечеством. И что же? О, коварству советской власти не было границ! "Она нашла выход в трактовке героев Достоевского как неких условных персонажей… Некая условная Настасья Филипповна…" Да вы, сударь, понимаете ли, что лепечете? По указанию советской власти несравненная Юлия Борисова сыграла условную Настасью Филипповну, великий Грибов — условного Фому Фомича Опискина, бесподобный Марк Прудкин — условного дядюшку на сцене МХАТа и условного Федора Карамазова в фильме Ивана Пырьева…Да за такие слова надо отбирать диплом об окончании ВГИКа и сажать в карцер под охрану Чудаковой с маузером. Тем более, что ведь за этим стоит уверенность, будто лишь вам, только теперь, при благоуханной демократии удалось создать не условные, а живые образы в "Идиоте", за которого Мощнейший отвалил вам премию в долларах США, в основном там, в США, и заработанных.
Так вот, сопоставьте, маэстро Бортко, два выпада Заславского и Шкловского против Достоевского со всем остальным, что было вокруг него в советское время: издания-переиздания, гигантские тиражи, юбилеи, памятник, музей, улица в его честь, инсценировки, косяки фильмов, сопоставьте и подумайте, как вы смотритесь на этом фоне. Не так ли, как старухи, которых выпустили вы в своём фильме из варьете голыми на Садово-Триумфальную?
Но всё это — одна сторона дела. А есть и другая. Ну, допустим, так и было: "советская власть" только и мечтала, как бы по указанию Ленина зачеркнуть Достоевского и сбросить его с парохода современности, как мечтали еще до революции футуристы — Владимир Владимирович, Давид Давидович, Василий Васильевич, Алексей Алексеевич, но к ним не примкнул Николай Николаевич Асеев. Однако вот большие художники, для которых ленинское указание было не так уж обязательно: Некрасов, Тургенев, Чайковский, Горький, Бунин… Последний из них даже лютый антисоветчик. И, представьте себе, все они, мягко выражаясь, отвергали не отдельный роман, скажем, "Бесы", а вообще Достоевского. Одни сочиняли на него злые и даже злобные эпиграммы и пародии, сравнивали с маркизом де Садом, другие находили его стиль неряшливым и, как Бунин, считали, что это нарочно из неуважения к читателю, а Чайковский, сразу после смерти Достоевского перечитав "Братья Карамазовы" (главная книга!), писал брату: "Достоевский гениальный, но антипатичный писатель. Чем больше читаю, тем больше он тяготит меня". Что же получается? Выходит, не в советское время, а в царское, когда городовые на перекрёстках всем бесплатно раздавали колбасу, кое-кто не любил, а кто-то и поносил классика. Да ведь он и сам кое-кого поносил…
Но что там Чайковский! Взять хотя бы и вашего Мощнейшего. С каким раздражением он всегда говорит о Достоевском, как уличает его в желании "всегда разодрать и умилить", как глумится он, получавший в лагере посылки с плюшками и шоколадом, который поглощал, почитывая "Войну и мир", над кандальной каторгой Достоевского, не имевшего там никаких книг, кроме Библии, и писавшего: "Меня ужасало огромное количество тараканов во щах".
Как видим, Ленин-то был сосем не одинок в своём неприятии Достоевского. Совсем! Более того, если исключить Мощнейшего и еще кое-кого, то выходит, Владимир Ильич пребывал в весьма почтенной компании. Весьма!
Но вернемся к фильму Бортко и к статьям в "Литературке". Там Игорь Серков писал, что будто бы бесполезно спорить об отдельных образах: "Тут дело вкуса и собственных представлений о героях. Культурные люди говорят об общем художественном впечатлении". Кому же не хочется прослыть культурным! В надежде на это мы и объявляем своё общее впечатление от фильма: скука зеленая, хуже которой в искусстве ничего быть не может! И от неё не спасают ни стадо голых старух на Садово-Триумфальной, ни полёт, кажется, тоже голой Маргариты вдоль Арбата, ни учиненный ею погром в квартире критика Латунского (вот если бы Смелянского!), ни бал сатаны, растянутый на целую серию, ни всюду снующие страховидные чекисты, которых, как и голых старух, нет в романе, ни тупоумная речь их начальника, как бы смахивающего на Берию, который вообще-то пребывал об эту пору в Грузии.
Без Берии и страхолюдных чекистов, без клеветы на Ленина или Сталина, на советскую власть или на КПСС сейчас не может выйти не только фильм, но и пятнадцатиминутный выпуск теленовостей. Есть на НТВ в программе "Сегодня" четверка (две леди и два джентльмена) особо выдающихся старателей на этом поприще. Это детки однополого брака Жириновского со Сванидзе. Вот в Архангельске в жилом доме произошел умышленный взрыв газа и в результате пожара погибло 58 человек. Леди из этой "банды четырех", то ли Кацуева, то ли Грицацуева, начинает сообщение о трагедии игривой цитаткой из детского стишка, вдруг пришедшего ей на ум: "А у нас в квартире газ. А у вас?.." Другой теледжентльмен, то ли Хряков, то ли Хрюков, когда израильский премьер Ариель Шарон лежал в коме, спросил корреспондента, находящегося в Тель-Авиве: "А как обстоит дело с его внутренними органами? Ведь говорят, он завещал их для трансплантации". И они начинают обсуждать проблему внутренних органов живого человека. Таков общий уровень этих человекообразных.
А как 25 января ликовал и верещал третий жизнерадостный эмбрион, не то Пивоваров, не то Самоваров, сообщая о том, что его родственники в ПАСЕ осудили коммунизм. Где же эти вшивые сутяги были в 41-м, в 42-м, в 43-м, в 44-м и в 45-м годах, когда Красная Армия, в которой были миллионы воинов-коммунистов, под водительством генералов-коммунистов, маршалов-коммунистов и Главковерха-коммуниста громила гитлеровцев, спасая этих выблядков демократии. Они тогда помогали Гитлеру. Огромные размеры этой помощи хорошо известны. И придёт день, когда за это их вместе с их агентом Жириновским будут судить.
Нельзя обойти и последнюю из "банды четырех". 20 января отмечался столетний юбилей великого Игоря Моисеева. Всенародный праздник! Всеобщая радость! Торжество! А на НТВ думают, как изловчиться и метнуть горсть дерьма во всенародный праздник. И вот леди Белова, на лице которой чётко видна вся её суть подколодного ангела, изыскала и с ликующим видом объявила: "Игоря Моисеева 18 раз уговаривали вступить в партию, но он всегда отказывался". И не соображает, подколодная, как при этом выглядит . Никаких 18 раз, разумеется, не было, ну, раза два-три могли пригласить, а он отказался. И что? Председателю Союза писателей СССР Константину Федину, Первому секретарю Союза писателей России Леониду Соболеву тоже предлагали, и они отказались. И моей жене, когда она была директором ВУЗФИЛЬМА тоже предлагали, но она ответила: "У меня в семье уже есть один комуняка, да ешё с фронтовым стажем, — этого нам для семейного счастья вполне хватает". Ну и что? А беспартийному начальнику Генштаба Красной Армии командарму первого ранга Б.М.Шапошникову предложили, и он вступил. Беспартийному генерал-лейтенанту Л.А.Говорову, будущему маршалу, предложили — вступил. Словом, горсть дерьма до праздника не долетела.
Вернёмся, однако, еще раз к статье Людмилы Донец. В начале она восклицает: "Вообще Владимир Бортко — большой молодец!" Да, среди овец. А завершает статью так: "А напоследок я скажу нечто совсем несусветное". Что такое? Что сериал большого молодца слабее романа? Это и есть несусветное? Нет, оно дальше: "И отношение к самому роману, к самому Булгакову считаю завышенным. Да, Булгаков замечательный писатель. Но когда его называют великим и гениальным, мне кажется, что это интеллигентское преувеличение". Вот кто настоящий-то большой молодец — Людмила Донец!
Тут надо бы привести хоть один пример такого преувеличения. Тем более, что далеко ходить не пришлось бы. Да тот же Игорь Серков в той же "Литгазете" двумя номерами раньше уверял: "Роман является совершенным творением великого художника… Имеешь дело с грандиозным художественным творением… Успех большой… демонстрация фильма — событие".
Тут же и булгаковед Всеволод Сахаров со статьей "К 65-летию великого романа Михаила Булгакова". Он пишет, что этот великий роман еще и "приходится признать гениальным". Вроде бы не хочет, но приходится. Странно.
В этой статье несколько озадачивает и такой пассаж: "Комментаторы сообщают о книге Э.Ренана "Жизнь Иисуса" как об одном из источников романа. Всё верно. Но почему бы не прислушаться к мнению первой жены знаменитого немецкого археолога Г.Шлимана, простой, но очень неглупой русской купчихи: "Взгляд на Христа в этой книге совершенно противоположен взгляду нашей религии".
Да ведь все мы ныне обожаем русских купчих, и никто не против прислушаться, только откуда же знать, что Шлиман был женат несколько раз, а первая его жена была столь же неглупой, как Мариэтта Чудакова, да еще размышляла о книге Ренана — не в письме ли знакомой немецкой купчихе? Наконец, о какой религии она говорила? Став женой немца, не перешла ли она в католичество?
Но спасибо В.Сахарову, что признаёт: "Роман Булгакова постепенно оброс разного рода мифами". И главный из них — что это "гениальный роман", "самый великий русский роман ХХ века". Каково читать это, скажем, Евгению Евтушенко, уже давно объявившему самым великом русским романом ХХ века "Доктора Живаго". Подобными мифами обросли и "Собачье сердце", и "Роковые яйца". А ведь это всего лишь заурядные фельетоны. Но их извлекли из забытья в пору нарастания антисоветчины, придали антисоветскую направленность, что в свою очередь требовало провозглашения и их почти гениальными. И тут надо признать, что фильм Бортко сильно способствует крушению мифа о "самом великом романе ХХ века".Преображение многозначного словесного образа в однозначный зрительный образ нередко бывает сокрушительным.
Но, развеяв застарелый миф, Людмила Донец на наших глазах творит новый: "При советской жизни в литературе был один гений. И это не Михаил Булгаков. Это Андрей Платонов". Ах, матушка…Что такое гений, никто не знает. Это понятие многоликое, неохватное, мерцающее. Оно требует осторожного обращения. Не следует превращать его в сияющий ярлык и наклеивать на лоб любимому художнику, отметая всех остальных. Платонов, как и Булгаков, прекрасный писатель. Но самыми знаменитыми русскими писателями ХХ века были, конечно, Горький и Шолохов, самый великий роман ХХ века, конечно же, "Тихий Дон", самыми знаменитыми поэтами остаются Маяковский и Есенин, самыми вельмигласными — Евтушенко и Вознесенский, самыми нажившимися — Солженицын и, кажется, Аксенов…
Только что мы отметили столетний юбилей Игоря Моисеева. Он — гений! И всенародный праздник не смогли испортить ни какой-то секретаришка, не то Лаптев, не то Обмоткин, не то Подмёткин, которого президент прислал со своим поздравлением, где не оказалось ни одного живого слова, ни даже мерзкая свиная рожа, появившаяся на сцене уже под занавес с грамотой будто из повести Гоголя. И когда занавес опускался, я прошептал:
Мы так вас любим, Игорь Моисеев.
Ваш гений это факел среди тьмы.
Простите, что свиней и фарисеев
К столетью вашему не отловили мы.
23-26 января 2006 г.