| | | |
Савва Ямщиков
СЛОВО ОТ САВВЫ
Без малого двадцать лет прошло с момента трагического столкновения служебной "Волги" бывшего первого секретаря Бауманского райкома КПСС, генерала Сергея Купреева с въехавшим на встречную полосу грузовиком. И каждый год 27 августа у могилы этого человека на Новокунцевском кладбище собираются почти все, кто провожал его здесь в последний путь. "Не забыт — значит не умер", — эти слова приходят мне на ум, когда я вижу и слышу людей, кому посчастливилось жить, работать и дружить с человеком, символизирующим совесть, достоинство и честь в непростое наше время.
Сергея Александровича ко мне в мастерскую привел известный журналист и фотограф, ловко умевший знакомить друг с другом самых различный людей. Гость поначалу показался мне большим, стоящим на задних лапах медведем, с трудом уместившимся в нашем полуподвале. У "медведя" было мягкое доброе лицо, на котором играла открытая, светлая и почти детская улыбка. Журналист "по секрету" представил спутника режимным ученым космической отрасли. По инициативе Купреева наша встреча была посвящена творчеству великого русского художника Ефима Честнякова, возвращенному из небытия костромскими и московскими специалистами. Мастерскую от пола до потолка заполняли проходившие реставрацию редкие честняковские холсты. Собеседник слушал внимательно и благодарно; расставались мы неохотно, дав слово продолжить общение. Присутствовавший при той встрече приятель позвонил мне назавтра и с юмором сказал: "Твой вчерашний "засекреченный космист" выступает сейчас по телевизору вместе с Брежневым, который называет его первым секретарем Бауманского райкома".
В партии я не состоял, со многими функционерами находился в откровенном противоборстве, хотя и в диссидентские тоги не рядился. Отдавал все силы любимой работе, связанной с культурой и искусством русского народа и не стеснялся быть патриотом. Находились и среди крупных партийных начальников понимающие и ценившие важность нашей реставрационной и искусствоведческой школ и старавшиеся посильно помогать мне в условиях далеко не простых социальных и политических катаклизмов. Всем им я благодарен по сей день, но особо выделяю и ценю заботу и настоящую поддержку своего друга Сергея Купреева, кардинально вмешивающегося в самые трудные моменты моей борьбы с серыми чиновниками, да еще и осмеливавшегося защищать меня перед весьма суровыми боссами, которым услужливо составляли мое "досье" творческие "доброжелатели", и по сей день кричащие об особом пути и спасении России. Расчищая мне дороги в дремучих зарослях зависти и подлости, Купреев рисковал многим. Но больше всего ценивший дружбу, товарищество и порядочность не побоялся сказать всесильному московскому партбоссу Гришину, готовому меня за решетку упрятать, что он ручается за меня как брат за брата. "Ах, так! — реагировал Гришин. — Учти, что за проделки твоего сомнительного братца будешь отвечать по всей строгости".
Бесконечно дорожа выпавшим счастьем дружить с Сергеем, я вспоминаю о многих людях, которым он дал путевку в жизнь и помог занять в ней достойное место. А это было совсем непросто делать при номенклатурной рутине и бесчеловечных правилах игры. Разве может, к примеру, записать в свой актив хотя бы один благородный купреевский поступок партийный его коллега и сосед по дому в Староконюшенном г-н Игнатенко, городивший карьеру самыми недозволенными способами. Вот и дожил благополучно, как ему кажется, до наших дней, получая знаки отличия и премии от правителей, травивших друг друга, но при этом удостоившись самого емкого и меткого титула "чешуйчатый", дарованного зоркими и разборчивыми современниками.
Купреев оказался лишним и вредным человеком, когда на всех углах заболтали о перестройке и ускорении. Помню, как спокойно, с оттенком легкой грусти сказал он мне: "Савёлка, у меня теперь два крупных врага — Горбачев и Ельцин. Первый вместе с женой не может простить, что занятый на ликвидации крупного пожара на предприятии района не вышел я ставить их на партучет лично и всюду говорит о моем скором конце. Но этот фитюлька и пустобрюх не опасен. А вот свердловский "Троекуров", нечистоплотные делишки которого я вместе с комиссией довел до сведения Политбюро, в своей мстительности и злобе патологически непредсказуем. От него можно ждать страшного".
Два года генерал Купреев провел в Нагорном Карабахе, где с потомственной воинской смелостью и одновременно справедливостью немало сделал для урегулирования национальных конфликтов. Потом его бросили руководить пожарными силами, ставили на горячие посты в Министерстве внутренних дел. Конечный результат — загадочная автокатастрофа, практически не пострадавший водитель.
Как нам сегодня не хватает Сергея Купреева! Его и таких же, как он, истинных радетелей за Россию, выброшенных за борт новыми хозяевами. Он предчувствовал и свой преждевременный уход из жизни, и катастрофу, поглощающую державу. Предчувствовал забывчивость, а точнее, предательств тех, кому бескорыстно помогал в больших начинаниях. Это его заботами на Чистых прудах была рождена "Табакерка", вальяжный хозяин которой восхищенно присягнул на верность сначала горбачевской, а потом ельцинской камарилье; лучшей подругой Наины Ельциной стала руководительница "Современника" г-жа Волчек, обязанная Купрееву очень и очень многим и забывшая, что он — невинная жертва ельцинского режима. Смотрите, как служит нынешним, дающим кушать, смехач с одесского привоза Жванецкий. А ведь когда-то веселил на домах партноменклатуру, а от доброт Купреева поживиться успел немало. Да и познакомивший нас с Сережей преуспевающий фотожурналист Рост поспособствовал установлению в Грузии нынешнего режима и разрушению цветущего гостеприимного края, поддержав вместе с Окуджа- вой и компанией расстрел Ельциным сотен невинных людей в октябре 1993-го, а потом немало потрудился при опускании в президентское кресло на выборах 1996-го спитого вурдалака. При получении титулов и премий от власть предержащих или от врагов этой власти, объявленных в розыск, не вспоминается им образ Сергея Купреева — человека светлого, мужественного и бескомпромиссного.
1.0x
