| | | | |
Денис Тукмаков
ТОК «ЭЛЕКТРОНА» ЗАРЯДИТ РОССИЮ
Небо слилось с морем в ледяную баню, горизонт исчез, изглоданный волнами, — у Шпицбергена шторм. Уходя от погони, вспарывает спасительные валы русский траулер, рвется к родным берегам. Ржавая посудина, жалкий осколок некогда великого флота, крохотная территория России, — рыболовецкое судно "Электрон" удирает от норвежских сторожевых катеров. Те медленно нагоняют, проклиная шторм, расчехляют орудия, методично расстреливают небо осветительными ракетами. Русский капитан Валерий Яранцев врывается в эфир, молит Большую Землю о помощи.
Помощи нет. Военно-Морской Флот России не желает "вмешиваться в спор хозяйствующих субъектов", заявляет флотский пресс-секретарь Дыгало. "Действия норвежцев не противоречат международным нормам", — изрекает генерал-эфэсбэшник Губенко. Смоленская площадь устами Лаврова разражается заявлением: "У МИДа нет официального мнения на этот счет", и в поисках истины запрашивает у Норвегии "данные об инциденте". Правозащитники спешно учат норвежский, готовясь вступиться за натовских "заложников". Либеральная общественность озабочена: опять русские браконьеры нарушают уникальную экологию Шпицбергена, что теперь скажет Европа! Европа беснуется: варвары посмели убежать из цивилизованного плена! Российские СМИ работают под диктовку радио "Свобода", называют русских рыбаков "контрабандистами" и "пьянью".
Траулеру до границы — еще двенадцать часов хода. Его капитан материт весь мир, с отчаяния грозится протаранить усевшихся на хвост норвежцев. Но помощь не приходит. Посланный погранцами сторожевой катер робко щупает водичку в наших территориальных водах, ждет "Электрон", чтобы отконвоировать его, словно каторжника, в Мурманск. Большой противолодочный корабль Северного флота "Адмирал Левченко", кряхтя, выходит из базы и бросает якорь в сорока милях от берега, к норвежцам не суется, позорит имя фронтовика, защищавшего Севастополь и Ленинград. В МИДе повисает тоска: только отошли от дела летчика Троянова, и вот опять! Самые отчаянные из придворных экспертов ворошат справочники, шуршат древними договорами, осторожно выясняют: за сколько миль от Шпицбергена наши траулеры неподсудны, а за сколько их позволяется брать тепленькими.
Бросьте вы. Траулер — наш. Его команда — наша. Это значит, что рыбаков нужно спасать, и плевать, что они там совершили. Сначала вырвать из чужих лап, доставить домой, накормить и обогреть — и лишь потом разбираться. Драма не в том, нарушал ли Яранцев правила лова. Не в заложниках и не в треске. А в том, что "Электрон" оказался один на белом свете, и флот ему — не помог. Но если Российские Вооруженные Cилы — не ЧОП, не пункт проката оружия для Путина, которому нравится полетать и пострелять, то они обязаны защищать граждан своей страны в любой точке Земного шара, хоть во дворце норвежского короля, если потребуется. "Рыбаки наши, наших не трожь!" — иначе зачем еще нам армия?
Об этом позабыл российский генералитет: он, видно, и бомбардировку американцами Москвы назовет "спором хозяйствующих субъектов". Со времен тайны "Курска" повязанные компроматами и договоренностями с натовцами адмиралы не станут нарываться на скандал, позориться ржавым железом, на котором вот-вот кончится солярка. Вальяжно наблюдают, как натовцы с сетью, словно на селедку, охотятся на русских рыбаков.
Не в состоянии понять это и лавровский МИД, способный лишь на подковерные торги с Америкой там, где еще можно выжать отступные, как в случае с белорусским Батькой или иранским атомом. Там же, где выгоды нет, МИД подрабатывает похоронной конторой, прикидывая после очередной природной катастрофы на планете, сколько россиян пострадало на этот раз.
Либералы не вникают в это настолько, что Александр Яковлев не выдержал потуг и помер. И лишь безымянный кухонный демократ из Питера, чудом выживший в диких джунглях "постельцинской России", вскочил посреди ночи, в безумии шепча родное, рейгановское: "Самоса — сукин сын, но он наш сукин сын!"
Не такие — обычные русские рыбаки. Траулер "Григорий Арлашкин" пришел "Электрону" на помощь. Отважно принял на себя удар норвежцев, подставился под сеть, сброшенную с натовского самолета. Сам потерял ход — но прославил себя перед Россией. Запросил помощь — но сосредоточил в себе всю русскую государственность, на сутки став важнее МИДа, Генштаба, Кремля.
Инцидент с траулером вновь взорвал русское общественное мнение, заново вскружил чаинки взглядов и убеждений, не успевшие осесть после Нальчика, после захоронения Деникина и воронежского "апартеида". Разобщенная, разорванная на обрывки смыслов и верований страна мечется в эпилептическом танце, не в силах выработать общую позицию ни по одному важному мировоззренческому вопросу. Национальная идея так и не сформулирована, но национальное чувство обострено до предела: русские щупают подступающую реальность оголенными кровоточащими культями, и всякий раз вопят от ужаса и боли, натыкаясь на очередной вызов.
Будто с выколотыми глазами, общество не воспринимает эти вызовы всерьез, подменяя их казусами, размениваясь на случайности. Неделю обсуждает случай с летчиком Трояновым, забыв о плачевном состоянии всей армии. Месяц будоражится идеей перезахоронения красных и белых, толкуя о генном анализе костей, цвете надгробных венков и форме могильных плит, не вспоминая об имперских проектах большевиков, о славянофильских походах к Проливам, — о тех грандиозных деяниях, что давно породнили Красную и Царскую России. Судачит о тульских курах, о воронежских неграх, о дальневосточных губернаторах так, словно всё это — лишь забавные номера из передачи "Аншлаг! Аншлаг!" Теперь погрязнет в случае с "Электроном", примется подсчитывать количество пойманной им рыбы и размер ячеек его сетей. А стоило томящемуся за решеткой русскому офицеру Квачкову в полный голос заговорить о чем-то действительно серьезном: о национал-освободительной борьбе, которая примирит разделенный, уничтожаемый народ в стоическом сопротивлении своим мучителям, — как изо всех углов раздался сводящий скулы вой: "фальшивка", "русский фашист", "провокация". Великое кончилось. Великое топчется на мелкоте в сорока милях от берега, не способное отправиться в дальнее плавание.
Так будет до тех пор, пока разгруженное от дел, работающее вхолостую русское общество не откроет для себя заново идею Большого Проекта, ради которого стоило бы примириться и объединиться, жить и рожать детей, вместе строить города и сообща защищать страну. Перед величием которого смолкают мелкотравчатые споры, не замечаются мороки повседневных неурядиц.
Будь то возведение нового, лучшего в истории общества или покорение Солнечной Системы, разгадка кода бессмертия или умиротворение земных народов, Большое Дело разгонит кровь России, насытит русскую нацию, окрылит ее мессианской целью и смыслом. Даст русским спасительный шторм, который позволит бежать от исторической смерти на обломках Евразии.
1.0x
