СОЗИДАЮЩИЕ

| | | | |
Савва Ямщиков
СОЗИДАЮЩИЕ

В тихих деревнях и древних городах необъятной России я открывал для себя, какой он — подлинный патриотизм, начинал постигать мудрую философию народной жизни, понимал величие и неповторимость глубоко духовной русской культуры. В Пскове это понимание сочеталось ещё и с повседневностью, в которой музейные работники и реставраторы стали не только соучастниками в благородном деле сохранения наследия прошлого, но и постоянными собеседниками, учителями, друзьями и помощниками. Это были влюблённые в Псковскую землю бескорыстные и очень чистые люди. К сожалению, я должен говорить "были", потому что многие из "моих псковичей" уже в горних селениях. Но для меня они живы. Я иду по Пскову и вижу город, спасённый Юрием Спегальским, Леонидом Твороговым, Всеволодом Смирновым, Борисом Скобельцыным, Михаилом Семёновым, Анатолием Лукиным… Приезжаю в Печоры и понимаю, что святое это место сохранилось благодаря подвижнической деятельности архимандрита Алипия — человека, художника, воина и игумена в первую очередь. Окунаюсь в незамутнённый мир пушкинского приюта — и словно слышу голос его радетеля и певца Семёна Степановича Гейченко.
…Помнится первая встреча с Семёном Степановичем на дорожках Михайловского. Дочке моей Марфе было лет семь. Навстречу сам. "Так, это я вижу того самого Савву, который устраивал во Пскове выставку икон и на которой я имел честь присутствовать? Ну-ка, давай, загребай твою курицу (то есть Марфу), идём к нам чай пить". Так мы оказались на знаменитой террасе с ещё более знаменитыми самоварами, где встречала нас красавица жена хозяина, Любовь Джалаловна. "Семён на мне не женился, он меня похитил", — объясняла она как-то, при более близком знакомстве. Думаю, чувство юмора, присущее этой самоотверженной женщине, очень помогало сносить напрочь лишённые комфорта деревенские будни.
Первое время после окончания войны жить пришлось в землянке. Направил фронтовика-инвалида с богатым музейным опытом в Михайловское президент Академии наук СССР Вавилов. При этом, зная, что Семён привержен к Бахусу, взял с него зарок не пить. "С тех пор, Савва, только один раз пригубил. Не понравилось и больше не пью", — рассказывал Семён Степанович. Для гостей же всегда держал бутылку "матрасовки" — водки, настоянной на местных живительных травах.
Очень скоро перестал я обращать внимание на пивную Голову и прочие наивные мелочи. Просто представил себе, какую ношу несёт на себе этот человек — и всё встало на свои места. Не смущали уже и шепотки (а они то там, то здесь возникали), что Гейченко "слишком много", Пушкина он собою подменяет. Не подменял, а жил Пушкиным, и словно знал, что он где-то тут, рядом. "Выйду, закричу: "Пушкин!" А он мне в ответ: "Семён, ау!" Верил по-детски. Весь в шутках-прибаутках, розыгрышах, импровизациях, но хозяин рачительный, как и отец Алипий, — фанатичный, таких днём с огнём не сыщешь. Говорят и сегодня про ошибки Гейченко; не совсем так восстанавливал, не совсем те экспонаты… Да, были ошибки, куда без них! Но представьте на минуточку, сколько людей в Михайловском, у Гейченко, не по-школярски узнали и полюбили Пушкина! Скольким эти встречи открыли красоту мира и даже помогли изменить свою жизнь.
Каждый раз, приезжая в "обитель поэта", я ловлю себя на мысли, какое это чудо из чудес. Едешь из Пскова, километр за километром за окном — скромный, неброский ландшафт. И вдруг — синие озёра, могучие деревни, царственные аллеи… Словно природа многие века, начиная с ледникового периода, готовилась к тому, что здесь поселится Пушкин…
Пять лет назад была у меня большая радость: смог после длительного отсутствия приехать в Михайловское и встретиться с новым его хозяином — Георгием Николаевичем Василевичем. Добрые вести о заповеднике я ещё в Москве слышал и теперь убедился, что правы мои друзья — за пушкинские места волноваться не следует. Ничуть не отклоняясь от линии Гейченко, его преемник осуществляет то, что задумал Семён Степанович. Постройки, аллеи, цветники заботливо ухожены, обновлены и радуют глаз паломников. Всё строго продумано, но, как и при "Домовом", всюду чувствуется жизнь, которая тактично, осторожно насыщается комфортом и тонким шармом. Для музейных сотрудников в Михайловском, Петровском и Тригорском построены гостевые комплексы. Повезло Пушкину, повезло Гейченко. Повезло и всем нам. Хотя вступление в должность нового директора проходило трудно, в сложившемся коллективе его кандидатура устраивала не всех. Особенно не удивляюсь этому, ибо люди, влюблённые в своё дело, не всегда бывают объективны и справедливы. Так ведь и Гейченко мы вспоминаем с благодарностью отнюдь не за гладкость и приятность во всех отношениях. И резким мог быть, и амбиции частенько наглядно демонстрировал. Главное — результат, а он в нынешнем Пушкинском заповеднике абсолютно благоприятный.