Звезда пассионария

Денис ТУКМАКОВ. Проханов говорит о новом поколении, которое пришло на смену ребятам из шальных 90-х. Это новое поколение пассионариев-интеллектуалов: они получили хорошее образование, они имеют неплохую работу, они подошли к нынешнему времени на таком уровне, с которого можно обозревать происходящее независимо и профессионально. Им не нужно смотреть Первый канал, чтобы черпать оттуда чью-то точку зрения.
Но с одной стороны, эти люди сегодня имеют крайне мало возможностей влиять на ситуацию. Все каналы вертикальной мобильности, главным образом во власти, забиты. Партии потешны и не сильно интересны. Среди этих ста тысяч молодых людей разлито чувство нереализованности.
С другой стороны, в них резко усиливается чувство реваншизма, желание что-то очень срочно и быстро поменять — не просто приложить энергию к какому-то несусветному делу, а именно сломать то неправильное положение вещей, которые мы с тобой наблюдаем в стране. Не потому, что они революционеры, а из-за их дизайнерского, архитектурного мышления, которое подсказывает им: всё, что было построено на этом месте за долгие годы — всего лишь ресторан Макдональдс, вместо которого мог бы стоять великолепный собор…
Как рождаются эти пассионарии посреди бесплодной пустыни?
Эрнест СУЛТАНОВ. Монголы к приходу Тэмуджина были на низшей стадии деградации. У них не хватало энергии даже на то, чтобы противостоять своим соседям. Предательство было в порядке вещей. Народ напивался, празднуя тризну по хану, которого враги погубили позорнейшим образом — его пригвоздили к деревянному ишаку и так держали, покуда он не сдох. Хана захватили не как воина, а в гостях — но народ не отомстил ни соседям, ни убийцам. В это время появляется Тэмуджин. Его род был брошен на съеденье, от него отказались его нукеры. Он прошел через это, и к 30 годам вокруг него стали группироваться люди длинной воли. Люди, выброшенные социумом, не имеющим энергии сопротивляться внешнему воздействию, защищать своих военачальников и даже своих жен. Пассионарии собирались вокруг него — также как за пять столетий до этого вокруг пророка Мохаммеда объединились мухаджиры — первые несколько десятков его последователей.
То же самое происходит сейчас. Россия находится в самом низу волевой впадины: предательство, грабеж со стороны элиты, сдача границ считаются нормальным делом. Мы не замечаем этого, не воспринимаем такие факты как нечто страшное. Это стало нормой жизни, будто после ядерного взрыва мы за десять лет привыкли, что коровы ходят с двумя головами.
Наше поколение — это цветы советского бэбибума. В 70-80-е родилось огромное количество детей, что предопределило появление множества интересных, нестандартных личностей. Наше взросление пришлось на период, когда перестала существовать прежняя идеология: машина, делающая, как в клипе "Пинк Флойд", фарш из детей, вдруг остановилась — нас забыли переварить. Но мы умудрились не попасть и под новый пресс, который заработал позднее и сегодня совращает население к тотальному потреблению благ. В начале 90-х было междуцарствие: ты мог читать что угодно, вокруг памятника Пушкину на Тверской маршировали ребята в черной форме — тогда это абсолютно было нормально. Десятки мифов конкурировали между собой, появлялись люди, колдующие воду по телевизору перед всей страной, появлялись книги Эволы, Генона и все те вещи, которые были абсолютно маргинальны в советском обществе. Такое отсутствие тоталитарного пресса стало условием для развития гена новой пассионарности.
Д. Т. Да, но значительная доля этих молодых людей уже давно обрела могилы после криминальных разборок, ведь пассионарии двигались в первую очередь "во братков". Другая их часть воевала в Чечне, которая, особенно в первую войну, не была тем местом, где можно было устроить триумф воли с экспансией победы. 90-е годы оказались большой засадой для нации, в результате которой тот энергетический компот, который мог выплеснуться, оказался задавлен в криминальных разборках, сожжен в танковых колоннах в Грозном, расстрелян у Белого дома — а остатки подсели на кокаин и потребляют блага.
Сегодня ситуация еще хуже. Цвет формы на митингах строго регламентирован. Всем правит виртуальный мир, когда похороны детей и "Курски" работают на повышение рейтинга президента. Мы видим встраивание остатков пассионарной энергии в какие-то дешевые виртуальные рамки, когда главным становится не то, сколько у тебя винтовок или нукеров, а сколько эфирного времени, сколько натикало на счетчике посещений твоего Интернет-сайта и сколько видеокамер оказалось на прессухе твоей партии. В третий, четвертый, пятый срок коллективного Путина случится, боюсь, окончательное изничтожение пассионарности.
И что делать твоим людям длинной воли? Идти в бизнес, становиться, вторя госриторике, "успешными" и денежно независимыми, чтобы не быть овцами? Просиживать в конторах, трепетно храня в глубине гаража мотоцикл, на котором Че Гевара исколесил Америку? Или идти в политику, участвовать в помидорных дуэлях и майонезных атаках? Кто-то, отчаиваясь, жмет в Приднестровье, на Украину или в Австралию. Кто-то засовывает свою революцию в шкаф, закрывает его на ключ, ключ глотает, садится у ТВ и смотрит пинкфлойдовскую "Стену"…
Каков путь пассионария сегодня, в условиях ограниченного времени и нарастающей угрозы, что через 15 лет страна может съежиться до Московской области?
Э. С. Тэмуджин не ставил проблему пути, он пытался просто выжить. Для него не стояло целей создать империю или покорить Китай, он не знал ни о Хорезме, ни о русских, ни о войне императора и Папы. И это было позитивно: думая о таких вещах, монголы так и закончили бы свою жизни в степи, а Тэмуджин умер бы в тридцатник в пьяной драке.
Поэтому нельзя обвинять потенциальных пассионариев в том, что они пытаются выжить. Это нормальная реакция на то, что система пытается тебя уничтожить любыми средствами — экономическими, моральными, культурными и даже генетическими, когда ты не можешь продолжить род, потому что система запрограммирована на то, чтобы лучшие женщины шли на экспорт. В этой ситуации Австралия или бизнес-корпорация — для меня и то, и другое — выход.
Местами, в которые сбегают пассионарии, сегодня становятся корпорации. Только они в рамках нашего общества предоставляют людям возможность вести экспансию, выплескивать энергию ради расширения собственных границ. Не партии, которые пытаются приспособиться к системе. Не госслужба, на которой — будь-то МИД или АП — ты подчиняешься мелким бессмысленным нормам и не можешь реализовать пыхтящую энергию парового двигателя.
Корпорация — да. Посмотри на "Альфу" — это же огромное "гнездо пиратов", которое ведет борьбу за все возможные активы: здесь схватка за "Билайн", за "Мегафон", там — за активы в ближнем и дальнем зарубежье, от Сербии до Турции, за нефтяные и сетевые поля. Там бурлит адреналиновый поток. Где еще можно испытать такое биение настоящей жизни? Нигде. Поэтому именно корпорации оказались центром притяжения для людей длинной воли.
В корпоративных войнах пассионарий существует за рамками добра и зла. Он участвует в неком процессе, через которое проходит мощное энергическое поле. Здесь он захватывает актив или борется за его удержание, испытывает прессинг яркой реальности, "живет опасно". Возможно, это не конструктивно и исторически бесперспективно, — но, кто сказал, что пассионарии всегда объединялись вокруг будущих империй? Большинство из них погибало, воюя в казачьих отрядах, в рядах исмаилитов, в битвах ордена гашишинов или тамплиеров.
Д. Т. Сразу возникают возражения. Мы прекрасно знаем, что это за корпорации — они "крышуются" государством, гэбистами. Они либо работают на нужных людей, либо превращаются в "Юкос", в ничто. Они могут быть набиты такими самураями духа, но управляются они ребятами, которые спокойно продают свой бизнес какой-нибудь "British Petroleum", спокойно сдают целые нефтяные области. В них полностью отсутствует понятие национального интереса, в них нет идеи возрождения государственности — российской, а не австралийской. Это транснациональные корпорации, для которых нет особой разницы, за чью землю будут биться и погибать твои псы-рыцари: за Омскую область, принадлежащую России, или Сибирскому ханству, или же Китаю.
Мы видим и другое: корпоративные клиенты давно подсели на философию яппи, консумеризм, позволяющий смотреть по вечерам, перед отходом ко сну, "Бойцовский клуб". Мы видим, как менеджеры младшего звена исповедуют "философию Макдональдса": если я буду прилежно чистить картошку, то через два года меня переведут на резку салата. Это тотально прививается тем умницам, которые в 25 лет еще хорошо дерутся, в 30 лет уже покупают "BMW" и трехкомнатную квартиру, а в сорок лет смотрят CNN по спутнику в окружении домочадцев и считают, что жизнь удалась.
С обеих сторон идет атака на пассионариев. А в "Альфе" вкалывают скорее тусклые хорошисты, девочки и мальчики, пригретые по знакомству, которые счастливы от тех 1500 долларов, которые имеют. Не ведет ли этот "путь корпорации" в тупик, когда тебя используют вслепую, пока ты превращаешься в завсегдатая "Икеа"?
Э. С.Ты говоришь о тех, чье взросление пришлось уже на эпоху Путина — это те зерна, которые погибнут, словно в притче. Земля стала суха, она порождает столбы, а не колосья.
Да, корпорация съедает. Большинство ее жителей — середнячки, они воспитываются для того, чтобы хорошо жить. Но парадоксальным образом, корпорации у нас не стандартные. Можно сказать, что "ТНК" продалась "BP". Но вполне возможно, что через 5-6 лет "ТНК" сама съест "BP". В организациях такого рода слишком большое количество пассионариев, которые не зависят от национальности, гражданства и патриотизма. Пассионарии привлекают пассионариев из других частей света, которые нигде не могут больше существовать. Там ты делаешь карьеры — здесь же ты сражаешься. Еврей ты или не еврей, гражданин США или России — тут это не играет значения.
Здесь мы приходим к вопросу патриотизма. Конечно, это грубо, но почему пассионарий, которого система пытается уничтожить, должен исходить из того, что он патриот этой системы? Враг может убивать тебя по-настоящему, а ты его — только понарошку? По-моему, это пошлость, так не бывает: война есть война. Большевики не были патриотами с точки зрения царизма: они полагали, что Российская империя как система должна прекратить свое существование. Были ли они патриотами новой идеологии? Конечно. Но, скажем, сегодня, при Путине, тогдашние большевики, Ленин со Сталиным, не особенно держались бы за образ Российской Федерации. Здесь им, как и тогда, просто нет места.
Д. Т. Тэмуджин мог пойти работать в караван, в эту транснациональную корпорацию Средневековья, и слоняться по Шелковому пути, не зная границ. Но Тэмуджин сделал другое — он восстановил национальные интересы, вырастил нацию и построил империю.
Сегодня мы видим, что корпорации практически все самоустранились от важнейших факторов. Например, от вопроса демографии. Для российской нефтяной компании оказалось неважно, 10 или 15 миллионов человек будут жить в двухстах километрах от их трубы. Да, иногда они задумываются: если мы построим тут детскую площадку, то у нашего инженера повысится настроение и он выдаст больше прибыли. А все их национальные интересы сводятся к лоббированию со стороны правительства и распиловке бюджета.
Мы говорим о нации, о катастрофе, о том, что еще 20 лет такой жизни, и тысячелетняя Россия исчезнет. Насколько реально способны пассионарии из "Альфы", сидящие в Австралии и скупающие активы алмазных копей, повлиять на процесс?
Э. С.Пассионарий в любом случае будет отстранен — его невозможно встроить в некую идеологию: не получается, к сожалению. Но есть ландшафтные факторы, которые воздействуют на то, что пассионарий становится патриотом — потенциальной, а не нынешней России.
Возьмем "Юкос". Ребята пытались реализоваться в экономике по "японскому варианту": когда остатки самураев из сгинувших кланов идут в корпорации и завоевывают мир. "Юкос" был таким кланом. Говорить о том, что они не применяли совсем уж черные технологии в борьбе, не серьезно. Как настоящие пассионарии, они использовали любые возможности. Но им не дали в рамках корпорации себя реализовать. Их просто грабанули посередине Шелкового Пути — выживших посадили или отправили за море. Им показали, что с ними будет, если они и дальше захотят развиваться. Это первая угроза для пассионариев со стороны ландшафта: "Не рыпайтесь, вы должны быть не пассионариями, а просто богатыми людьми".
Вторая угроза — если государство рухнет, то от его караванов тем более ничего не останется. Караван может бороздить земли от Китая до Андалузии, только пока все знают, что он принадлежит монголам или маврам. И если не дай бог что-то с ним произойдет где-нибудь в Хорезме, то через несколько недель туда прибудет карательный отряд и уничтожит город. Сегодня Путин не способен защитить свои караваны — притом, что вокруг обитают очень опасные животные — корпорации с большими balls.
Эти два момента приводят к тому, что рано или поздно пассионарии из корпораций переходят в политику. Молодые люди от 20 до 35 лет еще 10-15 лет будут расти, а потом они потенциально должны будут захватить командные высоты. На этот период придется самая острая борьба системы, которую ты называешь "бесконечным путинизмом", с этими людьми, которые не смогут выжить в рамках корпораций и вынуждены будут совершить политическую экспансию. И тогда их либо раздавят поодиночке, либо же они собьются в стаи, захватят власть, начнут модернизировать страну и провозгласят новые идеалы, не имеющие никакого отношения к нынешней действительности. И да, они будут патриотами этого нового, пока не родившегося ребенка.
Д. Т. Как можно прийти в политику, когда губернаторы назначаются, когда генералы все контролируют, когда суд зависим, а выборы идут по партийным спискам через электронный мозг Вешнякова? Говоришь ли ты об эволюционном входе в политику — через союзы с партиями? Говоришь ли ты о полумифических майданах, которые стали возможны только потому, что из Вашингтона не последовало команды стрелять? Или ты говоришь о массированном давлении бизнеса на власть с требованиями пересмотреть нынешние немыслимые правила игры? Или о кадровом прорыве в политику на разных уровнях а-ля Сурков? Как это будет?
С другой стороны, мы сидим замечательно за столом, обложившись сотовыми и поедая виноград, считаем себя этакими людьми длинной воли. Но думаю, не очень грамотные ребята из Казани или Махачкалы, которым по 25 лет, которые не читали ни Генона, ни Эволу и не знают, кто такой Тэмуджин — Чингисхан или полузащитник "Терека" — что ребята эти, возможно, быстрее и удачнее что-то совершат, чем интеллектуалы из корпораций, читающие Камю в перерывах между поглощением очередных спорных активов.
Э. С.Эти действительно так. Регионы полны пассионарным запасом — возможно оттого, что там прессинг столичной жизни менее ощутим. Они не могут воровать, потому что у пассионария есть мораль. Вокруг них объединяются люди.
Ты перечислил те попытки, которые являются лишь показателями жизнеспособности системы. Система, которая отказывает себе в изменении, которая убивает всё, что не является ее частью, не способна выжить. Это труп, будь то Аравия перед приходом Пророка, будь то царская Россия накануне революций, будь то нынешний путинизм — всё это времена, когда любая попытка изменить систему изнутри не прокатывает. Вспомни четыре царские думы: большевики избирались, а их брали и сажали в тюрьму. То есть система показывала: вы что хотите делайте, но мы не пойдем ни на какие уступки. Большевиков вынуждали браться за топоры либо сдохнуть.
Пассионарность — это огромная энергия плюс идеалистичность поведения. Как пассионарии будут находить друг друга — не так уж важно. Я знаю, как это происходит в мусульманской среде, которая пытается противостоять разложению социума, при котором система не допускает даже обычной жизни для нормальных людей, когда, например, в Казани нет ни одного халяльного ресторана, в котором мог бы покушать правоверный мусульманин. Это приводит к тому, что те, кто остро чувствует эту извращенность окружающего мира, объединяются. В мусульманских регионах такое объединение идет очень активно.
Возможно, будут временные союзы с какими-то силами. Тэмуджин на первых порах заключил союз с 2-3 ключевыми монгольскими племенами. Это был конформизм? Возможно. Гитлер заключал союз с реакционными монархистами, в чьих руках была вся пресса. Конформизм? Да. Но эти союзы будут образовываться вокруг ядра пассионариев, вокруг определенных личностей, а партии или бизнес-элиты окажутся лишь промежуточными звеньями.
Д. Т. Это самый узкий момент сегодняшней политологии — момент часа "Х", структурного превращения нынешней системы в новую субстанцию. Никто не знает, как и когда это может произойти. Никто не имеет понятия, хорошо это будет или плохо. Колоссальный разброд мнений даже среди патриотов: от тех, кто полагает, что нынешняя система невозможна для жизни, что при Путине случаются лишь "Курски" и Бесланы — до тех, кто свято верит, будто всякая революция — дело рук ЦРУ, Березовского или Чубайса, что революция немедленно приведет к расчленению России. Существует ли у пассионариев более-менее общее отношение к революции, которую, возможно, начнут другие? Куда пойдут они, к кому примкнут?
Э. С.Смотря что и где начнется. Когда случится что-то в Дагестане — вряд ли потенциальные герои пересядут из "BMW" в БТР, потому что это очень далеко и мало задевает шкурные интересы. Когда же рухнет рынок недвижимости в Москве — вот тогда да. Тогда начнется полная дезинтеграция. Спокойствие, которое дает ощущение собственности, исчезнет. Недвижимость — вот то, что еще удерживает многих, словно жена.
Нас не ломали еще. То, что происходит пока, — еще не так страшно. Должно произойти две вещи. Рухнет стабильный рынок, который все еще стоит, потому что именно с ним сочетается образ Путина. И случится жесткая авторитаризация режима. Когда эти два элемента схлестнутся, начнется массовый выброс пассионариев из корпораций на улицы. И тогда мы будем видеть огромные совершенно причудливые картины — от Малевича до Васнецова — в контексте преломления пассионариев.
Д. Т. Можно ли сказать, что привычное понимание политической жизни России, которое мы черпаем из телевизора: в 2007-08 гг. выборы… если они будут сфальсифицированы то, может быть, кто-то выйдет на улицы... или не выйдет… или будет преемник… — что эти привычные политические каракули не имеют отношения к действительности? Что от выборов может ничего не зависеть? И от партий ничего не зависит, и от брянского ОМОНа, и от нацболов? А решающими факторами станет, например, очередной дефолт, когда миллионы людей в одночасье станут нищими, и на последние деньги они за считанные часы скупят весь нелегальный арсенал "Калашниковых"? То есть возможна моментальная дестабилизация ситуации, которую никто сегодня не в состоянии предугадать, — и именно она станет "первым пунктом программы", который вбросит пассионариев в актуальную уличную политику?
Э. С. Верно. Жизнь Тэмуджина была довольно обычной, пока не изнасиловали его жену. У нас огромное количество нереализованных Тэмуджинов, их энергия не распылилась. Единственные вопросы — когда это выстрелит и во что это выплеснется. Что станет "изнасилованием жены" для пассионария, когда он скажет: "Не могу больше так жить!" — неважно, ездит ли он на "BMW" или на метро. Ни корпорация, ни партия не могут быть конечными элементами для созревания пассионария, потому что в них слишком много стабильности, в них инициация не случится. Такой инициацией, таким поцелуем пассионария станет не очередной срок президента, не 2008 год, а внезапный кризис, который оборвет твою устаканившуюся жизнь, когда ты поймешь, что стабильности, которая ограничивала тебя все это время, больше нет. Обрушение рынка недвижимости — лишь один пример, возможно, всё будет иначе.
Д. Т. Это может быть технологическая катастрофа, Чубайс, отключающий электричество не на восемь часов, а на восемь недель, с абсолютным хаосом для пятнадцати миллионов людей в центре России. Или крупный теракт уровня захвата АЭС. То есть власть смотрит не туда: она контролирует выборы, назначает губернаторов, разделяет фракции, составляет списки и собирает пять миллионов бойцов Внутренних войск. Но при этом нефть горит, чеченцы взрывают поезда, спутники падают, — и никто за этим не следит…
Э. С. Всё это правда. Была развитая страна — Аргентина. Одно время там создали социальный рай, Аргентину называли "европейской страной в Латинской Америке". Революция, которая произошла там в 2001-04 годах, случилась из-за банального момента. Не из-за того, что страну распродали, — к этому все относились нормально, и президента Менема чуть ли не выбирали на третий срок. Всех заставило сказать "Мы не можем больше так жить" то, что в системе канализации, которая снабжала Буэнос-Айрес водой и была куплена американской компанией, прекратилась очистка воды, и вода смешалась с фекалиями. Оказалось, что в аргентинской столице, в цивилизованном городе, стало невозможно пользоваться водой.
И какая тебе разница, сколько ты денег зарабатываешь, где и какая у тебя квартира, на какой машине ты ездишь, если ты не можешь пить эту воду и мыть в ней руки?! Ты ничем не отличаешься от бедняка! Произошел взрыв, и всё в Аргентине изменилось: вода смутировала ежедневный "день Суркова", который длился там почти вечность.
То же самое у нас: система рухнет тогда, когда чумные палочки появятся в московском водопроводе. Или когда после очередной энергоаварии промышленники вперемежку с бомжами станут собирать дрова в московских рощах, чтобы приготовить на них еду.
Д. Т. Но вот приходит победа. Что дальше? Есть избитое выражение про революцию, которую делают герои, а пользуются ею мерзавцы. Что происходит потом с пассионариями? У них исчезает цель: за что им еще воевать? Они жиреют, и тогда их, как у нас в 30-е годы, выметают из засиженных кабинетов. Каким будет конец пассионария, когда возникнет новая формула России, с новыми границами и законами?
Э. С.Гутьеррес пришел к власти в Эквадоре на волне мобилизованной пассионарности индейцев. Они сказали ему: мы заключаем союз. Ты — ведущая сила, мы поддерживаем тебя. Но потом он отказался от них, он выкинул их пассионарный запас. Он сохранил старую систему, законсервировал ее, внеся минимум новых тональностей. Энергия оказалась потраченной напрасно. Когда пассионарии просто пересаживаются на чужой трон, они сами превращаются в дракона. Если пассионарии исходят из того, что хотят царствовать как Дарий, им никогда не создать империю Александра. Это будет лишь очередное царство, которое исчезнет из истории — о нем мы ничего не узнаем, хотя таковых было большинство.
Д. Т. То есть всё кончается смертью, как и должно закончится?
Э. С.Любая система, порожденная пассионариями, рано или поздно погибает. Другое дело, что часть из них превращаются в пророков и вождей, которые зажгли новые звезды.
Что они должны сделать, чтобы их не зарезали в собственной ванне? Они должны дать моральный закон, о котором говорили пророки. Наполеон проиграл войну, но он поставил закон, по которому потом жил весь мир. Тот пассионарный запас, который он нёс, превратился в звезды, и неважно, что смерть его была мучительна и непотребна для восторженного взгляда. Его пассионарность взорвалась в новую империю.
Время съедает все кроме звезд. Поэтому важно, оставил пассионарий звезду или нет, не зря ли он потратил свою и чужую кровь. Рискнув и изменив спокойное течение обыденности пассионарий уже выполняет свое предназначение. Важно, не то, сколько это продлится, важно, чтобы мифы продолжали жить, питаясь энергией людей длинной воли.
Д. Т. А потом это учение само будет признано ущербной системой, которая через триста лет окажется сметенной новой пассионарной волной…
Э. С. Важно, чтобы история двигалась, чтобы были эти красивые моменты. Чтобы глаза детей и подростков, которые вдыхающие запахи исторических книг, чувствовали в них не вечный "день Суркова", а сверкающее биение звезд. Важно, чтобы это жгло и душило, пробуждая к жизни сверхновых героев.
Д. Т. "История движется революциями", — говорит Проханов. Человечество движется антиэнтропийными толчками, которые удерживают его в этой звездной вселенской клетке, не позволяя свалиться в пропасть термодинамической смерти.
Э. С.История движется вдохновленными юношами, которые смотрят на нее как на красивую недоступную девушку. И именно потому, что она недоступна, ее надо завоевать и сделать своей.