| | | | |
Юрий Солозобов
КАЗАХСТАН И РОССИЯ
Пространство СНГ не раз объявлялось приоритетным направлением российской внешней политики. В то же время, именно это направление остается наименее обеспеченным — кадрово, идейно, организационно. Никаких внятных проектов для "постсоветского пространства" у России до сих пор нет. Российские посольства в СНГ обнаруживают полную недееспособность, особенно очевидную в критические моменты смены власти в странах пребывания. Одно из проявлений этой тенденции — ставший привычным для российского политического класса подход к Казахстану как к провинциальной "глубинке Евразии", которая "никуда не денется" от Москвы. Этот подход абсолютно неадекватен реальному значению региона и характеру идущих в нем процессов. Казахстан становится сегодня такой же узловой точкой постсоветского пространства, какой была Украина в ходе президентских выборов конца 2004 года. Анализу сложившейся вокруг республики Казахстан политической ситуации был посвящен экспертный семинар Института национальной стратегии. В дискуссии приняли участие представители официальной Астаны, лидеры ряда казахстанских партий, аналитики ряда российских ведомств и Института национальной стратегии. Обсуждение подтвердило тезис о том, что период "авторитарной стабильности" в Казахстане и других среднеазиатских республиках завершается, и происходит это на фоне ослабления позиций России в регионе.
КАЗАХСТАН В ГЛОБАЛЬНОЙ ГЕОПОЛИТИКЕ
В чем же действительная цена казахского вопроса? За последние годы динамично развивающийся Казахстан стал ареной столкновения крупных мировых центров силы. Здесь и Евросоюз, заинтересованный в независимых от России энергоресурсах каспийского бассейна, и Китай, рассматривающий Казахстан как находящуюся под боком энергетическую кладовую, и Соединенные Штаты, наращивающие военное присутствие в регионе. Мало кому известно, что уже сегодня, после открытия в казахской нефтяной столице Атырау военной базы, финансируемой США, представители США и НАТО ведут переговоры с Астаной о создании военно-морского флота Казахстана для защиты совместных интересов в Каспийском море. Этот факт не слишком афишируется, зато степень американского влияния иллюстрирует очень хорошо. И дело не только в создании нового рычага давления на Иран (со стороны Каспия). По мнению геополитика Вадима Цымбурского, контроль над Казахстаном — важнейшее звено в стратегии глобальной гегемонии США. Граничащие с Россией страны СНГ и Прибалтики, следует рассматривать, прежде всего, "как части огромного целостного территориального пояса — Великого Лимитрофа, протянувшегося от Финляндии до границ Китая, и разделяющего крупнейшие цивилизационные центры Евразии. Пояса, куда входит Восточная Европа, Кавказ, Центральная Азия". Американская администрация всё отчетливее стремится к выстраиванию этого пояса как "расшивающего" континент сквозного протектората, позволяющего в сочетании с морской мощью контролировать крупнейшие цивилизации Евразии: Россию, Индию, мусульманский мир плюс Иран, а также Китай — которые оказываются "зажаты" Евроатлантическим миром, и со стороны моря, и изнутри континента.
Так, контроль над новой Центральной Азией позволяет одновременно давить на Россию в ее сибирском транспортном средоточии; на Индию — со стороны Кашмира; на Иран — со стороны его тюркских северных провинций; на Китай — со стороны Синьцзян-Уйгурского района, Тибета и даже внутренней Монголии. Не случайно многие участники обсуждения подтвердили, что продвижение "бархатных революций" в Центральную Азию рассматривается в КНР как большая угроза.
В этом контексте Казахстан должен рассматриваться не как провинциальное государство, балансирующее между глобальными "центрами силы", а как ключевое и фундаментальное звено великого межцивилизационного пояса, проходящего через всю Евразию. От судьбы Казахстана во многом зависит, будет ли этот пояс тем, чем был в веках — "внутренним коридором" Евразии, зоной, разделяющей и связывающей ее цивилизации — или станет плацдармом евроатлантического господства на континенте.
Значение Казахстана для России не исчерпывается этим глобальным сюжетом. Как подчеркнул на семинаре президент ИНС Михаил Ремизов, Казахстан является не ставкой во внешнеполитической игре, а фактором внутренней геополитики России. Попросту говоря — ее целостности. Достаточно указать на то, что Казахстан вторгается в коммуникационное средоточие, которое связывает Россию сибирскую и Россию европейскую. По территории Казахстана проходят ключевые для России магистрали, связывающие ее территорию. Некогда единая Южно-Сибирская железная дорога была разделена между Россией и Казахстаном так, что 150 километров Транссиба идут по казахской территории. В ходе делимитации с границ с Казахстаном, спешно проведенной под давлением требований Евросоюза, вопрос о статусе этого участка Транссиба даже не был поставлен российской стороной. На данный момент лишь добрая воля президента Назарбаева отделяет Россию от "перерезания" ее осевой коммуникационной артерии "визовым барьером".
Эксперты приводили яркие примеры того, что у ряда регионов России существуют очень тесные связи с Казахстаном. Например, вся энергетика Омской области оказалась завязана на угли Экибастуза, поскольку построенная во времена СССР огромная ТЭЦ может работать только на угле определенного сорта. Оренбургская область также ввозит из Казахстана железную, хромовую и марганцевую руду, огнеупорную глину, каменный уголь, ферросплавы, нефть, газ и газоконденсат, мясо, зерно. Только одной нефти Омская область импортирует на два миллиона тонн ежегодно, так как Омск представляет собой 13% российской нефтепереработки, это половина российского полиэтилена и четверть каучука. Это означает, что в случае закрытия казахской границы Сибирь остается практически без топлива: без бензина перед посевной, без продуктов нефтехимии. Получается, что при блокировании буквально несколько договоров всё хозяйство огромного региона России может быть поставлено на колени. В идеале такого рода взаимозависимость должна стать из угрозы фактором устойчивого союза. Географ Дмитрий Замятин предложил в качестве одного из шагов в этом направлении создание совместных культурных и экономических центров на территории России вблизи границ Казахстана. К примеру, на Алтае, в Астраханской и Омской области. В то же время, со стороны Казахстана необходима, как подчеркнул вице-президент ИНС Виктор Милитарёв, новая активная политика по развитию отношений с приграничными областями при учете интересов русского населения в самом Казахстане.
КАЗАХСТАН КАК ПОЛИТИЧЕСКАЯ МАШИНА ВРЕМЕНИ
К сожалению, все вопросы региональной интеграции Москва и Астана сегодня вынуждены откладывать вплоть до решения главного вопроса — "вопроса о власти". Как подчеркнул представитель казахской оппозиции, бывший вице-премьер РК Ораз Джандосов, "и Казахстан, и Россия сегодня находятся в ситуации выбора, в ситуации транзита власти", вызывающего к жизни призрак "бархатной революции". Причем, поскольку казахстанский режим является первым в очереди на "перезагрузку", его опыт может послужить моделью и для России. Впрочем, по мнению известного политолога Станислава Белковского, "масштаб личности и политический опыт Назарбаева достаточны для того, чтобы увидеть, оценить, взвесить предпосылки революции снизу на исторических весах и предпринять усилия для того, чтобы обеспечить преемственность власти путем революции сверху".
Профессор РГГУ Людмила Адилова привела опыт Казахстана в качестве примера "единственного в Средней Азии и достаточно успешного евразийского государства, которое осуществило планомерные реформы". Особенность казахской модернизации состоит в том, что Казахстан начал с экономических реформ, проведенных довольно эффективно, и только затем подошел к политической модернизации, по итогам которой сложилась далеко не бутафорская оппозиция. У нее есть единый кандидат, достаточно харизматичный лидер — бывший спикер парламента Жармахан Туякбай, есть другие лидеры — причем умеющие работать с массами, готовые к уличной борьбе. Власть же, напротив, не готова работать с массами в новой политической ситуации, что вполне объяснимо: в период стабильного развития политика всегда уходит с улиц, но является одним из важнейших факторов "цветной революции". Однако главные ее предпосылки связаны, по мнению представителей казахстанской оппозиции, с семейно-клановой коррупцией. Если помножить дискредитирующие власть конфликты в семейном окружении президента на повышенную активность крайне многочисленных неправительственных организаций, решительность оппозиции и внешнюю заинтересованность (США очевидно насторожены ростом китайского влияния в Казахстане), то диагноз становится вполне отчетливым.
Однако существуют серьезные различия между ситуациями в Грузии, Украине, Киргизии, с одной стороны, и Казахстане — с другой. Если говорить коротко, Казахстану при Назарбаеве в гораздо большей мере удалось стать полноценным государством, чем Грузии при Шеварнадзе, Украине при Кучме, Киргизии при Акаеве. Да и по личностному потенциалу Назарбаев очевидно превосходит названных лидеров (в этом сошлись все эксперты, включая и критиков президента). Политолог Екатерина Курбангалеева суммировала факторы, делающие "бархатную революцию" в Казахстане менее вероятной. Это преобладающая в обществе позитивная оценка собственного уровня жизни и динамики развития; фактическая общность информационного пространства с Россией; удобные транспортные структуры, исключающие возможность изоляции какого-либо региона от центра; отсутствие острого этно-регионального расслоения, подобного тому, которое есть в Киргизии или на Украине. Но главное преимущество существующего режима состоит в избранной Назарбаевым модели преемственности. Назарбаев уже заявил (кстати, буквально на третий день после дискуссии в ИНС) о своем намерении баллотироваться на новый президентский срок. Безусловно, открытое предложение пролонгировать свою ответственность за страну является со стороны лидера более сильным решением, чем "перерегистрация" власти на доверенных лиц и преемников.
В этой ситуации главным фактором риска становится "внешний фактор". В качестве примера возрастающего давления эксперты часто упоминали "дело Гиффина", которое активно расследуется в США. Даже перенос будущих президентских выборов на конец 2005 — начало 2006 года некоторые аналитики связывают со стремлением упредить судебные слушания в Америке по этому делу, которые могут обозначить претензии, в том числе уголовного плана, к главе казахского государства. "Дело Гиффина" дамокловым мечом висит не только и даже не столько над Назарбаевым, сколько над всей политической системой Казахстана. Как отметил политолог Александр Нагорный, американцы, как правило, сначала завязывают своих политических клиентов на денежные потоки, а затем обвиняют их в диктатуре, коррупции и сменяют на новых: "Это модель, которая хорошо опробована и в Латинской Америке, и на Филиппинах, и в Южной Корее, и где угодно. Американские стратеги хорошо видят, что и в Казахстане эта модель может сработать". Определенные противоречия существуют и внутри действующей элиты: она не едина, в ней нет четкого понимания процесса преемственности власти. А так как игроков, располагающих серьезными финансовыми возможностями, в Казахстане много, и многие из них завязаны на Россию, то вопрос о сценариях казахстанского транзита власти еще далеко не закрыт.
Сегодня в Казахстане сложилась достаточно благоприятная для России ситуация, когда и действующая власть, и лидеры казахстанской оппозиции держат курс на стратегическое партнерство с Россией, несмотря на разногласия по внутриполитическим вопросам. России не следует отстранятся от проблемы казахстанского транзита власти. Вопрос лишь в точном выборе позиции. На наш взгляд, и ставка на инерционное воспроизводство стабильности, и ставка на "революционную волну" были бы по-своему ошибочны, поскольку ни один из этих сценариев не будет реализован в чистом виде. Суммируя "факторы статус-кво" и "факторы революции", уже сейчас можно сделать предварительный вывод: даже в том случае, если Назарбаев добьется успеха на предстоящих выборах, перемены в системе власти окажутся неизбежными. И лучше, если их инициатором выступит сам президент. Сегодня у казахстанской власти есть запас исторического времени (хотя и небольшой!) для того, чтобы самостоятельно провести обновление элит. Наша страна должна твердо позиционировать себя в отношении Казахстана как сторонник "революции сверху" на основе нового консенсуса между представителями политических элит. Тем более, что большинство из них не хотели бы повторения событий в Оше и Андижане.
Профессор Дипломатической академии Игорь Панарин озвучил базовые принципы, на которых должен строиться российский подход к казахстанской политике. Первый принцип — Россия не заинтересована ни в каких дестабилизирующих событиях в любой форме — не важно, по модели Андижана, Киева или Бишкека. Второй принцип — Россия заинтересована в сотрудничестве со всеми политическими силами Казахстана: как с действующей властью, так и с оппозицией. Третий принцип — со всеми ведущими политическими партиями Казахстана надо договориться о том, что отношения с Россией как краеугольный камень стабильности не должны подвергаться ревизии при внутриполитических переменах. Наконец, четвертый базовый принцип — сохранение и развитие общего информационно-культурного пространства, призванное сыграть ведущую роль в формировании единой евразийской политической среды. Без эффективной политической стратегии по реализации этих принципов, рассчитывать на инерцию отношений с казахстанским режимом очень наивно. Более того, даже смертельно опасно в условиях, когда два главных геополитических игрока, Америка и Китай, развивают колоссальную активность в Центральной Азии.
ФОРМУЛА ИНТЕГРАЦИИ
Единственной гарантией от управляемой дестабилизации Казахстана извне является не совершенствование механизмов контроля над политической системой, а публично реализуемый национальный проект. То есть проект консолидации единой политической нации в масштабах страны. Причем в случае Казахстана успешное выполнение этой исторической миссии будет не отдалять его от России, а привязывать к ней. Как отметил, завершая экспертное обсуждение, Михаил Ремизов, существуют две задачи национального строительства Казахстана, которые могут быть выполнены только в режиме интеграции с Россией и являются общими для обеих стран. Это, во-первых, преодоление сырьевой модели экономики и новое индустриальное развитие. Во-вторых, это "закрепощение элиты", переориентация интересов ее безопасности и, в конечном счете, ее лояльности с транснационального на страновой уровень. Решение этих задач потребует колоссальной сопротивляемости к внешнему давлению и значительного масштаба ресурсов (средства на инвестиции, емкий внутренний рынок, развитая инфраструктура и т.д.). Всё это Казахстан может получить только в рамках общего с Россией большого пространства. Разумеется, последнее будет также означать определенного рода зависимость. Но огромное преимущество этой региональной зависимости перед глобальной состоит в том, что она не носит колониального характера, не требует социального апартеида, культурной "ломки", неэквивалентного обмена, десуверенизации, деиндустриализации, деморализации общества. Народам северной Евразии еще предстоит в должной мере понять, что эти признаки регресса, хорошо знакомые нам по опыту последних лет, являются не следствием чьей-то злой воли или отдельных ошибок, а системными эффектами "интеграции в цивилизованный мир", как жестко устроенную "пищевую пирамиду". По мере осознания этого факта потенциальный проект России для постсоветского пространства, проект не-колониального "большого пространства", остающегося возможным благодаря геокультурному, геоэкономическому и геостратегическому багажу имперского периода, будет приобретать все большую ценность в современном мире.
30 июня 2005 года
1.0x
