СОЗИДАЮЩИЕ

| | | | |
Савва Ямщиков
СОЗИДАЮЩИЕ
ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ, ЧТО В ЖИЗНИ МОЕЙ некоторые творческие вехи совпали с судьбой Сергея Павловича Дягилева. Сергей Павлович занимался русскими портретами. Открывал эти портреты, собирал по имениям, по усадьбам. Устраивал выставки, издавал роскошные альбомы, "увражи" по русскому портрету 18-19 веков и одновременно активно занимался русским балетным театром. Я, честно говоря, когда стал художником-реставратором, искусствоведом, навряд ли мог себе представить, что и в мою жизнь когда-то серьёзно постучится балетное искусство. Так получилось, что в юношеские свои годы университетские, занимаясь на кафедре искусствоведения вместе с моим другом, с которым мы и поныне сотрудничаем — Никитой Голейзовским — я несколько лет прожил в семье его замечательного отца Касьяна Ярославича Голейзовского. Не могу сказать, что это был только талантливейший представитель русского балета, хореограф. Один из просветителей конца 19 — начала 20 века, он продолжал работать до конца своей довольно-таки трудной жизни, потому что на многие годы он был отлучён от основной сцены. В доме Касьяна Ярославича, получая энциклопедическое образование, мы с Никитой так восторженно слушали его рассказы, от которых невозможно было оторваться, потому что когда человек тебе рассказывает о том, как он работал с Врубелем, Серовым, и тут же стоят его работы, созданные под воздействием этих великих мастеров, висит серовская афиша русских балетов с изображённой на ней Анной Павловой, авторский вариант, подаренный Касьяну Ярославичу Серовым. Я следил за тем, как работает Касьян Ярославич в балете. Его тогда уже начали потихоньку, что называется, "выпускать" и на столичные сцены, а до этого он работал в основном в Средней Азии, и эту свою работу считал одним из даров судьбы, потому что столько узнал о культуре и искусстве Востока и столько смог потом написать в своих книгах о восточной музыке и танцах. Касьян Ярославич начал тогда готовить вечер хореографических миниатюр. Это для меня стало откровением, потому что он работал практически со всеми более или менее заметными танцовщиками Большого театра. Репетиции с артистами проходили в свободное от работы время, и надо сказать, что все, кто был занят у Касьяна Ярославича — а я со многими из этих людей дружил, общался — восторженно рассказывали о том, как интересно с Касьяном Ярославичем репетировать. Он показывал артистично, на некоторые репетиции приходил с уже заготовленными рисунками, что-то рисовал во время репетиции… И когда состоялась премьера хореографических миниатюр в Москве, в зале Чайковского, она стала праздником отечественного балета. Достаточно было посмотреть на публику, которая пришла в зал Чайковского!.. Каждый из танцовщиков сказал тогда: Касьян Ярославич сумел подыскать к нему свой ключ. Я уж не говорю о его потрясающей работе с Володей Васильевым, с Катей Максимовой, с Мишей Лавровским. Он приходил с репетиций упоённый, рассказывая, как интересно ему работать со всеми молодыми артистами Большого театра. Приезжал я к нему и в Петербург, когда он репетировал здесь с артистами Кировского балета, которые участвовали в хореографических миниатюрах. Помню, как к нему в гостиницу приходили Зубковская с Кузнецовым, и он им прямо в номере "Европейской" показывал детали будущего номера. Тогда мне Касьян Ярославич сказал: "Я в Ваганьковском училище был, там девочка из Средней Азии учится, Валя Ганибалова — поверь, она заставит о себе говорить". А глаз у него был очень и очень намётанный. Я пропустил это замечание Касьяна Ярославича, и не придал ему особенного значения, но человек предполагает, а Бог располагает, как говорится. Потом, уже когда похоронили Касьяна Ярославича, мы очень после этого сплотились с Володей Васильевым и много ездили по древнерусским городам. В 1972 году в Москве проходил Всесоюзный конкурс артистов балета. Володя тогда с Катей пошутили: "Тебе бы следовало походить на балетный конкурс, посмотришь, ты же холостяк — может, и жену себе там подыщёшь". И однажды я с ними на один из туров этого конкурса отправился. А надо сказать, это был очень значительный конкурс, который тогда выдвинул на авансцену очень многих танцовщиков, и — прежде всего — танцовщиц. И вот идёт этот тур, номер за номером, все танцуют Чёрного лебедя из "Лебединого озера", и где-то после четвёртого выступления я говорю Володе с Катей: "Надо уходить, а то я профессионалом стану!" — "Нет, давай останемся: сейчас будет Валя Ганибалова танцевать, её обязательно надо посмотреть". Я не такой уж тонкий ценитель балетного искусства, но сразу понял, что танцует действительно незаурядная балерина, которая не только великолепно владеет техникой, но и понимает, что она на сцене делает, о чём рассказывает… Мы вышли, я восторгался, говорил Володе, что мне очень и очень понравился этот номер. На этом и закончили. Но судьба, уж если она начинает чертить дорогу, её доведёт до какого-то логического конца. В том же 72-м году, летом, в Москву на гастроли приехал Мариинский театр. Я дружил с некоторыми танцорами и балеринами этого театра, которые раньше работали в Петрозаводске, потом вернулись в Ленинград. Пришли они ко мне в мастерскую с Валей Ганибаловой. Жизнь нас свела, мы стали мужем и женой, у нас родилась замечательная дочь Марфа. Но дело в том, что я вообще не умею оставаться равнодушным и быть просто мужем, или вести хозяйство — я, конечно же, увлёкся работой, которой занималась Валя. Она человек удивительный, ищущий, — а ищущим людям тогда было достаточно трудно что-то своё сказать — сами понимаете, танцовщица государственного престижнейшего театра… Валя искала формы самовыражения, и помню, как она познакомила меня с балетмейстером Игорем Чернышёвым, который до этого уже поставил, успешно в смысле творчества, но неуспешно в смысле дальнейшего продвижения на сцену, замечательные номера, и балет "Ромео и Юлия" на музыку Берлиоза, где у него были заняты и Барышников, и Макарова. Поставил замечательное "Адажио" Альбинони. Но, к сожалению, Игорь не был ведущим балетмейстером, на то было много причин, но человек он был удивительно одарённый. И Валя сказала: "Я бы хотела сделать свою творческую программу, для которой основные вещи поставил бы Чернышёв". Мы поехали в Одессу, где Игорь был главным балетмейстером, я видел, как Валя с ним работала — и понял, что это очень здорово. Валя начала танцевать вечера, чья премьера состоялась в Большом зале Филармонии в Ленинграде, и для всех это был большой праздник. Я принимал участие в вечерах как импресарио, мне нравилась сама атмосфера, когда люди работают увлечённо.