| | | | |
Александр Потёмкин:
"ЛИТЕРАТУРА — ЭТО РАДОСТЬ..." Беседа с Владимиром Бондаренко
Владимир Бондаренко. Передо мной лежат изящные томики издательства "ПоРог" с вашими рассказами "Отрешенный", повестями "Бес", "Стол", "Я", "Игрок" и романом "Изгой". Кстати, названия, говорящие не только о произведениях, но и об авторе. Зачем вы, Александр Петрович, известный предприниматель и учёный, благополучный и самодостаточный человек, отец пятерых детей, взялись в зрелом возрасте за написание повестей и романов? Что вам даёт литература?
Александр ПотЁмкин. Любого учёного, любого художника, любого творческого человека, который увлечен какой-то идеей, нелепо спрашивать: зачем? Значит, ему это надо. Это его жизнь, и другой он не ищет. Вот и для меня в нынешнем состоянии литература — удовольствие. Я не хочу модель своей жизни переносить на других людей, но у меня в каждом возрасте — свое движение к цели.
С 12 до 23 лет я практически от моря не уходил: жил им и стихией приморского города Сухуми, откуда родом. Знакомился с людьми, с женщинами, осваивал лодки, глиссера, осваивал морские профессии. Потом начался период профессионального становления. Я работал в газете "Комсомольская правда", ездил по всему Союзу, непрерывно писал маленькие и большие заметки. Затем уехал в Германию. Там вновь учился. Мне надо было утвердить себя в Германии, я категорически не хотел жить на социальное пособие. Мне стыдно было бы получать его. Я отазался даже от "приветственных" денег правительства, которые выплачивают в Германии за рождение ребенка. На мой взгляд, отец обязан сам обеспечить свою семью всем необходимым. А мой уровень притязаний всегда был довольно высок. В этом рвении стать самостоятельным, самодостаточным человеком, я искал себя в работе.
Я хорошо знал, как выращивается табак. С шестилетнего возраста ходил на плантации, ломал табаки, знал, какие листья, когда и как надо ломать, что такое скелетный и что такое ароматизированный табак. И после окончания экономического факультета университета в Германии я нашёл работу в табачной промышленности. Везде старался быть лучшим. Добивался того, чтобы говорили: "лучший эксперт — Александр Потёмкин". Затем увлёкся фондовым рынком, стал его аналитиком. Я люблю всякое дело, оно всегда меня поглощает полностью. Чтобы ни минуты свободного времени не оставалось. Не люблю пустые разговоры. Если я получил какую-то идею, я должен её осуществить. Участвовать в её разработке. То же самое получилось с литературой. Когда стал писать, понял, что получаю от этого удовольствие.
В.Б. А когда вы начали писать?
А.П. Совсем недавно. Это случилось, когда я готовил к выпуску свою книгу "Виртуальная экономика". Считаю её значительным вкладом в нашу экономическую науку. Но я понимал, что большинство людей в России далеки от экономической культуры, от экономической дисциплины. Что такое экономика? Это развитая инфраструктура общества. Не обязательно знать теорию экономики. Ты должен быть вовлечен в практическую экономику. Если ты владеешь экономической культурой, ты всегда будешь знать, как действовать в жизни. И вот, когда я писал "Виртуальную экономику", подумал: "Не написать ли пару рассказов в дополнение?" Рассказов об этих действиях в жизни.
Когда написал несколько рассказов, мне это занятие откровенно понравилось. Журналистским письмом я вроде бы владел. Но тут оказалось по-другому: заработало воображение, манера письма стала прорастать откуда-то изнутри, от самого моего существа, выражение своих мыслей и чувств приносило необыкновенную радость, захотелось не просто передать свои знания и идеи, но и втянуть читателя в тот мир, который рождался под моим пером (верней, на клавиатуре компьютера)...
В.Б. Вы занимаетесь бизнесом — естественно, у вас есть и партнёры и конкуренты, вы занимаетесь экономикой, очевидно, есть близкие вам экономические школы и течения, есть уважаемые коллеги, и также есть оппоненты, соперники. Есть ли у вас желание оглядеться в литературе по сторонам? Найти друзей и соперников, увидеть недругов и чужаков?
А.П.Оглядываться в литературе по сторонам мне не хочется. Я на самом деле не знаю, левый я или правый... Когда начинал писать свои повести и рассказы, мои приятели, с которыми когда-то работал в "Комсомольской правде", сказали: "Старик, надо бы тебе познакомиться с писателями. Ты же никого не знаешь…" Посоветовали обратиться в один известный литературный журнал. Я прихожу в редакцию представиться, познакомиться, поговорить о литературе, о главных течениях, крупных фигурах. То есть действую на европейский манер: если мне что-то нужно, сам иду к горе. Захожу в приёмную, обращаюсь к секретарю: "Можно пройти к главному редактору?" — "Его нет. А что вы хотите?" — "Хотел пообщаться, рассказать о себе и своих планах" — "Нашли время знакомиться. У людей свободного времени нет…" Я подумал, на самом деле — глупая ситуация. Кому я там нужен сам по себе? Вдруг открывается дверь, из кабинета заместителя главного редактора, выходит какая-то дама (позже узнал, что это и есть зам. главного редактора) и недружелюбно спрашивает: "Кто вы такой?" Представиться учёным мне было неловко: что делать учёному в литературном журнале? Я говорю: "Хотел бы пообщаться с литераторами, совершенно не знаю мира литературы, посоветоваться…" Дама мне говорит: "А кого вы из современных писателей знаете? Вы знаете Виктора Ерофеева?" Я говорю: "Нет". Она мне: "Ну, как вы можете не знать Виктора Ерофеева и о чём-то думать в литературе? Вам немедленно надо читать Ерофеева. А вы знаете Виктора Пелевина?" — Нет. "Знаете Татьяну Толстую?" — Нет. "Так вы совсем литературу не знаете. А чем вы занимаетесь?" — Бизнесом. "Ах, бизнесом?! Катя, (обращается к секретарю), сколько у тебя журналов прошлых осталось?" "27 журналов",— говорит Катя. "Вот купите у нас все 27 журналов. Этим вы поможете литературе". Я быстрее отстегнул деньги, заплатил за 27 журналов, естественно, ни одного не взял, ушёл...
В.Б. Догадываюсь, что это был за либеральный журнал, догадываюсь, с кем вы говорили.
А.П. Ну, либеральный, не либеральный — я не разбираюсь во всех этих нынешних течениях, потому что не вижу смысла тратить время на изучение писательской междоусобицы. Купил тогда всех этих модных прозаиков, пробовал читать. Начинаю с Ерофеева. Матерщина сплошь. Я вырос на сухумской улице, сирота, у меня ни отца, ни матери в детстве не было, знаю мат, что называется, во всех оттенках. И я был шокирован пошлостью этого ерофеевского мата. Листаю десять страниц, двадцать — везде одно и то же: похабные людишки, похабные слова. И всё с каким-то даже любованием, авторским восхищением этой мерзостью...
Полностью публикуется в “Дне литературы”, 2004, №10
1.0x
