| | | | |
Сергей Ожиганов
БРИГАДА "ЦЫЦ"
Когда-то великий физик Нильс Бор, применительно к любимой им науке, выразился так: "Есть вещи настолько серьезные, что о них можно только шутить!".
Рядовые бандиты Хрякин и Бякин не любили шуток, не читали Н.Бора, как, впрочем, и многих-многих других не менее уважаемых прогрессивным человечеством авторов. Однако очень всерьез любили дорогие импортные автомобили, особенно марки "БМВ", и ласково расшифровывали это название на свой лад как "боевая машина воров", и в редкие часы отдыха, с позволения своего вождя г-на Мехойлова, оттягивались любимым виски "Сhivas Regal".
Вчера Витя Бякин вместе с неразлучным напарником Васей провернул удачную сделку. Делов-то — тьфу, пять минут. Прошел мимо подобострастно склонивших головы вооруженных охранников коммерческого банка "Обвал" (обмен валюты), толкнул несильно ногой дверь в кабинет председателя правления банка господина Вездессучнова.
Через мгновение деловито и по-доброму небольно засунул ему в предварительно раскрытый рот обрез хорошей тульской двустволки (ну не любил Витек импортных помповиков) и подчеркнуто вежливо произнес: "Двадцать пять косых грина, сс-сука, на стол, мля". Со стволом во рту, удерживаемым заботливой борцовской рукой Бякина, Вездессучнов враз вспотевшей рукой шарил в маленьком сейфе под столом, считал, тихо заплакал, глядя, как невозмутимый Бякин небрежно опускает баксы в карман большой и хорошей дорогой кожаной куртки. Деньги эти как назло, именно в такой сумме, предназначались для передачи в одно из управлений Центрального банка России, дабы этот неофициальный взнос наличными смягчил чиновника ЦБ г-на Откатилова, который под предлогом защиты государственных интересов тщательно следил за нормативами ликвидности банков на вверенной ему территории. В полном соответствии с либеральными установками руководителей государства частный рэкет теснил государственный, машинально отметил, всегда отличавшийся остротой мышления и наблюдательностью, потерпевший, но неунывающий банкир.
Вездессучнов, оставшись один, достал из того же сейфа бутылку настоящего армянского коньяка и сумел выпить сразу 200 г. любимого еще с благословенного советского застоя, чудно согревающего напитка. "Ну что, что на них нашло?" — возмущенно размышлял финансист, и вдруг припомнил крылатые слова бригадира наперсточников, с которым впервые узнал вкус "настоящих" денег: "не грусти, денег от этого не прибавляется". Сразу оживился, прошелся вокруг большого антикварного стола, отер пот с небольшой влажной лысины, почесал что-то недоступное взгляду в штанах за 500 у.е., взглянул на часы за 50 штук у.е. и попросил секретаршу, устало бросив взгляд на ее дежурные прелести, организовать машину к подъезду.
В то же самое время, когда банкир усаживался в представительский седан и уже звонил по мобильнику в дружественную сауну, предвкушая VIР-массаж, граждане Хрякин и Бякин уже ожидали в приемной своего шефа г-на Мехойлова, директора благотворительного фонда "Не дадим сирот в обиду". Попечитель беззащитных сирот, под угрозой лишения работы, а то и самой жизни, требовал резкого увеличения денежных поступлений, обещая справедливого решения "вопросов", а также выдачи задерживаемой за два месяца зарплаты — всего "по штуке зелени на рыло". Конкурент Мехойлова по благотворительности — руководитель известного на всю страну спортивного сообщества — приехал на последнюю встречу на автомобиле "Бентли" и душа попечителя сирот — даже ожесточилась: это чем же я, мои пацаны и мой фонд хуже? Чем это мои сироты хуже его спортсменов?!
Подручные мехойловские широкопрофильные коммерсанты Набалов и Обабалов, как люди, не лишенные выдумки и соответствующих положению научных степеней, уже второй час рисовали на компьютере стрелки и квадратики грандиозных бизнеспроцессов. У Обабалова вдруг зачесалась спина — видимо, росли крылья в предчувствии удачи. Одна из нарисованных геометрических фигур обещала в одну неделю волшебно превратиться в любимый зеленый нал. Набалов, немолодой человек с умным лицом, негромко напевал любимую советскую классику: "Весь покрытый зеленью// Абсолютно весь..." Затем, без всякого плавного перехода "...мы рождены, чтоб сказку сделать былью".
Входит Мехойлов и сразу проникается настроением удачи. Поощрительно улыбаясь, подходит к Обабалову и всматривается в экран монитора. Понимает коммерческую схему, и сознание собственной незаурядности еще выше поднимает планку настроения. "Наука — двигатель Прогресса", — изрекает автоматически, а безудержная фантазия уже приглашающе распахивает дверцы настоящего "Ролл-ройса" и несет его навстречу с гордыми спортсменами. Однако подстраховаться от возможных неожиданностей было любимой привычкой шефа благотворительного фонда. Мехойлов берет в руки инкрустированную по высшему разряду трубку мобильника и сам набирает домашний номер водочного магната Алекзандра Гыоргиевича Ермалаву. Отвечает его жена, низким распевным, почти плачущим голосом: "А знаете, Алекзандр Гыоргиевич бульончика с пирожками покушал и пошел прилег". Затем, не узнав г-на Мехойлова, кладет трубку видавшего лучшие виды телефона.
Услышав в трубке своего супермобильника короткие частые гудки, Мехойлов приготовился рассердиться, но вдруг немножко расстроился. Дело в том, что как и подавляющее большинство природно жестоких людей, со своими близкими попечитель сирот был мягок и даже почти сентиментален. Как же так, с грустью думал Мехойлов, еще лет десять назад мы с Ермалавой сутки напролет в сауне, со сменой девочек каждые два часа, выпивали по литру беленькой с пивком, а сейчас — скушал мой товарищ бульончика с пирожками — и готов, еле добрел до кровати и сразу захрапел.
Однако сделать глубокие философские выводы из этой ситуации руководитель бандитов не успел — позвонил Бякин. "Я, мля, тут это, короче, все сделал, как вы сказали", — пропищал вежливый Витек. "Ждите меня в офисе", — оборвал Мехойлов и сразу нажал отбой.
Как говаривали совсем недавно в определенных кругах, пообщаться мордально в офис благотворительного фонда "Не дадим сирот в обиду" к назначенному часу подъехали, кроме граждан Мехойлова, Бякина и Хрякина, еще трое очень продуктивного возраста мужчин, по виду типичные офицеры спецназа, не особенно улыбчивые и совсем неразговорчивые.
Совещание началось с коротких сообщений. Один из троих бывших защитников Родины, имевший нейтральную кличку Сашок, спокойным негромким голосом сообщил присутствующим о наведении необходимого порядка на одном из подшефных рынков. Мехойлов сдержанно кивнул и передал Сашку десять тысяч у.е. в оригинальной банковской упаковке, привычно преодолевая чувство некоторого страха при общении с этим человеком.
Когда шеф сирот уже подъезжал к своему фонду, позвонил директор упомянутого рынка и, изо всех сил стараясь быть спокойным, вежливым и даже доброжелательным, сказал два слова: "Мы согласны". Еще бы, подумал на это Мехойлов, вспоминая сообщение одного из своих соглядатаев на злополучном рынке, как пятеро неизвестных мужчин высокого роста и крепкого телосложения поодиночке, в масках на лицах ворвались одновременно с разных входов на территорию рынка и обрезками арматуры размашисто и методично в течение нескольких минут избивали всех подряд торговцев с такой степенью профессионализма и жестокостью, что никто не посмел оказать ни малейшего сопротивления. Затем все пятеро собрались вместе у главного входа, швырнули у будки охранников, предусмотрительно запершихся изнутри, окровавленные прутья арматуры и спокойным быстрым шагом вышли через главный вход рынка, сели в стандартную белую девятку и уехали в неизвестном направлении.
Всю операцию прикрывало местное отделение милиции, следившее, по возможности незаметно, на ближних подступах, чтобы никакие "посторонние" силовые структуры не могли помешать проведению этой своеобразной операции. Сашок, усаживаясь в белую девятку, сказал по рации, настроенной на милицейскую волну: "Спасибо, все в порядке. Отбой". Спецподразделение, в составе которого Александр (Сашок) служил в Западной группе войск на территории бывшей ГДР, окончило свои дни где-то в начале темных 90-х годов прошлого XX столетия. Практически сразу после ухода из Вооруженных Сил поступило предложение о работе по специальности от товарищей по бывшей службе, а вместе с ним и приличная сумма денег. Приступая к активным действиям с первой, приобретенной за деньги, женщиной Александр напевал: "Покорив Кавказ и Азию// На тебе теперь залазию".
Цинизм не был природным свойством Александра. Однако, наблюдая полное моральное разложение ЗГВ, он, как и многие офицеры, перешедшие в свое время на службу экономическому и обыкновенному криминалитету, утешал себя мыслью, что если его заставляли прежде убивать других людей за оказавшиеся мнимыми, как он наблюдал собственными глазами, убеждения, то не будет большого вреда, если теперь он то же самое будет делать, исходя из личных корыстных интересов. А интересы эти формировались практически круглосуточно импортной продажной обложкой ельцинской эпохи — казино с напуганным угодливым персоналом, рестораны с пищей, ничем не напоминающей армейскую, послушные любой прихоти красивые девочки и, конечно, иномарки. После холодной танковой брони, наградившей Александра надоедливым простатитом, кожаный салон с подогревом сидений, акустическая система с мягкими басами, тонированные стекла с разнообразными кнопочками управления и 4-х литровый мотор немного подержанного "БМВ", окончательно привязали бывшего защитника Родины к обыкновенным бандитам. В среде этих людей, привлеченных чьими-то умелыми руками для первоначального насильственного отъема денег у экономически активного населения — предпринимателей на либеральном сленге и барыг — на бандитском, харизматических лидеров не было. Отнятые средства от барыг помельче интенсивно накапливались у их более оборотистых и беспринципных "коллег".
Хотя харизматический, но безличный лидер, несомненно, был — напечатанные частной американской Федеральной системой бумажные деньги. "Деньги выше людей" было, есть и будет главным правилом жизни любого бандита — от американского миллиардера до провинциального российского, японского или китайского заштатного бандита. Денежная и бандитская власть, действующие в одной связке, повсеместно существуют вне всяких законодательных и моральных норм. "Если в проблеме встанут большие деньги — мы пойдем на все", — внушал иногда своей пятерке бригадир Сашок, и именно эта, совсем не евангельская, заповедь была главным правилом их жизни.
1.0x
