| | | | |
Николай Коньков
СЛИЯНИЕ ИЛИ СЛИВ?
Вслед за громогласным проектом перестройки всей вертикали исполнительной власти в России от 13 сентября сего года президент Путин на следующий день по-тихому одобрил поданный премьер-министром Фрадковым план обмена 100% акций государственной нефтяной компании "Роснефть" на 12% + 1 акцию Газпрома. Этот шаг некоторыми аналитиками расценивается как попытка Кремля установить полный контроль над совсем было отбившимся от рук при Черномырдине— Вяхиреве "голубым гигантом" (сегодня доля государства в Газпроме составляет всего 38%, однако еще 17% принадлежат ему через дочерние фирмы). Мол, 38 плюс 12 в сумме дает 50, да еще та самая одна акция... Удивительное объяснение, правду говоря. А чьи, интересно, если не принадлежащие государству акции Газпрома будут меняться на "роснефтевские"? "Рургазовские", что ли? Не смешно... Другое дело, если речь пойдет об увеличении доли государства в уставном фонде Газпрома путем внесения в него активов "Роснефти". Но согласятся ли другие, миноритарные акционеры на такой шаг, снижающий их влияние в компании, — еще вопрос.
Иными словами, указанный выше мотив слияния носил явно "маскировочный" характер, затушевывая истинные цели всей акции, "за кулисами" которой якобы просматриваются фигуры советника президента Игоря Шувалова и бизнесмена Александра Мамута. Последний хорошо известен как "финансовый гений" ельцинской семьи в 1996-1999 гг., сыгравший наряду с Романом Абрамовичем и Олегом Дерипаской не последнюю роль во многих громких и тихих аферах той поры, не исключая и "пропавшие" 4 миллиарда долларов займа МВФ, которые послужили "спусковым механизмом" для дефолта 1998 года.
Более интересны другие следствия этого шага, который, как говорится в редакционной статье британского Тhe Economist от 17 сентября, снимает ограничения на покупку акций Газпрома для иностранных вкладчиков, проясняет судьбу нефтяной компании ЮКОС, которая вот уже более года подвергается нападкам, а также дает президенту Владимиру Путину мощный рычаг влияния как на внутреннюю, так и на мировую энергетическую политику. "Расширившийся Газпром будет стоить 58 млрд. долл. США (в текущих ценах), — пишет журнал. — Образованная путем слияния компания не только останется крупнейшим мировым добытчиком природного газа, но также будет контролировать примерно пятую часть добычи нефти в России" (а вместе с присоединенными активами ЮКОСа — практически половину, и стоить никак не меньше 100 млрд. долл. — Н.К.). "Приобретение нефтяного концерна "Роснефть" — это первый шаг. Следующим может стать установление контроля над ЮКОСом, крупнейшим производителем нефти в России", — считает немецкая Die Welt. На ту же перспективу намекнул и Михаил Фрадков.
Весь нерв ситуации действительно заключается в том, будет ли она иметь продолжение, окажутся ли, наконец, в одной упряжке российские нефтедобывающие и нефтетранспортные компании, а, самое главное, останется ли эта упряжка государственной, или же она окажется попросту "переприватизирована" Кремлем в пользу какого-нибудь "стратегического иностранного инвестора" (за хорошие комиссионные, разумеется). Последний вариант "слива" госсобственности ни в коем случае исключать нельзя, поскольку состоявшаяся в 2003 году сделка British Petroleum с Тюменской нефтяной компанией (ТНК) и запланированная — СonocoPhilips с ЛУКОЙЛОМ, шли именно по этой схеме. Тем более, что связка Мамут-Шувалов вряд ли при разработке данного проекта преследовала какие-либо цели помимо коммерческих. Однако сегодня на первый план для путинского Кремля, судя по всему, выступает вовсе не эта заманчивая перспектива, а укрепление собственных позиций на международной и внутриполитической арене, обнаруживших свою слабость в результате бесланской трагедии.
Прежде всего, это касается отношений со странами Евросоюза, в немалой мере зависящими от поставок российского газа. Теперь перед ними открывается перспектива получить от "Газпромнефти" и дополнительные объемы "черного золота". Или не получить, если розыгрыш "чеченской карты" в ОБСЕ, ПАСЕ и прочих институтах объединенной Европы выйдет за приемлемые для Кремля рамки. То же касается и беспрецедентно резкой реакции министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова на заявление американского госсекретаря Колина Пауэлла, будто "Путин отходит от некоторых принципов демократии", и на слова президента США о том, что "государства, ведущие борьбу с врагами демократии, должны отстаивать демократические принципы". Мало того, что глава отечественной дипломатии расценил это как попытку вмешательства во внутренние дела России, но и нанес "удар ниже пояса", отметив, что "мы, со своей стороны, не комментируем систему президентских выборов в США". Значение этой эскапады можно оценить, вспомнив, как на июньской встрече "большой восьмерки" Путин, еще не увидевший реальность перспективы собственного "слива" зарубежными "друзьями", гвоздил внутриполитических оппонентов Буша-младшего: мол, они "не имеют морального права критиковать его за политику, проводимую в Ираке, поскольку проводили ту же самую политику в Югославии". В любом случае, слияние Газпрома с "Роснефтью", а равно и укрепление институтов исполнительной власти — свидетельство нешуточного кризиса, надвигающегося не только на нашу страну, но и на весь мир, а также попытки российских "верхов" любой ценой удержаться на плаву в ходе этого кризиса.
1.0x
