ИЗ-ЗА КАЛОШ ЛИ ССОРА?

| | | | |
№15(542)
06-04-2004
Савва Ямщиков
ИЗ-ЗА КАЛОШ ЛИ ССОРА? (Из почты журнала “Москва”)
Вернуться к истории пятнадцатилетней давности побудила меня вивисекция, скорее хирургическая, чем цензурная, произведённая в печатном органе, глубоко мной ценимом, опубликовавшем мой отклик на новую повесть В.Распутина “Дочь Ивана, мать Ивана”. Все замечания в адрес отдельных трубадуров постсоветской демократии были удалены цензором с дотошной пунктуальностью, а абзац, где осуждаются выпады В.Аксёнова против писателей-деревенщиков, выброшен полностью. Я абсолютно уверен в актуальности выступления в конце прошлого века и хочу, чтобы его прочли и сегодня.
Этот материал был подготовлен сразу после выступления "Московского комсомольца". Долгое время обивал я с ним пороги многих газет, проповедующих гласность и плюрализм. Всюду мне вежливо улыбались, соглашались, но печатать не торопились. В "Правде" заметку выбросили из уже сверстанной полосы. Так и не добившись справедливости у "передовых" защитников идеалов перестройки, передаю текст в ваш журнал.
Для внесения юридической ясности сразу скажу, что не принадлежу ни к обществу "Память", ни к какой-либо сионистской организации. Меня пытаются, за глаза, правда, зачислить в "охотнорядцы", попрекая приверженностью к культуре отечественной провинции и нескрываемой любовью к классическому русскому искусству. Но не знают или не хотят знать эти обличители, что именно за мои широкие деловые международные связи и дружбу с людьми из самых разных стран четверть века держали меня государственные органы в списке неблагонадежных и не выпускали даже в Болгарию, мотивируя отказы якобы существующим у меня желанием уехать из России.
В моей мастерской за одним столом нередко собирались русские, американцы, финны, итальянцы, татары, узбеки, азербайджанцы, эстонцы — словом, все, кто приходил сюда с открытым сердцем и чистой совестью. Но каких только грехов мне не приписывали. Однако не стал я меньше любить Россию, понимая, что в семье не без урода. А уж когда встречал на своем пути таких светлых людей, как выдающийся историк искусства Николай Петрович Сычев, талантливейший ученый Лев Николаевич Гумилев, одареннейший писатель Валентин Распутин или первоклассный реставратор древнерусской живописи Николай Иванович Федышин, благодарил судьбу за счастье дружить с ними и понимал, что именно они несут в своих руках спасение России, а не те, кто спекулирует на своих якобы патриотических чувствах.
И вот почему я взялся за перо.
Полосным интервью приветствовал "Московский комсомолец" приезд в Россию писателя Василия Аксенова. Начиналось оно рассказом о разочаровании бывшего нашего жителя, испытанном при встрече с Москвой, и жгучем желании вернуться в благословенную Америку, а там облачиться в спортивный костюм и побегать по ухоженным дорожкам полюбившихся ему американских парков. Дальше интервьюируемый самыми последними словами разносил в пух и прах поэта Иосифа Бродского, лишенного, по его мнению, какого-либо таланта и возглавляющего мафию по борьбе с писательскими проявлениями Аксенова, одно из которых чуть было не получило титул бестселлера года в Америке. Напомнил визитер нам, что русские писатели всегда отличались стремлением ссориться из-за калош в передней. Фамилии писателей не указаны, но, вероятно, он имеет в виду споры между Тургеневым и Достоевским, несложившуюся встречу Бунина и Набокова и другие разногласия классиков, в чей разряд не прочь попасть и сам, только вести себя будет, в отличие от собратьев по перу, прилично. В конце интервью вскользь упомянуто о старом отце, доживающем свой век в Казани, куда турист из Америки не преминул съездить на прощание.
Вернувшись с постылой Родины в обетованную Америку, Аксенов тут же опубликовал в газете "Новое русское слово" впечатления о поездке с изящным названием "Не вполне сентиментальное путешествие". Очарованная встречей с прославленным писателем, редакция "Московского комсомольца" не преминула перепечатать фрагмент этих мемуаров путешественника в разделе "Политклуб "МК".Аудитория". Отрывок занимает немало места на полосе, поэтому позволю себе остановиться на программных, я бы сказал, акцентах, следуя порядку их расположения.
"Если меня спросят, что я назвал бы самым отвратительным в современном СССР, отвечу без промедления: писательский нацизм и антисемитизм.
В сравнении с оголтелыми "деревенщиками" даже вождь пресловутой "Памяти" Васильев выглядит респектабельно... В отличие от Васильева, писатели-нацисты почти без исключения члены КПСС, народ, чрезвычайно обласканный в самые мрачные годы так называемого брежневского "застоя". Когда арестовывали диссидентов и выпихивали за границу нежелательных, "деревенщики" получали свои государственные премии и заседали в президиумах...
...Русского же и в самом деле, как тот же немец сказал, любого потрешь и найдешь татарина. И не только татарина — и грека, и скандинава, и поляка, и француза, и уж, конечно, и еврея, и немца... Происхождение у всех у нас весьма сомнительно в смысле расовой чистоты. Главные русопяты — и те под вопросом. У Куняева фамилия сугубо татарская, у Распутина внешность тунгуса, даже и у самого "теоретика" при скандинавском имени фамилия звучит весьма по-еврейски. Шафаревич, как ни странно, стоит близко к ненавистному Шапиро".
Постараюсь сдержать эмоции и ответить в том же порядке. Аксенов знает, что с правовыми нормами у нас в стране дело обстоит, мягко говоря, далеко не лучшим образом. В противном случае за неподкрепленное юридически обвинение в нацизме его непременно привлекли бы к суду.
Были ли писатели-"деревенщики", они же, по Аксенову, нацисты, обласканы в эпоху застоя так, как был обласкан сегодняшний неистовый Савонарола — Аксенов, может думать лишь несведущий читатель. В то время как комсомольский баловень, автор нашумевших повестей "Коллеги". "Звездный билет" и "Затоваренная бочкотара" пожинал плоды сиюминутного успеха, разъезжая с представительными делегациями по экзотическим странам; под восторженными взглядами завсегдатаев занимал лучшие места в домах журналистов, кинематографистов и театральщиков; покорял сердца "профессиональных" отдыхающих творческих домов Ялты, Гагр и Пицунды, — деревенщики, среди которых были Распутин, Астафьев, Белов и другие, зарабатывали на хлеб насущный в редакциях провинциальных газет и журналов.
Не жалуясь на судьбу и не завидуя похождениям советского "плейбоя" Аксенова, писали они неповторимые страницы "Прощания с Матерой", "Царь-рыбы" и "Привычного дела", сразу же ставших классикой не только отечественной, но и мировой литературы. И не Федор Абрамов и Борис Можаев, не Николай Рубцов отсвечивали с бокалами прохладительных напитков в руках на приемах в респектабельных посольствах, где всегда желанным гостем был Аксенов.
Когда насильно увозили за границу Солженицына, то Аксенов в это же время готовил себе комфортабельное отбытие из ненавистной России. И преспокойно продолжал общаться с теми, кто получал государственные премии и заседал в президиумах. Да только ненавистных ему "деревенщиков" в президиумах тех лет среди них не было.
Ставя под сомнение расовую чистоту русских, Аксенов ссылается "на того же немца". Ему недосуг, профессорствуя в Америке, почитать последние труды замечательного нашего историка Л.Н.Гумилева. Устыдился бы он своего невежества, ознакомившись даже с популярным изложением гумилевской теории о пассионарности, о связях русского и татарского народов.
Лицо Распутина напоминает русофобу Аксенову внешность тунгуса, над чем он злорадно ехидствует. Так же когда-то "стоящие у трона", среди которых были и литераторы, подтрунивали над неприятными им лицами Пушкина (эфиопа), Лермонтова (шотландца), Гоголя ("хохла"). Да забыли потомки о хорошо одетых и модно причесанных временщиках, а вот образы не пришедшихся к их столу, неуклюжих и неугодных стали символами лучших проявлений отечественной культуры.
Я приветствую наше время, когда все печатают и все показывают. Слава Богу, теперь каждый может разобраться в многообразии творческих проявлений писателей, художников, философов и историков. Думаю, что поймет современный читатель, почему автор сочинения "В поисках грустного беби" Аксенов так ненавидит Распутина и Бродского.