| | | | |
№15(542)
06-04-2004
Алексей Лапшин
ПИРАМИДА И КРУГ
В современной политической и философской мысли достаточно прочно утвердилась точка зрения, отождествляющая постмодернизм с мировоззренческой системой глобализма. Как ни странно, при этом упускается из виду один существенный вопрос: каким образом идеология предельной унификации человеческого общества сочетается с эпохой принципиальной децентрализации сознания? Идея постмодернизма — равноправное существование множества дискурсов. Глобализм, напротив, настаивает на универсальности совершенно определенной социально-экономической системы.
Радикальные оппоненты нынешнего миропорядка либо вовсе игнорируют это противоречие, либо объясняют его исключительно нигилистическим содержанием постмодерна. В последнем случае декларируемое равноправие идей приравнивается к релятивизму — признанию относительности всех существующих ценностей. Опираясь на эту трактовку, можно действительно попытаться связать постмодерн с глобализацией. Если ничто не является истиной, то и любые различия теряют свой смысл. Мир должен объединяться, сознательно избавляясь от культурных границ, навязанных прошлым.
Проблема этой интерпретации в том, что она логична лишь в рамках отвлеченной теории. На практике заложенные в постмодернизме анархизм и ирония не могут не противоречить жесткой централизации реального глобализма. Так и должно быть, поскольку постмодерн и глобализация, по крайней мере в том виде, в котором мы их наблюдаем, — явления совершенно разного порядка.
С одной стороны, перед нами попытка завершить историософскую линию Нового времени реализацией грандиозной технократической утопии, с другой — отказ от воплощения каких-либо масштабных проектов, базирующихся на идеологемах и вере в "Светлое будущее".
Логика глобализма— это логика пирамиды, в которой все элементы строго соответствуют отведенным им функциям. Отсюда чудовищный рост бюрократии и кристаллизация социальной иерархии, основанной на принципе "господство-подчинение".
Глобалистская пирамида строится как абсолютно закрытая самодостаточная структура, не допускающая ни малейших внутренних отклонений.
Постмодернистское сознание рассматривает исторический процесс совсем с других позиций. Для него мир точнее всего символизирует круг, олицетворяющий бессмысленность всех вертикальных конструкций. В истории уже бывали примеры мирного сосуществования и различных парадигм /эпохи Эллинизма и Ренессанса/, но только для постмодернизма характерно отрицание будущего, неверие в возможность открытия новых точек роста. Будущее в постмодернистской перспективе — это постоянное клонирование того, что уже было. Клонированные политика, культура, философия, люди…
На первый взгляд может показаться, что такая "стабильность" вполне соответствует монолитности глобалистской пирамиды.
Застывшая навеки конструкция не пропускает в себя ничего нового и таким образом утверждает свою безальтернативность. Однако постмодернистский нигилизм по отношению к будущему не означает солидарности с прошлым и настоящим. Можно сказать, что за очень короткий срок постмодернизм разочаровался даже в самом себе. Когда контуры новой эпохи еще только вырисовывались, многим казалось, что приближается настоящий переворот социальной системы. Один из основных исследова- телей постмодернистского стиля Петер Козловски среди главных достижений постмодерна называл отказ от функционального подхода к человеку и миру. Согласно его прогнозам, на первый план в социальных отношениях должна выйти человеческая личность /самость/, свободная от инструментальной роли в глобальных стуктурах. Еще один "неисправимый оптимист" — теоретик и футуролог постиндустриального общества Элвин Тоффлер — совершенно всерьез доказывал, что техническая революция приведет к дебюрократизации и торжеству независимого интеллекта. Достаточно широкое распространение получила и радикальная критика наукоцентризма /эпистемологический анархизм/. Лидер этого направления американец Пол Фейерабенд настаивал на теоретическом плюрализме различных типов знания — науки, магии и религии. Наибольшее неприятие у Фейерабенда и его последователей вызвала идея о возможности универсального метода.
Все эти интеллектуалы выразили изначальное стремление постмодерна к децентрализации иерархической социальной системы. В том же направлении долгое время развивалась и постмодернистская философия "новых левых".
Неважно, к каким политическим лагерям принадлежали те или иные авторы. Главное, что все они в какой-то момент увидели в постмодернизме возможность добиться подлинного интеллектуального равноправия культурных традиций.
К сожалению, в этой вроде бы предельно демократической концепции с самого начала скрывалось серьезное противоречие.
Дело в том, что формальное равенство традиций не может ликвидировать присущую им конфликтность. Если же это происходит, культурные традиции продолжают существовать только в музеях. Свободный индивидуум вправе выбирать между неограниченным количеством "истин" лишь при условии, что он ясно осознает их противоположность друг другу. Иначе мир вокруг теряет очертания и превращается в вязкую равнодушную массу.
Человек как единственное во вселенной существо, свободное к индивидуальному восприятию, неизбежно противостоит "объективной реальности". Именно это противостояние позволяет говорить о субъекте, осознающем различие между внутренним и внешним. Постмодернизм сознательно проигнорировал конфликт противоположностей и закономерно пришел к отрицанию самого субъекта. Вместо освобождения личности от "общих конструкций" произошло ее растворение в некой стерильной объективности, лишающей борьбу индивидов всякого смысла. Состояние постмодерна — это оцепенение субъекта перед парализующей его волю бесконечностью. Парадоксальным образом постмодернизм оказался явлением более близким к восточной философии покоя, чем к западной философии действия. Правда, в отличие от углубившихся в созерцание древних индусов или китайцев, современный человек пытается выжить за счет своего последнего средства — иронии. В результате у реальности возникает странный двойник, эту реальность пародирующий. Очевидная абсурдность разворачивающихся перед нами событий, есть следствие наложения постмодернистской иронии на предельно серьезный мессианский проект глобализма. В условиях тотального нигилизма напыщенные строители мировой пирамиды выглядят лишь жалкими карикатурами на истинных творцов истории. Суетливые фигурки министров и президентов мелькают на экранах TV вперемешку с рекламой чипсов и освежителей воздуха. Чем большую важность желают придать себе новейшие тираны, тем более виртуальными становятся их образы. Вопреки стремлению Системы к максимальной централи- зации, постмодернизм высмеивает саму идею центра. Власть это чувствует и не случайно в последнее время склоняется в сторону жесткого консерватизма. Справедливости ради нужно сказать, что иного выхода для нее просто не существует. Чтобы всерьез утвердить на земле новый миропорядок, необходима психологическая мобилизация масс, а не разлагающий нигилизм постмодерна. Вероятно, уже очень скоро тоталитарный глобалистский проект войдет в открытое противоречие с постмодернистской ментальностью, которую будет невозможно преодолеть без катастрофы.
1.0x
