ЗВОНОК ОТ СТАЛИНА

| | | | |
№14(541)
30-03-2004
Николай Анисин
ЗВОНОК ОТ СТАЛИНА (Глава из новой книги)
"Звонок от Сталина" — не роман. В книге нет авторского вымысла.
"Звонок от Сталина" — не историческое исследование с цитатами из архивных документов и монографий.
"Звонок от Сталина" — это тайные игры в политике, раскрытые Николаю Анисину компетентными лицами, которые заинтересованы в нём как в журналисте.
Главный персонаж книги исполнял личное поручение Сталина, готовил после марта 1953-го захват власти Берия, скрывался от Хрущева. Благодаря Суслову он в 1970-м вернулся во власть и в 80-е годы личные связи бросил на создание структур в теневой экономике. И теперь ему, влиятельному в солидных бизнес-кругах человеку, понадобилось вторгнуться в политику при Путине…
Дверь распахнулась и в кабинет ресторана ступила скала — весь из мускулов, ежиком подстриженный молодец. С поклоном головы на толстой шее он изрек:
— Извиняюсь. Встречу ждете?
Друг мой Серега откликнулся неспешно:
— Разумеется, уважаемый.
Молодец исчез, затворив за собой дверь.
— Это, — заглянул мне в глаза Серега, — охранник того самого вице-президента корпорации, от которого зависит судьба моей фирмы — судьба её трех заводиков. Пожалуйста, прошу еще раз покорнейше — согласись исполнить то, что он тебе предложит.
Снова дверь открылась через пару минут. В кабинет вошел седоватый сухопарый муж в очечках. За ним — умненького вида молодой человек с папкой. Серегу вынесло из-за стола к ним навстречу. Он пожал руку тому и другому и тут же представил меня седоватому:
— Познакомьтесь, Евгений Петрович, вот — старинный мой товарищ Николай Михайлович Анисин, заместитель главного редактора газеты "Завтра". Мы теплую встречу уже малость обмыли и с удовольствием приглашаем вас в нашу компанию.
Седоватый молча протянул мне узкую слабую ладонь через стол и сел напротив, рядом с Серегой. Молодой его спутник положил перед ним папку и из кабинета удалился, пропустив в двери официантку с подносом. Она поставила Евгению Петровичу чашку чая с лимоном и наполнила его стопку из графинчика чем-то вроде виски.
У нас в стопках была водка. Оставшись втроем, мы опорожнили налитое за сказанное Серегой — за здравие присутствующих — и Евгений Петрович, прихлебывая чай и не глядя на меня, заговорил со мной:
— Дело у нас к вам, Николай Михайлович, непростое. Мне им лично приходится заниматься, и хотя сбор информации по делу ведут непосредственно мои помощники — главного из них вы только что видели — я счел нужным сам с вами объясниться, ибо вижу проблему во всей полноте.
Манерой разговора Евгений Петрович напоминал степенного чиновника. Лицом же походил на занудно-одержимого ученого, для которого даже мнимый научный успех — превыше всех обывательских услад.
Опустив на стол чашку с чаем, Евгений Петрович раскрыл лежавшую чуть слева от него папку:
— В чем суть дела? Внимания нашей корпорации заслуживает один уникальный ныне здравствующий гражданин 1915 года рождения, с которым мы просим вас установить как можно тесные и, желательно, дружеские контакты. Сей гражданин доблестно сражался с немецкими фашистами, получил на фронтах четыре боевых ордена и три медали, дослужился до командира полка и после войны был направлен из Германии на учебу в Москву, в военную Академию. Вот его снимок той поры. Посмотрите.
Евгений Петрович протянул мне верхний в его папке лист. На нем была ксерокопия втрое увеличенной фотографии из личного дела. На фото красовался высоколобый подполковник с добродушным взглядом.
— Фамилия этого офицера, — Евгений Петрович забрал у меня лист с ксерокопией, — Щадов, имя-отчество — Тихон Лукич. Так вот, как-то вечером в феврале-марте 1947-го у Малого театра к подполковнику Щадову подошел майор-летчик. Обратил его взор на автомобиль ЗИС 110, на котором тогда ездили самые большие начальники. И сказал:
— Вас просят пройти в машину.
Подполковник Щадов спокойно подчинился. Майор подвел его к лимузину, велел занять заднее сиденье, сам сел за руль. А рядом с ним впереди находился генерал-лейтенант, который, не поворачивая головы к Щадову, стал его допрашивать:
— Какую должность в действующей армии вы занимали зимой 1943 года?
— Командир разведроты.
— Вам приказывали тогда срочно прорываться со своей ротой через линию фронта?
— Так точно.
— С какой боевой задачей?
— Не допустить пленения советского летчика-истребителя, самолет которого был поврежден огнем и приземлился на занятом немцами плацдарме.
— Вы справились с задачей?
— Так точно.
— Ее выполнение вам тяжело далось?
— Линию фронта мы миновали почти без потерь, а на плацдарме бой с немецкой группой захвата самолета был кровавым.
— Вы видели летчика, которого спасли от плена?
— Никак нет. Я был ранен, и когда его подобрали наши, потерял сознание.
— Так вы не знаете, кто этот летчик?
— Никак нет.
— Ну зато теперь, мой дорогой, — генерал-лейтенант обернулся к подполковнику, — узнаешь. Там был я. Я видел тебя раненым и запомнил навсегда. Поэтому мы сейчас выйдем из машины, обнимемся и потом ни в какой театр не пойдем, а поедем пить спирт — за тебя и мое спасение.
— Пересказанный мною диалог, — Евгений Петрович взял из папки второй лист бумаги, — записан здесь. Записан нами со слов дружка и одновременно водителя Василия Иосифовича Сталина — некоего Олега Степановича. Он оказался памятливым стариком и не забыл обстоятельств ни первой Василия Сталина с Тихоном Щадовым встречи, ни последующих. Для нас, — рука Евгения Петровича потянулась к очередному листу в папке, — особенно ценно следующее воспоминание деда Олега.
— 9 мая 1947 года Василий Сталин, я и Тихон Щадов попали на праздничный прием, где присутствовал Андрей Александрович Жданов — второй человек в партии и государстве. Василий по просьбе Тихона подвел нас к нему — вот, мол, мои боевые друзья, такие-то и такие-то по именам и фамилиям. И тут между Тихоном и Андреем Александровичем случился разговор:
Щадов. Разрешите, товарищ Жданов, сказать очень личное.
Жданов. По случаю праздника не имею права не разрешить.
Щадов. Когда в 1944-м вы и другие руководители Питера вернули исконные названия 44 улицам и площадям моего родного города, когда я узнал, что, Дворцовая площадь уже не Площадь Рошаля, что, как и прежде, есть Невский проспект, а не проспект имени Урицкого, мне стало легче воевать: пусть я погибну, но моя война с немцами не закончится триумфом товарищей рошалей и урицких. Примите, пожалуйста, благодарность русского офицера…
Жданов. Погоди-ка, погоди, подполковник, как, говоришь, твоя фамилия?
Щадов. Щадов.
Жданов. А к такому старорежимному литератору, как Прокоп Щадов, ты никакого отношения не имеешь?
Щадов.Никакого, товарищ Жданов. Никакого, если не считать, что Прокоп Кондратьевич Щадов — мой родной дед.
Жданов.Да, братец, корни в твоих умонастроениях проглядывают. Но, надеюсь, книг-то дедовых, запрещенных после 1917-го, ты не читал?
Щадов. Так точно. Не читал, товарищ Жданов. Я их все основательно дома изучал — и когда был старшеклассником, и когда учился в Московском университете. Я ведь до войны стал, как и дед в свое время, дипломированным историком.
Евгений Петрович положил третий взятый им из папки лист с записью беседы Жданова и Щадова на стол поверх второго — с допросом Щадова Василием Сталиным, и наконец-то, поблескивая золотой оправой очков, взглянул на меня:
— Прочитанный мной диалог может прояснить вам кое-что в личности Тихона Лукича только в том случае, если вы имеете представление о сочинениях его деда — Прокопа Щадова. Вам не приходилось с ними знакомиться?
— Да. Я читал в начале девяностых пару переизданных его брошюр.
— А у нас, — тихо сложил ладоши Евгений Петрович, — есть изготовленная по нашему заказу рукопись с изложением содержания практически всех книг Прокопа Кондратьевича Щадова. Он происходил из семьи южнорусских купцов, которым, надо полагать, приходилось сталкиваться с жесткой конкуренцией еврейских торговцев. Поэтому не удивительно, что в Петербургском университете молодой Щадов проявляет интерес к еврейскому вопросу и начинает изучать иврит и идеш. Первые его работы — чистая гебраистика — анализ памятников древнеерейской письменности. Но со временем все написанное им, как вы, наверное, сами могли убедиться, пронизывает лозунг: "Шарше де Жюир — Ищите Жида!" Наблюдается падение нравов в обществе — "Ищите Жида!". Свершаются загадочные и запутанные злодеяния — "Ищите Жида!". Происходят финансово-экономические потрясения — "Ищите Жида!"
До 1917 года Прокоп Щадов не дожил. А его сын Лука встретил Октябрьскую революцию офицером Генштаба. Ему, казалось бы, предстояло ответить за книги отца перед комиссарами-евреями. Но они не только не поставили его к стенке рядом с теми, кого считали черносотенцами, но и доверили ему довольно видный пост в штабе Красной Армии. Почему?
Лука Прокопьевич написал и издал к 10-летнему юбилею Великого Октября небольшую книженцию о своей военной службе до и после революции. В ней он, между прочим, упоминает о дружеских отношениях в царские времена с неким унтером Соломоном. Мы навели о нем справки и оказалось, что сей Соломон был крупным иудейским религиозным лидером, авторитетным не только для евреев-сионистов, но и для евреев-коммунистов. И те, и другие на Талмуде ведь воспитывались. Дружба с Соломоном, вероятно, и явилась для Луки Щадова своего рода щитом от мести за инсинуации отца в адрес евреев.
В отличие от Прокопа Кондратьевича, Лука Прокопьевич, по всей видимости, на самом деле лично, внутренне не принимал и даже отрицал лозунг "Ищите Жида!" Но тем не менее книги отца, переезжая из Питера в Москву, он из своей библиотеки не выбросил. В результате наш герой — Тихон Лукич Щадов, получил возможность их изучать, и это обстоятельство перевернуло всю его послевоенную карьеру, да и всю жизнь.
Изъяв из папки сразу несколько скрепленных вместе листов с текстом, Евгений Петрович снова одарил меня своим лишенным всяких эмоций взглядом.
— Когда Тихон Щадов доложил Жданову, что он — дипломированный историк, Василий Сталин подхватил под локоть своего дружка Олега и увел его знакомить с популярным артистом Андреевым. Короче говоря, наш источник информации в лице Олега Степановича при продолжении разговора Жданова со Щадовым не присутствовал. Но ему известна обращенная тогда к Тихону фраза Жданова.
— Коль ты, подполковник, шибко сведущ в прошлом еврейства, скажи: а в настоящем, сейчас, после того как народы СССР спасли евреев от Гитлера, еврейская проблема у нас в стране может сойти на нет?
Ответа Тихона Щадова на этот поставленный Ждановым вопрос, подчеркиваю, Олег Степанович не слышал. Но он прекрасно был осведомлен — какую точку зрения на еврейский вопрос в России-СССР имел Тихон Щадов — и изложил нам ее. Из того обилия слов, что он наговорил в диктофон, мы выбрали ряд наиболее существенных тезисов. Вот взгляните.
Евгений Петрович вручил мне листы, на первом из которых был заголовок "Размышлизмы Щадова на тему евреев". А за сим следовало:
— Дворянство как правящий класс России к 1917году превратилось в навоз. Ни воли истребить заразу смуты, ни мозгов искоренить реальные причины недовольства народа. Русские буржуа в политике — копия дворян.
Вывод: на свалку истории тех и других списала их же политическая импотенция.
— Рабочий класс империи был жалок по числу, не объединен в профсоюзы и как самостоятельная сила в борьбе за власть несерьезен. Великая же масса крестьянства по природе своей способна быть лишь ведомой в политике.
Вывод: на смену дворянско-буржуазной власти в России чисто рабоче-крестьянская власть прийти не могла.
— Шанс править страной по мандату от рабочих и крестьян имели три партии разночинных интеллигентов — кадеты, эсеры, большевики. Русский трудовой люд сомневался — кому из них отдать предпочтение. Евреи же, сплоченные жесткой племенной дисциплиной, в значительнейшей их части с лета 1917-го заняли сторону большевиков. Наплыв в их партию тьмы нахальных еврейских агитаторов-горлопанов и безжалостных главарей-палачей позволили большевикам и захватить власть, и сохранить ее в ходе Гражданской войны.
Вывод: рабочие и крестьяне России пошли за той партией интеллигентов, на которую поставил Синедрион, — тайные вожди 6-миллионной еврейской общины.
— Они с падением Временного правительства — везде на ключевых ролях. Они — в ЦК партии и в правительстве. Они возглавляют губернии, города и уезды. Они управляют всей финансово-хозяйственной деятельностью страны. Они вершат правосудие. Они представляют Россию за рубежом. Они делают погоду в культуре, образовании и пропаганде.
Вывод: с Октябрьской революции субъектом власти в нашей стране стала нация. Нация евреев.
— Верхушка еврейской власти заняла особняки и дачи дворянской знати, она отдыхала на лучших российских курортах и лечилась в Европе, она пристраивала родственников и соплеменников на самые хлебные должности, она обеспечивала беспрепятственное поступление их детей в вузы. То есть она могла жить в России себе в удовольствие. Но тем не менее через Коминтерн, Профинтерн и Минвнешторг уводила из страны за границу миллионы валюты и сплавляла туда в огромных количествах драгоценности и антиквариат.
Вывод: вознесенные на высокие посты евреи смотрели на Россию не как на Новую Иудею, не как на свою собственную страну, а как на захваченный в бою город, который не грех пограбить.
— Товарищ Карл Маркс, сам еврей — сын раввина, говорил: "Ревнивый Бог Израиля — деньги". Это — правда, но не вся правда.
Деньги — теневая власть. Чин — физически осязаемая власть. Слава — моральная власть. Бог сынов Израиля триедин. И евреи, ставшие к рулю Советского государства, принялись не только негласно соревноваться — кто больше валюты и добра умыкнет за границу, но публично начали яростно выяснять меж собой : кому быть всех главней и знаменитей в России-СССР?
Вывод: драчки за первенство между еврейскими руководителями в разоренной двумя войнами стране неминуемо бы привели к новой смуте в ней, если бы товарищ Сталин политическим мастерством своим не обеспечил их съедение друг друга в сжатые сроки.
— В детстве и юности товарищ Сталин был грузином. Но волею судьбы перевоплотился. Она, судьба, погрузила его в раствор русскости. Сталин, крестьянин Тифлисской губернии по паспорту, из года в год, из десятилетия в десятилетие скрывался в разных городах на подпольных квартирах у русских мещан. Он организовывал забастовки и демонстрации русских рабочих. Он в арестантских вагонах долгие дни и ночи проводил с русскими грешниками и праведниками всех сословий по дороге в семь его ссылок в далекое захолустье. Он рисковал жизнью и одерживал победы на фронтах гражданской войны вместе с одетыми в шинели русскими крестьянами. В отличие от Ленина, Троцкого, Зиновьева, Каменева и Бухарина, которые бунтовали против царизма за границей, Сталин знал жизнь простых русских людей, впитал их думы и чаяния.
Вывод: среди первых лиц послереволюционной России Сталин являлся единственным русским по духу политиком.
— С 1917-го страной управлял Совет народных комиссаров. Управлял так, как хотело Политбюро ЦК ВКП(б). Партия направляла и контролировала работу всех органов Советской власти — от Совнаркома до сельсоветов. Деятельностью партии руководил секретариат — чисто техническая структура. Политбюро принимало решение, секретари ЦК с их аппаратом доводили его до сведения всей партии и обеспечивали исполнение. Никакими властными полномочиями секретариат ЦК не обладал. И когда в 1922-м учредили пост главы секретариата — Генерального секретаря и назначили им члена Политбюро Сталина, то это означало лишь намерение высших чинов партии повысить статус технической структуры и, соответственно, эффективность исполнения директив Политбюро. Сталин, став Генсеком, ничего как политик не терял и не приобретал. Он в новой должности был целиком и полностью подчинен Политбюро и мог только его решения проводить в жизнь. Но пройдет всего два года, и председатель Совнаркома, член Политбюро Ленин напишет в его "Письме к съезду": "Товарищ Сталин, сделавшись Генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть". А это значит, что вожди-евреи революционно обогащались, мерились славой, развлекались, а Сталин упорно и грамотно работал, решал злободневные проблемы. И большинство партийно-хозяйственного аппарата, в том числе и из евреев, именно с ним предпочитало иметь дело, именно ему желало подчиняться.
Вывод: необъятная, по Ленину, власть Сталина — это власть авторитета его личности, а не должности.
— 16 декабря 1922-го официального главу государства и признанного вождя партии Ленина разбил паралич. Надежды на его выздоровление были призрачны и само собой встал вопрос о преемнике. Наиболее высокую популярность в массах имел член Политбюро, начальник армии и флота Троцкий-Бронштейн. Самый близкий к Ленину человек, властитель Питера Зиновьев-Апфельбаум доминировал в Политбюро. Он делал политические доклады ЦК на ХII и ХIII съездах партии в 1923-м и 1924-м. Хозяин Москвы и второе лицо в Совнаркоме Каменев-Розенфельд в период болезни Ленина фактически руководил правительством. У всех троих — у Троцкого, Зиновьева и Каменева были реальные рычаги власти. Сталин таких рычагов не имел. Но во второй половине 20-х по стране пошел гулять анекдот: "Чем Моисей отличается от Сталина? Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин — из Политбюро".
Вывод: еврейские деятели потеряли власть потому, что не умели ею распорядиться.
— В день десятилетия Октября ранее грызшиеся между собой сторонники Троцкого, Зиновьева и Каменева объединились и надумали вывести на улицы народ с антисталинскими лозунгами. Но активную поддержку они нашли только у студентов, среди который процент евреев был огромен. За попытку организовать бузу в столице партийными билетами, а с ними и правом на власть, поплатились не только бывшие члены Политбюро, но и близкие к ним разного ранга партийные и советские работники — гордоны, левины, лелозолы, натансоны, радеки, раковские, рафаилы, роцканы, устимчики, шрайберы.
Вывод: в 1927 году товарищ Сталин лишил партбилетов и постов только тех евреев, амбиции которых слишком превышали их деловые качества.
— Первый отлив евреев от власти почти сразу сменился их же приливом в нее. Стране предстояло провести коллективизацию — болезненную, но позарез необходимую ей для выживания операцию. Производство хлеба и его поставки на рынок при индивидуальном крестьянском хозяйствовании неуклонно падали. В январе 1926-го заготовки зерна составили 428 миллионов пудов, в январе следующего года — 300 миллионов. А требовалось 500. Надвигался голод в городах. Но русские политики во власти, не желая заглядывать вперед, оперировать русскую деревню отказывались, и товарищу Сталину пришлось потеснить их за счет инородцев. Членом Политбюро стал Каганович, наркомат земледелия возглавил Эпштейн-Яковлев, Колхозный центр — Каминский, Совхозный — Калманович, власть в областях Черноземного центра досталась Варейкису, в областях Нечерноземья — вокруг Москвы — Бауману, в областях Средней Волги — Хатаевичу, в областях Западной Сибири — Эйхе. Карательные органы позволили прибирать к рукам Ягоде-Иегуде, вместо русского Чичерина наркомом иностранных дел сделали Литвинова-Валлаха, в главное политуправление армии вместо Бубнова назначили Гамарника. Новый призыв во власть инородцев, абсолютное большинство среди которых составляли евреи, обернулся перегибами в коллективизации. Скажем, Варейкис в Черноземье за полгода взвинтил количество крестьян в колхозах с 6 до 80 процентов, а Бауман в Нечерноземье за тот же срок увеличил число колхозников с 3 до 70 процентов. Инородцы мордовали русских крестьян и когда надо, и когда не надо. Но колхозы, тем не менее, приживались и поставки зерна государству постепенно стали возрастать, что позволило выполнять планы индустриализации страны.
Вывод: отлив евреев от власти и прилив их в нее товарищ Сталин производил не из личных антипатий или симпатий к ним, а исходя из объективных потребностей развития страны.
— Все сословия немцев после 1933 года приняли идеологию национал-социализма, все дружно принялись работать на достижения мирового господства Германии. Избежать пожирания ею Россия могла только в одном случае — только противопоставив огромной монолитной энергии немцев такую же энергию русских. Но русские не могли сплотиться вокруг государства, где господствовали евреи и где интересы их нации были превыше всего.
Вывод: волей обстоятельств в мировой политике Сталин был поставлен перед выбором — или очистить власть России от евреев или отдать страну на растерзание Германии.
— К 1934 году еврейские деятели уже почувствовали, что Сталин становится все более и более независим от влияния их общины. В том же году, накануне ХХVII съезда партии, меж самых влиятельных деятелей этой общины пошли разговоры: надо менять Сталина на Кирова. Он, Киров, член Политбюро и глава Питера был по природной фамилии Костриковым. Но женившись в молодости на иудейке Маркус, изменил фамилию в честь любимого евреями персидского царя Кира, который разрешил им вернуться из вавилонского плена в Иерусалим и восстановить Храм. С ожидовленным русским Кировым вместо русского грузина Сталина еврейская община могла по-прежнему господствовать в России. До прихода в нее Гитлера. Устранить Сталина решено было на следующем съезде партии. Но он не стал этого дожидаться. Киров был поставлен под пули, а вину за его убийство, в первую очередь, возложили на его же еврейских единомышленников. По стране покатились волны увольнений, арестов, казней.
Вывод: высокопоставленные евреи не разглядели страшную угрозу для России и них самих со стороны нацистской Германии, опасаясь Гитлера менее, чем Сталина, они готовили расправу со Сталиным и его русскими соратниками, и тем пришлось прибегнуть к поспешной и кровавой чистке власти.
— Из 1966 делегатов ХVII съезда до очередного ХVIII, состоявшегося через пять лет, не дожили 1108. За те же пять лет руководящие посты в органах партии и государства по всей стране заняли 500 тысяч новых работников. Среди лишившихся ключевых должностей в аппарате ЦК и наркоматов, сильно преобладали аграновы и берманы, вейнбаумы и гладштейны, паукеры и рухимовичи, слуцкие и тарсисы, фельдманы и якиры.
Вывод: во второй половине 30-х годов в России произошла своего рода русская национальная революция, в ходе которой сообщество евреев утратило статус субъекта власти.
— Необходимость этой революции диктовалась как внешними, так и внутренними причинами, ибо при сохранении еврейского господства исключалось не только единение русского народа с властью, но и успешное развитие экономики и оборонной мощи страны. Пламенные революционеры-евреи в абсолютном их большинстве до 1917 года были торговцами и ремесленниками. Но грянул Великий Октябрь и бывшие парикмахеры, аптекари, сапожники и лавочники стали управлять всем и вся — от финансов и промышленности до культуры и дипломатии. Некоторые из новых начальников со своими засохшими мозгами овладевать знаниями для эффективного управления уже не могли, некоторые — не хотели: не для того брали власть, чтобы прозябать за книжками. Но и это не все. Каждый почти еврейский начальник впитывал с молоком матери постулат Талмуда: "Вы все, евреи, люди, а прочие народы не люди." Вытравить эту вошедшую в плоть истину удавалось далеко не многим иудеям, провозгласившим себя коммунистами-интернационалистами. Следовательно, не людям — русским и другим советским гражданам еврейские начальники служили постольку, поскольку надо было для сохранения их власти, о людях же — о себе и своих соплеменниках радели на всю катушку.
Вывод: устранение из правящей номенклатуры евреев с былыми революционными заслугами означало избавление власти от некомпетентности и своекорыстия и обновление ее свежей животворящей кровью.
— С 1 октября 1939-го до 22 июня 1941-го, то есть меньше, чем за два года, численность Вооруженных Сил в нашей стране увеличилась в 3,5 раза, а производство оружия — в 4 раза. Раньше в бюджете государства не было денег ни на новых солдат с офицерами, ни на новые танки с самолетами и пушки с пулеметами. И вдруг деньги появились. Откуда? С первых дней Октябрьской революции и до середины тридцатых пламенные революционеры-евреи умыкали из России за границу миллионы валюты и тонны драгоценностей. Перед судебными процессами над ними в 1937-1938-м каждому из них предложили: то ли умереть жутко мучительной смертью, то ли отправиться в мир иной легко или даже сохранить жизнь в случае возврата русскому народу похищенных у него богатств. Что выбрали пламенные революционеры-евреи, неслабую прежде волю которых растопили блага власти, ясно — количество воинов и оружия в Красной Армии резко возросло.
Вывод: победа русской национальной революции в 30-х поставила крест на грабеже России евреями-революционерами и привела к возвращению в нее значительной части награбленного.
— Удар Сталина по туповатым и жуликоватым евреям во власти не сопровождался выпадами против всей еврейской общины России-СССР. Пострадала в ней лишь группа интеллигентов, тесно связанная с заговорщиками. Никаких мер по ограничению гражданских прав евреев не последовало. Число студентов их нации в вузах не сокращалась, а напротив, увеличивалось.
Вывод: выдавливание представителей еврейской общины из власти вело евреев не к катастрофе, а лишь к уравниванию их положения в стране с другими народами…
Раздался стук в дверь кабинета и я прервал чтение...