ДОРОГА НА ЦХИНВАЛ

| | | | |
№10(537)
03-03-2004
Владислав Шурыгин
ДОРОГА НА ЦХИНВАЛ
Из нависшего, казалось, прямо над головой, похожего на несвежую серую простыню неба валил снег. Он шёл так густо, что дворники едва успевали разгребать его в стороны, освобождая для Инала Джиоева — нашего водителя и проводника — две узкие бойницы, сквозь которые он мог видеть дорогу, которая то и дело растворялась в налетавших снежных зарядах. Когда дорога исчезала, Инал сбрасывал скорость почти до нуля, и наша "Нива" буквально ползла, осторожно нащупывая колёсами дорожное полотно. Осторожность эта была совсем не лишней — всего в десяти метрах справа змеился обрыв в ущелье, на дне которого шумел по камням незамерзающий поток реки Ардон.
То и дело по дороге попадались какие-то старые — времён воссоединения Германии — немецкие автобусы и видавшие виды трейлеры. Одни, как дряхлые старики, из последних сил медленно, метр за метром, нещадно чадя дрянной соляркой, карабкались по занесённому снегом "серпантину" вверх. Другие, словно смирившись с судьбой, по двое, по трое стояли вдоль обочин. Глаза автоматически отметили, что стоянки эти были у дорожных указателей "Безопасный для остановки участок дороги!"
Разговоры давно стихли сами по себе, сменившись тревожным ожиданием. Непогода разыгралась не на шутку. А впереди ещё был самый трудный участок — дорога от пограничного пункта "Верхний Зарамаг" до Рокского тоннеля. Десять километров трассы, на каждый из которых, по словам дорожников, приходится по десять и более лавиноопасных участков.
…Честно говоря, я плохо представлял, что такое лавина. Движущийся по склону снежный вал почему-то не пугал. Ну снег и снег — отряхнулся, встал… Но то, что сейчас творилось за окнами машины, мне совсем не нравилось.
На одном из поворотов мы остановились, чтобы сбить лёд с "дворников" — сырой снег на ветру быстро леденел, и "дворники", обросшие льдом, "процарапывали" лишь узкие щели, сквозь которые было уже просто невозможно ничего увидеть. Пользуясь остановкой, я вылез. Но стоило открыть дверь и выпрямиться, как снег тут же залепил лицо и сбил дыхание. Метель дула с такой силой, что стоять можно было, только "набычившись" в сторону ветра. Стоять к нему лицом было просто невозможно и пришлось повернуться спиной. Ледяной ветер в считанные секунды выдул всё тепло из одежды и ледяными "лапами" стиснул бока, ознобом окатил спину. Снаружи делать было явно нечего, и я вновь юркнул в кабину "Нивы". Одновременно со мной, стряхивая снег с головы, на своё место запрыгнул Инал и мы тронулись с места.
Минут через десять в снежной стене за лобовым стеклом вдруг обозначился тёмный провал, и через несколько секунд "Нива" въехала в арку небольшого тоннеля. Мгновенно навалилась непроглядная тьма.
— Инал, фары! — напомнил водителю Виктор — комендант зоны безопасности.
Вместо ответа Инал остановил машину и, выскочив из кабины, стал сосредоточенно очищать фары. Через пару мгновений темноту прорезали снопы света.
— Снег забил стекло, — пояснил Виктор.
Наконец, мы опять двинулись вперёд.
Метров через триста тоннель изогнулся — и тут же впереди забрезжил свет. Он надвигался, наползал, и вот мы уже опять на горной дороге. Но что это? Я растерянно хлопаю глазами. Куда девался снежный буран? За стеклами лениво кружились в воздухе редкие снежинки, а под колёсами "Нивы" вместо густой снежной каши шуршал сухой асфальт.
Мы сразу повеселели.
— Может, и на перевале так же? — с надеждой в голосе спросила Ирина, четвёртый член нашего экипажа — цхинвальская журналистка, добирающаяся домой из командировки. Вместо ответа Инал только неопределённо пожал плечами.
Эта неопределённость стала понятна через пару километров, когда дорога сделала крутую петлю вокруг какой-то горы, и мы вдруг со всего размаху влетели всё в тот же буран. Это коварство стихии удивило. Казалось, что непогода буквально охотится на нас и, потеряв нашу "Ниву" перед тоннелем, торопливо перевалила через гору, чтобы вновь настигнуть нас в другом месте.
— Это горы. — Словно почувствовав мой вопрос, пояснил Инал. — Здесь в одном ущелье может снег неделю идти, а за соседней горой всё это время солнце светить будет.
Инал Джиоев — настоящий "кударец" — так в Осетии называют южных осетин — крепкий, темноволосый прапорщик. С этой дорогой накрепко связана жизнь каждого "кударца". С одной стороны кавказского хребта — РСО, Республика Северная Осетия — Алания. С другой — Южная Осетия.
Когда мы, проехав мимо памятника защитникам Владикавказа, заговорили о войне и Инал начал свободно цитировать Манштейна и Гудариана, удивлению моему не было предела. Оказалось, что по образованию Джиоев историк и история его непроходящая любовь…
…Наконец, из снежной пелены вычертились ангары пограничного перехода. Перед его закрытыми решетчатыми воротами выстроилась целая вереница автобусов, грузовиков и легковушек. Пользуясь служебной привилегией синих букв "МС" — миротворческие силы — на бортах нашей "Нивы" мы объехали очередь и остановились у самых ворот. Здесь на снегу топталась небольшая группа водителей. Все они что-то горячо доказывали пограничнику, стоявшему по ту строну ворот. Судя по измученному и безразличному его лицу — теребили его уже давно. И он, уже не обращая ни на что внимания, лишь безучастно постукивал сапог о сапог, стараясь согреться. На голове и плечах солдата образовались целые сугробы мокрого снега. Такие же, но поменьше оседали на плечах и головах водителей.
Увидев майорские погоны Виктора, пограничник дисциплинированно замер.
Как по команде замолчали и водители, понимая, что разговор между военными даст куда больше информации, чем весь предыдущий галдёж.
— Ну, что там впереди? — спросил его комендант.
— Закрыта дорога, товарищ майор. Только что лавины сошли…
Неожиданно за его спиной из ближнего ангара начали выбегать и строиться солдаты. В руках у многих из них были лопаты. Где-то неподалёку заурчал мотор грузовика, и через несколько секунд на дорогу, ведущую в сторону тоннеля, выехал "Урал". Солдаты быстро запрыгнули в его кузов и уехали куда-то вперёд.
А от ангара к воротам направился какой-то пограничник, судя по форме, офицер.
Он подошёл к воротам.
Все опять сразу загалдели.
— Тихо! — Негромко крикнул офицер, и все замолчали.
— Значит, так, товарищи! Дорога закрыта. Только за сегодняшнее утро от "чёртова моста" до северного портала сошло пять лавин. Снег продолжает идти. Видимость на трассе нулевая. Пока снег не прекратится, дорожники работать не смогут. Пока вас здесь не отрезало — возвращайтесь вниз…
Услышав это, толпа буквально взорвалась.
— Командир, у меня там отец болен! Я лекарство везу…
— У меня дети одни дома…
— Срочный груз!
— Я готов любую бумагу подписать, пропустите!
— Не имеете права!
Но пограничник лишь отрицательно махнул рукой и, отвернувшись, зашагал к ангару. На полпути увидел нашу машину и Виктора. Подошёл. Видимо, они были знакомы раньше, потому что обменялись рукопожатиями и о чём-то коротко переговорили. После этого ещё раз пожали руки и разошлись.
Виктор сел в машину, и захлопнув дверцу, коротко скомандовал Иналу.
— Разворачиваемся. Возвращаемся во Владикавказ.
И повернувшись к нам, добавил:
— Сейчас лавиной пограничный наряд накрыло. Двое вроде выбрались, а вот третьего не могут найти. Надо отсюда выбираться. Вот-вот лавины пойдут ниже, и, если не успеем, то дня на три здесь зависнем...
Путь вниз оказался труднее, чем дорога наверх. То и дело "Ниву" вело по дороге, снег под колёсами превращался в смазку, по которой машина начинала предательски скользить к краю дороги. И только мастерство Инала позволило избежать крупных неприятностей.
Наконец, мы выскочили на алагирский круг — пост ГАИ посёлка Алагир, с которого, собственно, и начинается "Транскам".
Здесь с неба на землю падал почти "пасторальный" снег. Пушистый, лёгкий, тихий — такой, как в детских фильмах про Новый год и Рождество. И было почти невозможно поверить в то, что именно этот же снег сейчас там, наверху, превратившись в грозную злую стихию, заваливает дорогу, ледяным тестом залепляет фары и стёкла, сбивает с ног, заносит, хоронит…
"СНЕЖНЫЕ БАРСЫ" АЛАГИРА На следующее утро ОРТ передало сообщение, что транскавказская магистраль закрыта из-за лавин на несколько дней. Поневоле оказавшись узником Владикавказа, я решил воспользоваться этой вынужденной свободой и навестить старых друзей.
Хозяйка, бессменный директор и одновременно главный редактор агентства "Иринформ", Ирина Тоболова встретила меня, как всегда, тепло и радушно. С Ириной мы познакомились на первой чеченской войне, где её корреспонденты наравне с фронтовыми репортёрами колесили по дорогам Чечни, добывая информация и готовя сюжеты. Тогда легко было себе сделать имя, "задружившись" с кем-либо из главарей чеченских боевиков. Репортажи о героических полевых командирах и пасквили на Российскую армию составляли львиную долю информационных эфиров основных телеканалов и шли, что называется, "с колёс"! Ирина и её ребята меня удивили именно тем, что не гнались за этой дешёвой и дурно пахнущей, но весьма неплохо оплачиваемой славой. Всему назло они показывали ПРАВДУ. Трудную, страшную правду той войны. И за это Ирине и её ребятам низкий поклон…
Ирина на студийной кухоньке взялась готовить обед, но продегустировать его я не успел. Пришла машина за телегруппой, которая должна была ехать на "Транскам" снимать сюжет о дорожниках, и упускать такую возможность посмотреть, как идёт война со снегом, было нельзя.
И вот уже за окнами "Нивы" — наверное, самого популярного в этих горах средства передвижения — опять мелькнул алагирский круг, и мы вновь карабкаемся по горному серпантину вверх. Впереди нас лихо несётся "Волга" начальника алагирского ДРСУ Казбека Габеева — "хозяина" этого участка трассы.
От него я с удивлением узнал, что, оказывается, за все эти предельно опасные километры отвечает не шойгувский МЧС с его вечной привычкой лезть в телекамеры по поводу и без оного, а обычное дорожное управление, в котором работают обычные дорожники. Именно на их плечах лежит вся ответственность за северный участок "Транскама" — самый трудный и опасный. По данным дорожников, всего на восьмидесяти километрах северного отрезка находится сто двадцать лавинных очагов. На некоторых участках на один километр приходится по три и больше таких очагов…
На одном из поворотов "Волга" Габеева тормозит перед огромной снежной горой, перекрывшей дорогу. Вот она снежная лавина! Вблизи она совсем не белая. Скорее рыжевато-грязная. Тут и там из комковатой массы торчат какие-то ветки, камни, кора деревьев. Видимо, скатывающийся снег сдирал по дороге верхний слой почвы и, как гигантский "блендер", перемалывал его в пыль, перемешивал. Я поднимаю отлетевший снежок и пытаюсь размять его в пальцах. Но ничего не получается — впечатление такое, что в руках моих промороженный насквозь камень. Осторожно пытаюсь носком ботинка пробить лунку в снежной массе — тщетно! С таким же успехом я мог пытаться пробить скалу! И я уже другими глазами смотрю на лавину. Почему-то сразу вспоминаю известие о попавшем вчера под лавину пограничнике. Если он попал под ТАКОЕ, то шансов у него никаких…
Неожиданно край лавины сдвигается с места и медленно съезжает в сторону пропасти. До меня доносится натужный рёв дизеля, и из-за снежной горы показывается кабина огромного бульдозера. Своим ножом, ростом почти с меня, он "подрезает" край лавины и спихивает его в обрыв, потом возвращается на исходную, и вновь "режет" перекрывший дорогу снежный язык. Вскоре в лавине начинает прорисовываться дорога. Ещё полчаса работы — и по ней уже может пройти грузовик. На той стороне лавины два КамАЗа и "шестёрка". На обочине огромное копотное пятно.
Спрашиваю одного из водителей, что это?
Оказывается, это след от сгоревшей "запаски". Сошедшая лавина перекрыла дорогу на Мизур — Алагир, а другая лавина, сошедшая в паре километров отсюда, отрезала КамАЗы и "шестёрку" от Бурона — посёлка на дороге. И ночевать им пришлось прямо на дороге. Топлива в машинах оставалось совсем мало и, чтобы не замёрзнуть, подожгли одну из "запасок", около которой грелись. Слава Богу! — больше здесь лавин не было…
Наконец путь свободен и, пыхнув соляровым дымом, машины медленно трогаются с места, пробираются через узкий тоннель в снегу и уходят вниз, а бульдозер разворачивается и степенно направляется по дороге к следующей лавине.
…Езда зимой по "Транскаму" — это игра в кошки — мышки. Особенно когда начинает идти снег. Два-три часа снегопада, и возникает опасность лавин. Обычно они образуются там, где сходятся несколько склонов. В такой седловине масса снега быстро превышает критическую, и при малейшей подвижке он устремляется вниз со скоростью современного экспресса, захватывая по пути всё новые и новые массы. Иногда объёмы лавины достигают нескольких тысяч кубометров. Её высота может достигать тридцати метров, а ширина нескольких сотен. Это уже настоящее стихийное бедствие.
Но дорожникам не до эмоций. "Транскам" — воистину дорога жизни. Она соединяет между собой не только две стороны Осетии, но и вообще всё Закавказье с Россией. Есть ещё знаменитая военно-грузинская дорога с её "Крестовым перевалом", но этот путь и длиннее, и труднее. Поэтому в любое время суток на дороге всегда движение. Автобусы, грузовики, трейлеры, легковушки. Тысячи людей в пути, тысячи людей на дороге. И любая остановка "Транскама" — это огромная проблема, а иногда и беда для них. Закрытый из-за лавин "Транскам", — это замерзающие на дороге автобусы с пассажирами, ведь развернуться на узкой горной дороге автобус просто не может. Не позволяют габариты, а до ближайшего посёлка не один километр пути через непогоду. Сколько люди могут выдержать в автобусе на морозе? День, два…
Закрытый "Транскам" это отрезанные лавинами машины, оставшиеся без подвоза продуктов села и посёлки, парализованная "скорая помощь" и ещё целый "букет" проблем…
Поэтому рабочий день для Казбека Габеева начинается засветло. Как только рассвет позволяет начать работы, его бригады выходят на трассу. Ночью, в темноте работать нельзя. За двенадцать лет работы на дороге сложился свой особый алгоритм работы. Если снегопад короткий, то уже через сутки алагирские дорожники открывают "Транскам", но если снег идёт несколько дней, то начинается настоящее сражение за дорогу. Сражение, в котором, как на настоящей войне, стреляют пушки, идёт разведка, пробивается вперёд тяжёлая техника.
Когда снегопад выдыхается, первой на трассу выходит разведка. Определяет, где и в каком объёме сошли лавины, каково состояние гор и лавинных очагов. Потом в дело вступают стомиллиметровые зенитки военизированной службы по активному воздействию на гидрометеорологические процессы. Эти зенитки расстреливают лавиноопасные склоны, чтобы принудить потенциальные лавины к сходу. И только когда артиллерия "спустит" лавины, на трассу выходят бригады "проходчиков". Обычно в такой бригаде четыре-пять бульдозеров, несколько грейдеров и несколько спасателей от МЧС, в чьи функции входит обычно наблюдение за склонами во время работы и связь.
На небольшую лавину уходит обычно час-полтора.
На большую — иногда сутки и больше.
Технология проходки большой лавины имеет свою специфику. Бульдозер должен буквально залезть на лавину и начать потихоньку "прорезать" её вперёд — назад, образуя тоннель. Когда бульдозер дойдёт до асфальта, стенки тоннеля начинают расширять. Иногда высота таких стенок может достигать восьми метров и более. И всё это время дорожники работают под дамокловым мечом схода очередной лавины. Обстрел гор спускает лишь около восьмидесяти процентов лавин. И оставшиеся двадцать могут сойти в любое время. Конечно, за склонами постоянно следят наблюдатели, но случиться может всякое…
В предгорьях кавказского хребта, неподалёку от Алагира, над серой лентой дороги, высоко на горе находится удивительно красивый памятник — Витязь на коне, летящий над пропастью. Памятник впечатляет своей монументальностью и выразительностью. Это святой Георгий — по-осетински Увастержи, а место это считается святым и называется Калгабрта. Большинство осетинских водителей, въезжая на "Транскам", останавливаются здесь, чтобы попросить поддержки и защиты у святого Георгия. И если в летнее, тёплое время, когда буйная кавказская природа полыхает всеми красками щедрого южного лета, эта остановка не вызовет у досужего путешественника ничего, кроме улыбки в адрес суеверных местных жителей, то зимой, в период снегопадов и лавин, эта надежда на высшие силы выглядит совсем иначе…
Самые опасные участки дороги у дорожников имеют свои названия. Место, где мы встретили первую лавину, называется "Армянская колонна". В 1993 году на этом месте огромной лавиной за несколько мгновений снесло в пропасть девять армянских КамАЗов-"наливников" и несколько легковушек. Все люди погибли…
Через несколько километров — ещё один опасный участок, называется "Автобус". Здесь лавина снесла в пропасть пассажирский автобус. Погибли все.
Десять километров от "чёртова моста" до северного портала — вообще одна сплошная "сумеречная зона". Почти каждый год здесь гибнут люди.
Дорожники до сих пор вспоминают недобрый девяносто третий год, когда за одну зиму на "Транскаме" погибло больше пятидесяти человек…
Здесь, в горах, стихия из абстрактной силы вдруг становится персонифицированным злом.
Мы проезжаем очередной поворот. "Волга" Габеева останавливается.
— Видите тот склон? — он показывает на длинный пологий "язык" на другой стороне реки. — Это одно из самых коварных мест. Здесь бывает так называемая "прыгающая лавина". Последняя такая сошла здесь всего пару лет тому назад.
Я присматриваюсь к склону. И глаза неожиданно выхватывают несоответствие. На "языке" почти нет растительности, он словно "выбрит", хотя по краям его густо стоит лес.
— Здесь длинный и изогнутый спиралью склон, — поясняет Казбек. — При большом снегопаде лавина здесь набирает такую скорость и мощь, что просто "перепрыгивает" через двухстометровую пропасть и всей мощью обрушивается на дорогу. Последний раз удар её был таким мощным, что образовалась почти тридцатиметровая гора снега...
Специалисты говорят, что для обеспечения бесперебойной работы магистрали защитную галерею необходимо возвести над всем десятикилометровым участком от "чёртова моста" до северного портала и ещё примерно на десяти участках. В общей сложности "закрыть" надо не менее двадцати пяти километров дороги. Понятно, что в одиночку такой объём Осетии не потянуть. Нужна поддержка центра.
…Мы утыкаемся в очередную лавину. Её уже больше, чем на половину высоты, "прорезал" огромный бульдозер. Натужно ревя дизелем, он то исчезает в снежном узком тоннеле, то появляется из него, каждый раз вталкивая перед собой на щите целую гору снега.
После очередной вытолкнутой горы бульдозер останавливается неподалёку от нас, и из его кабины на дорогу спускается бульдозерист. Вместе со стоящим у края лавины дорожником в синем "эмчээсовском" комбинезоне они подходят к Габееву и что-то обсуждают, жестикулируя руками. Судя по жестам, речь идёт о том, куда сбрасывать снег. Обочины уже на человеческий рост завалены вывороченным из лавины снегом…
Наконец, вопрос решён, и бульдозерист вновь скрывается в кабине. Огромная махина трогается с места и, опустив перед собой щит, врезается в лавину.
— Николай Гайдуков. Бульдозерист. Тридцать лет на дороге. — Представляет мне своих подчинённых Габеев, и в голосе его звучит гордость. — Вообще бульдозеристы наша гвардия! На них дорога и держится. Это самые отчаянные люди на дороге. Никто больше них не рискует и никто больше них не работает. Вот кому памятники надо ставить при жизни и о ком кино снимать. У них чутьё, как у волков…
— Японский? — спрашиваю я Габеева о бульдозере, привыкнув к тому, что в Москве почти вся дорожная техника зарубежного производства.
— Чувашский, — улыбается Казбек. — "Чебоксарец". Т-330. То есть в нём триста тридцать лошадей мощности. Наша главная ударная сила.
Я с уважением смотрю на огромную махину. Молодцы чебоксарцы!
…"Эмчеэсовец" оказался главным инженером алагирского ДРСУ. Выдубленное ветрами, смуглое от мороза лицо. Крепкие, в сером налёте въевшегося навечно железа, ладони. Батраз Гутиев на дороге уже тридцать три года. Именно он непосредственно на трассе руководит всеми работами. На нём лежит весь груз ответственности за жизни людей и за проходку лавин.
У альпинистов есть высшее звание — "снежный барс". Если бы что-то подобное было у горных дорожников, то и Гутиев, и Габеев, и Гайдуков, и ещё не один десяток алагирцев получили бы его в числе первых.
Пока мы едем, я интересуюсь зарплатой бульдозеристов.
— Стараемся начислять по максимуму. Тысяч девять выходит… — отвечает Габеев.
...В Москве столько получает обычная секретарша. Причём без всякого риска для жизни…
— Сегодня закончим здесь, — поясняет Габеев, подъезжая к Алагиру. — К вечеру обещают прекращение снегопада. Тогда завтра до обеда обстреляем склоны и начнём проходку от "чёртова моста". Если всё будет нормально и погода не испортится, то завтра к вечеру "Транскам" откроем…
В редакции нас ждала грустная весть. Местные жители нашли попавшего под лавину пограничника. К сожалению, слишком поздно. Рядовой Ильнур Кумеров погиб. И пусть не в бою, но он пал смертью храбрых на боевом посту. Вечная ему память!..
СЕВЕРНЫЙ ПОРТАЛ …Всё утро и весь день мои военные спутники связывались то со штабом МЧС, то с военными. Оперативные дежурные ведомств, словно сговорившись, нагоняли жути. "Эмчеэсовец" суровым голосом сообщил, что дорога ещё как минимум двое суток будет закрыта. Военный елейно посоветовал набраться терпения, возможно, дня через три "Транскам" откроют. К вечеру Виктор и Инал заметно погрустнели.
— Да что слушать тех, кто просто на телефоне сидит? — всплеснула руками Ирина Тоболова. — Позвоним напрямую Казбеку. Кто лучше его знает?
Вечером, после товарищеского ужина в "Иринформе", я набрал телефон Габеева.
Телефон был вне зоны доступа.
— Может быть, отключился и отдыхает? — спросил я у Ирины.
— Какое там! — усмехнулась Ирина. — Пока его ребята на дороге он домой не уедет. Просто он ещё на "Транскаме" и в зону досягаемости не въехал. Позвони позже.
И действительно, через час телефон отозвался длинными гудками.
Голос Казбека был бесконечно усталым, но удовлетворённым.
— Всё по плану! С восьми часов "Транскам" открыт. Можно ехать.
О том, что дорога открыта, местное МЧС сообщило лишь на следующее утро. Но мы были уже в дороге. По пути я насчитал двенадцать "пробитых" лавин.
И на этой дороге я вдруг по-новому понял душу Осетии. Я понял, какой трудной ценой даётся здесь человеку то, что внизу в долинах считается привычным, малозначимым. Как умеют здесь ценить добро и помощь. Как связаны здесь все друг с другом. Как умеют дружить и как умеют работать.
Надо всего раз проехать зимой по "Транскаму", чтобы раз и навсегда понять, какой надёжный союзник и верный друг есть у России на Кавказе. И имя ему Осетия, Алания!
Когда мы подъехали к северному порталу Рокского тоннеля, опять повалил снег...
Москва — Владикавказ — Алагир — Рокский перевал