ПОРА МЕНЯТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВО

05(532)
Date: 27-01-2004
Author: Сергей Егишянц, Михаил Хазин
ПОРА МЕНЯТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВО
ПЕРЕД ОБЪЯСНЕНИЕМ ЭТОГО ЛОЗУНГА необходимо предварительно сделать два отступления. Отступление первое. В отличие от западной экономики, где основой развития был кредит, социалистическая система была построена на ресурсном обеспечении и планировании. При этом, разумеется, деньги были, был и кредит для предприятий, однако в большинстве случаев он выдавался Госбанком автоматически, по предъявлению предприятием документов об отгрузке продукции, направляемой потребителю в соответствии с утвержденными планами. Как только в Госбанк поступали документы о том, что потребитель продукцию получил, кредит с предприятия-изготовителя списывался. Разумеется, от этой схемы были отклонения, но они не представляли серьезной опасности для экономики "в целом".
Отметим, что инвестиционные ресурсы в рамках такой схемы получить было невозможно. Для их формирования и пополнения использовались средства граждан на счетах в Сберкассах (Сбербанке), которые накапливались за счет искусственного снижения потребления. Для того, чтобы предприятия не могли переводить свои оборотные деньги на потребительские нужды, существовала система разделения денег на "наличные" и "безналичные" (на счетах предприятий), причем переход из одной категории в другую мог происходить только в рамках жестко нормированной зарплатной схемы. Таким образом, денежная система была достаточно сбалансирована и обеспечивала воспроизводство. Однако во второй половине 80-х годов по ней был нанесен удар неимоверной жестокости.
Были приняты два закона. Первый — "О предприятии (объединении)". Этот закон давал предприятиям существенно большую свободу в части перераспределения денег между внутренними фондами. В результате часть средств, которые раньше шли на локальные инвестиции и повышение качества продукции ("фонд развития"), могла перетекать на потребительский рынок. Однако ограничения на фонд заработной платы ограничивали вредное действие этого закона. И тогда был принят закон "О кооперации", который позволял производственным кооперативам, создаваемым при предприятиях и райкомах комсомола практически бесконтрольно переводить безналичные оборотные средства предприятий в частные наличные деньги. После этого вопрос о крахе социалистической экономики не стоял, спрашивать имело смысл только: "Когда?".
Отступление второе. Сейчас термин "глобализация" стал настолько распространенным, что практически потерял смысл. Однако с экономической точки зрения он вполне ясен и прозрачен. "Глобализация" — это культурная, политическая, пропагандистская и т.д. и т.п., нужное подчеркнуть, необходимое добавить по вкусу, надстройка над системой разделения труда. И в этом смысле до конца 80-х годов прошлого века "глобализаций" было две — социалистическая и капиталистическая. И очень долго не было окончательного ответа на вопрос, кто из них победит.
Во второй половине 80-х годов "глобализация" по-социалистически была существенно подорвана как идеологически (за счет подкупа отдельных руководителей), так и экономически (путем подрыва финансовой системы). Но основной удар был нанесен через разрушение "мировой системы социализма". Система разделения труда устроена так, что чем больше рынки, на которых можно продавать товары, тем выше можно сделать уровень разделения, тем выше экономическая эффективность системы. Выход стран Восточной Европы из СЭВ автоматически лишил их промышленность рынков сбыта, поскольку продавать на Запад они практически ничего не могли (другая глобализация). На первом этапе это было компенсировано практически демпинговыми поставками товаров народного потребления, что вызвало массовый энтузиазм обманутого населения. А потом было уже поздно.
Но и для СССР (России) потеря рынков стран Восточной Европы обернулась тяжелыми потерями. Во-первых, рынки уменьшились, а значит — уменьшилась эффективность производства. Дело в том, что повышение эффективности за счет разделения труда создало ситуацию, при которой самодостаточной была исключительно экономика всей мировой системы социализма. Исключение любого более или менее значительного "куска" автоматически создавало ситуацию нехватки того или иного необходимого товара на всей оставшейся территории, что требовало соответствующих инвестиций в создание его производства. Во-вторых, надо было компенсировать убытки, которые возникали из-за того, что стандартные поставщики перешли из одной системы цен в другую. Тем не менее, экономика СССР, хотя и не была самодостаточна, однако ее совокупной мощи хватало для того, чтобы восстановить самодостаточность. Экономика России самодостаточной уже не была. Но даже у нее оставался мощный ресурс, который теоретически мог воссоздать экономику страны, даже с учетом структурного кризиса, который был ничуть не больше, чем нынешний структурный кризис экономики США. Этот ресурс — эмиссия Центрального Банка. И, как следствие, главный удар идеологи "западного проекта" нанесли именно сюда.
Отметим, что основным источником богатства мировой (Западной) финансовой олигархии является вовсе не реальное производство, как многие, по инициативе того же Запада, думают. Это байка, названная "протестантской этикой", придумана для дурачков. Реальным источником богатства на Западе является частный контроль за эмиссионным центром. Общий объем материальных ресурсов в последние столетия рос со скоростью не больше 4-5% в год. Ресурсы финансовые за это же время выросли в десятки, а то и в сотни тысяч раз, и на нынешнем этапе именно они определяют всю мировую (в рамках западной системы глобализации) экономику. Только несколько финансовых институтов, контролирующих главный эмиссионный центр мира — Федеральную резервную систему США (напоминаем, что ФРС США — это не государственное, а частное учреждение), имеют реальное право определять, какой из финансовых инструментов можно выводить на рынки, какую за них давать стоимость и сколько долларов эмитировать для их оборота. И понятно, что запрет на неподконтрольную этому центру эмиссию, в частности, российского ЦБ, был одной из главных задач мировой финансовой олигархии.
Таким образом, в начале 1990-х к нам пришел "Вашингтонский консенсус", тот комплекс либеральных мер, которые международные финансовые структуры жестко навязывают любой "реформируемой" под их чутким руководством стране. И, разумеется, эта шарлатанская программа провалилась точно так же, как и везде, где ее имели несчастье или глупость применить. Понять причину такого развития событий довольно-таки легко. Для этого не нужно даже вдаваться в длиннейшие препирательства монетаристов с кейнсианцами о том, что провоцировало рост цен: инфляция спроса или инфляция издержек. Предположим даже, что после освобождения цен и их первого скачка в начале 1992 года прозападное правительство реализовало свою голубую мечту — денежную массу удалось бы сжать и тем самым остановить раскручивание гиперинфляционной спирали. Отлично, но что же дальше?
Прежде всего полной остановки роста цен, разумеется, не произошло бы: даже монетаристы признают наличие так называемых "жестких" (не гибких) инфляционных факторов, то есть таких, которые не эластичны относительно ограничительной денежной политики. Иначе говоря, можно сколько угодно сжимать денежную массу, но эти факторы всё равно будут действовать и даже по оценкам самих монетаристов вызовут рост потребительских цен как минимум на 20-30% в год. В таких условиях эффективное массовое долгосрочное кредитование едва ли возможно — но ведь именно ради него и предпринимались антиинфляционные меры. Однако даже это не главное.
Представим себе, что чаемая либералами финансовая стабилизация была всё же достигнута — например, к концу лета 1992 года. Рост частных доходов был к тому времени более-менее адекватен росту цен — с учетом явно завышенных зарплат конца 1980-х годов. Правда, социальное расслоение основательно выросло: доходы нижних 20% населения упали с 12% в 1991 году до 6% в 1992 году (а рост социального неравенства, как известно экономической науке со времен Джона Кейнса, снижает совокупный спрос). Но будем считать, что с текущим потреблением всё относительно нормально.
Однако что дальше? Для выхода из кризиса нужна массовая реализация отложенного спроса на товары длительного пользования — то есть массовые покупки этих товаров, которые откладывались во времена кризиса из-за естественного человеческого страха (когда всё валится, человек "зажимается", стараясь тратить поменьше, а сберегать побольше). Но высокий текущий спрос позволяет лишь загрузить простаивающие производственные мощности, а для последующего развития производства (то есть наращивания мощностей) уже потребны инвестиции — в рыночной экономике их источником являются опять же общественные сбережения, которые в основном размещаются на счетах в банках и затем ссужаются этими банками предприятиям.
Таким образом, обе задачи — и остановка спада, и последующее возобновление расширенного воспроизводства — упирались в проблему частных сбережений. Но ведь именно они-то и были уничтожены в 1992 году! К середине лета того года индекс потребительских цен вырос примерно в 10 раз, а сбережения в виде вкладов в Сбербанке практически не изменились — тем самым реально обесценившись в те же самые 10 раз. Индексировать их, разумеется, никто не собирался — это сразу же подорвало бы столь дорогую слуху тогдашних реформаторов макроэкономическую стабилизацию. Поэтому индексация вкладов (весьма скромная) и повышение процентных ставок по ним началась только в 1993/94 годах, когда было слишком поздно: рост цен в 1992/96 годах составил примерно 2200 крат, по сравнению с чем жалкие 5-7 раз увеличения номинальной суммы сбережений означали их реальное сведение к нулю.
А для того, чтобы ликвидировать даже минимальную возможность восстановления российской промышленности, этот спрос был насыщен дешевым импортом — и отечественные предприятия потеряли даже те минимальные внутренние рынки, которые у них оставались по итогам обесценения сбережений. При этом высокая инфляция вместе с отменой на хождение внутри страны иностранной валюты привела к тотальной долларизации. Но даже это не спасало страну от нехватки рублей. Начался так называемый кризис "неплатежей".
ОТМЕТИМ, ЧТО МОНЕТАРНО-ЛИБЕРАЛЬНОЕ РУКОВОДСТВО страны категорически отказывалось признавать реальные причины кризиса. Осенью 1996 году департамент кредитной политики Министерства экономики подготовил доклад о кризисе неплатежей, основным выводом которого стало то, что в стране остро не хватает кредита. В подавляющем большинстве стран мира уровень кредита государства и банковской системы экономике, обеспечивающий нормальный денежный оборот, составляет объем, примерно равный валовому внутреннему продукту (ВВП) страны. В СССР была аналогичная цифра. В России к 1996 году этот объем сократился до 8% ВВП — меньше категорически необходимого в 10 раз! В докладе также приводились возможные меры по преодолению такой ситуации. Однако результат оказался ошеломляющим. После того, как доклад был разослан ее членам и либеральному руководству министерства, последнее отозвало его текст, отменило коллегию (уникальный случай для Минэкономики тех лет) и запретило дальнейшее обсуждение темы неплатежей.
Однако после того, как альтернативная система глобализации была разрушена и вслед за ней рухнула экономика России, реальные хозяева мировых финансов задумались о возможности заработать на всей этой ситуации. В Россию зачастили эмиссары различных финансовых институтов (в т.ч. — акционеров ФРС) с предложением продолжить реформы и ввести валютный коридор для "ограничения инфляции". С учетом уже существующей системы ГКО и катастрофической (в условиях кризиса неплатежей) ситуацией с наполнением бюджета, это позволяло получать по линии ГКО колоссальный доход не только в падающих рублях, но и в валюте. Со старым руководством ЦБ этот фокус не проходил, и оно в конце 1995 года было заменено. Началась эра "валютного коридора". Закончилась она, как известно, в 1998 году, и всё это время несколько крупных т.н. "иностранных инвесторов" получали валютные доходы, доходившие до нескольких миллиардов долларов в месяц за счет российского бюджета. Остановить эту вакханалию было некому. Последнюю попытку сделало Экономическое управление Президента РФ в начале 1998 года, за что и было подвергнуто жесточайшей "чистке".
После кризиса была сделана попытка вернуться к более или менее нормальной попытке финансового управления, однако она не удалась. Где-то в начале президентского срока Путина, после прихода к власти новой генерации "либерал-реформаторов" (среди которых, впрочем, оказались и некоторые непосредственные организаторы бизнес-схемы "валютный коридор — ГКО), а экономика несколько "разогналась", к нам вновь зачастили представители тех же самых институтов с предложением повторить идею ГКО, однако на этот раз удалось отбиться.
К сожалению, реальная финансовая политика ЦБ и правительства до сих пор не отошла от монетарных "рецептов", хотя, конечно, в более "умеренном" виде, чем в 1996-98 гг. Формально система привязки национальной валюты к доллару (currency board), погубившая уже много экономик, последний пример — Аргентина, не была введена. Однако фактически она действует. Общий объем денежной массы соответствует объему валютных резервов, которые, к тому же, номинированы в долларах. С учетом динамики американской валюты за последние два года это выглядит клиническим идиотизмом. Для чего в таком случае нужны колоссальные валютные резервы, тоже непонятно. Одним из самых сильных обвинений в адрес социалистической систем было то, что она позволила себе "проесть" деньги, вырученные от сверхвысоких цен на нефть в 70-е годы, не направив их на модернизацию экономики. Сколько было этих денег? Около 100 миллиардов? А сколько сейчас у ЦБ? И на какую именно модернизацию эти деньги собираются направлять? На дотацию импортных цен в случае падения доллара? Чем это отличается от провальной политики времен социализма? Но тогда хоть деньги не держали в банках "потенциального противника"…
Насколько это отличается от действительно национально ориентированной политики руководства Китая?! Привлечение иностранных инвестиций в условиях ограничения внутреннего спроса позволило создать вторую, после Европы, самодостаточную экономику в сегодняшнем мире (СССР и США таким качеством уже не обладают: первый — по понятным причинам, а вторые — по собственной инициативе). Сейчас, когда мир стоит на пороге серьезнейшего экономического кризиса с резким падением общего уровня жизни и, как следствие, спроса, Китай сможет компенсировать падение экспорта за счет наращивания внутреннего спроса и относительно благополучно переживет тяжелые времена. А кто еще этим сможет похвастаться?
Давайте признаем: инвестиций в производство в Россию не будет до тех пор, пока она сама не начнет вкладывать свои деньги. Иностранные инвестиции в Китае составляют совсем незначительную часть, остальное — это государство. Отметим, что перевод денег с одних оффшорных счетов на другие в рамках перехода собственности на российские акции к российской экономике отношения не имеет — это опять-таки злостная пропаганда. Так вот, до тех пор, пока принципиально не изменится финансовая политика российского государства, пока не будут сформированы (за счет государственных, в том числе и эмитированных средств) инвестиционные фонды — никакого реального роста в нашей стране не будет. И не надо пугать нас инфляцией — в Японии эмиссия в 2003 году составила около 30% денежной базы на начало года. И никакой инфляции — все деньги ушли на техническое перевооружение промышленности.
Разумеется, это правительство пугает нас низкой эффективностью государства. То есть самим собой. И правильно. Это правительство управлять деньгами не может — оно может только их частично разворовать, частично профукать. Первое страшновато — сейчас, конечно, не 37-й год, но и не 93-й, могут и к ответственности нечаянно привлечь. Остается ссылаться на второе. Ну, так это правительство надо сменить — и разрабатывать программы экономического роста. Тем более, что ждать осталось недолго, цены на нефть скоро начнут падать…