ДОЛГИЙ ПУТЬ В ЕВРОПУ

52(527)
Date: 23-12-2003
Author: Валентин Пруссаков
ДОЛГИЙ ПУТЬ В ЕВРОПУ (ТУРЦИЯ)
Недавние взрывы в Стамбуле — у британского представительства и двух синагог, вызвали очередной всплеск разговоров об "исламском терроризме". В некоторых органах западных СМИ даже заговорили об "исламском нацизме, представляющем угрозу всему человечеству". Справедливо ли и насколько обоснованно подобное обвинение?
29 октября нынешнего года в Турции торжественно отмечалось 80-летие со дня провозглашения Республики. Этот день в 1923 году ознаменовал собой начало "новой эры" в жизни страны, возникшей на обломках некогда могущественной Османской империи, которая, как отмечает шейх Юсуф Карадави, являлась "последним политическим оплотом ислама в его многовековой борьбе с крестоносцами и иудеями". Для этой мусульманской империи, располагавшейся в пору своего расцвета от Тигра до Дуная, от Нила до Днестра, охватывая Месопотамию, часть Северной Африки, весь Балканский полуостров, вплоть до теперешних Молдавии и Венгрии, — само понятие национальной идеи было нелепостью, ибо ее элита изначально отличалась своим интернациональным составом и формировалась из государственных военных рабов всех племен и народов. В ней, будет нелишним подчеркнуть, никогда не было расовой, национальной дискриминации, и поэтому, например, великим визирем мог стать представитель любого народа, но, правда, с одним обязательным условием: ему надлежало быть мусульманином. Справедливости ради стоит также отметить, что империя (султанат) османов отличалась терпимостью к православию и другим христианским конфессиям. Здесь сохранилась резиденция константинопольского патриарха, считающегося первым среди равных глав православных церквей. А не кто иной, как султан Мехмет, покоритель Константинополя, освободил патриархат от сохранявшегося еще подчинения Ватикану.
Тем не менее, когда после Первой мировой войны вслед за Российской, Австрийской, Германской империями распалась и Османская, а к власти пришли так называемые младотурки во главе с Кемалем Ататюрком, известные своими связями с мировым масонством, Турция с поистине революционным пылом вошла в роль "национального государства", характерными особенностями политики которого на самых первых порах стали не только неприязненное и откровенно дискриминационное отношение к лицам нетюркской этнической принадлежности (в разной степени "пострадали" армяне, греки, курды и ассирийцы), но и беспощадная борьба против всякого влияния ислама в политической жизни. (Современный иранский исследователь Али Мохаммад Накави обращает внимание на тот факт,что "турецкий национализм пришел с Запада и его главными вдохновителями были три европейских еврея: английский еврей Артур Дэвид, французский еврей Дэвид Когун и венгерский еврей Арминий Вамбери, усиленно внедрявшие в сознание турков представление об их расовом превосходстве над арабами". Этим же автором подчеркивается и то, что "среди младотурков было много лиц еврейского происхождения").
Примечательно, что с провозглашением в 1923 году республики были закрыты медресе и "тюрбе" — усыпальницы почитаемых религиозных деятелей. Было запрещено ношение фески — непременного атрибута правоверного прошлых времен. Наложили полный запрет и на практику шариата, а с мусульманами, пытавшимися сопротивляться "революционным реформам", не церемонились, и они подвергались самому бесчеловечному обращению. Для того же, чтобы порвать всякую связь своего народа с традициями и исламским миром, облегчив тем самым "вхождение в Европу", Ататюрк заменил арабский алфавит на латинский, а введенная им государственная система, как и судебная, была довольно аккуратно скопирована с европейских образцов.
Однако через несколько лет, поняв, очевидно, что у ислама слишком крепкие корни, чрезмерно жесткие меры, вызывавшие не только ропот, но и сопротивление, решили смягчить. Более того, в конституции 1927 года ислам провозглашался государственной религией, но его решительно отделили от жизни, сведя его исключительно к ибадату — богопочитанию и исполнению обрядов. И по сей день секуляризм — отделение религии от государства — остается одной из основ турецкой демократии.
Что же касается национализма, явившегося идеологической основой политики Ататюрка, то на взгляд автора этих строк он всегда носил прежде всего антиарабский и проевропейский и промодернистский характер. Недаром же у Ататюрка быстро установились весьма неплохие отношения как с лидерами европейских националистов, так и с основателем Советской России, которому, как известно, тоже были свойственны сильные антирелигиозные эмоции. Оба они, вероятно, ощущали свое духовное родство и неоднократно отмечали, что между двумя молодыми государствами имеется много общего, и как следствие этого в 1921 году между Россией и Турцией даже был подписан договор "О дружбе и братстве". Но с тех пор, как всем известно, утекло немало воды и хватало всякого в отношениях между нашими странами.
Как же живет Турция теперь, через 80 лет после начала "новой эры" в ее истории? Каковы плоды ее многолетнего "бега с препятствиями из Азии в Европу"? Побывав недавно в Анкаре и Стамбуле, попытаюсь дать ответы на эти и некоторые другие вопросы.
Очень многие турецкие официальные лица похожи на отставных армейских офицеров. Мнение о том, что этой страной правят военные, возникло, конечно, не на пустом месте, ибо армия в сегодняшней Турции куда больше, чем просто армия. В значительной мере именно на поддержку офицерского корпуса опирался и Ататюрк. В наши дни неподвижные, гренадерского роста солдаты, дежурящие у его мавзолея в Анкаре, выглядящие скорее как гигантские статуи, а не живые люди, символизируют немалую роль и огромный вес армии в стране. Но в чем конкретно выражаются ее функции? Кому ни задашь этот вопрос, получишь поразительно одинаковый ответ: "Со времени провозглашения республики турецкая армия выступает основным гарантом демократии и светских традиций государства".
В самой столице этот гарант, как говорится, виден и невооруженным взглядом. Сразу за парком, окружающим мавзолей Ататюрка (к слову сказать, удивительно похожий на великолепные архитектурные сооружения третьего рейха, оставшиеся, увы, лишь на фотографиях), находится тщательно охраняемая военная зона, окруженная высоким забором. На небольшом расстоянии одна от другой — надписи, предостерегающие от входа туда, и плакаты, изображающие солдата с автоматом в руках. Создается впечатление, что тем самым как бы афишируется готовность армии быть задействованной в любой момент в случае необходимости.
Может быть, это случайное, чисто зрительное ощущение. Не случайно же, наверное, другое: турецкая конституция предусматривает возможность вмешательства армии в политическую жизнь при возникновении острой кризисной ситуации. Причем почти все политические партии не возражают против этого положения конституции, и с ними, как уверяют, солидаризируется подавляющее большинство населения, по некоторым данным, около 80 процентов. Утверждают, что это объясняется тем, что в прошлом армия, действуя против воинственно настроенных "леваков" или ультранационалистических организаций фашистского толка, сыграла свою позитивную роль, добившись политической стабилизации в стране.
К чему сегодня больше всего стремится, чего добивается Турция на международной арене? Абсолютно все, с кем приходилось встречаться, без раздумия говорили одно и то же: долгожданного признания ее законного права на полное членство в Европейском союзе. Лично мне даже показалось, что стремление быть принятыми в европейское сообщество превратилось у многих представителей турецкой политической элиты в какую-то навязчивую манию, в своего рода идею фикс, ибо все остальное для них как бы отошло на задний план, стало неважным или второстепенным.
Впервые Турция начала стучаться в двери Евросоюза свыше 40 лет тому назад, и вот в 1999 году в Хельсинки подтвердили ее право быть кандидатом на вступление в него. Теперь все в Турции ожидают декабря 2004 года, когда теоретически, на очередном саммите этой организации, их страна может быть принята в нее.
По уверениям видных турецких политиков, в частности, спикера парламента Бюлента Аринча и главы парламентского Комитета по иностранным отношениям Мехмета Дюльгера, их страна, по ряду важнейших показателей, "вполне европейская" и полностью соответствует всем требованиям, которые предъявляются к членам Евросоюза. По их словам, тот факт, что две партии — "Справедливости и "Развития" и Республиканская — представляют две трети депутатов парламента и сформировали правительственный кабинет, свидетельствует о невиданной ранее политической стабильности. "В последние два года экономика сумела выйти из кризисного состояния, заметно сократилась и инфляция, мы стараемся добиться того, чтобы она не превышала 5-7% в год... Увеличивается экспорт и импорт... Иностранные инвесторы стали проявлять интерес к Турции... Улучшилось положение и с правами человека, западные правозащитные организации уже меньше критикуют нас и признают прогресс в этой области". И опять же неизменное, если не сказать назойливое: "Полное членство Турции в Европейском союзе — основная цель нынешней администрации... Мы будем претворять в жизнь справедливые законы, принятые парламентом и одобренные Евросоюзом".
В этой связи нельзя было не задаться вопросом: чем объяснить столь неуемное желание стать европейской страной, ведь только около трех процентов турецкой территории располагается в Европе, и подавляющее большинство населения, хотя бы номинально, исповедует ислам? В ответ обычно приходилось слышать примерно следующее: "Евросоюз — не религиозное, а, прежде всего экономическое объединение, и Турция — светская страна, в которой религия отделена от государства. Кроме того, миллионы турков уже живут в европейских странах и активно участвуют в различных сферах деятельности, и таким образом, наш прием в Евросоюз будет вполне естественным и закономерным актом". Это, конечно, верно, что миллионы турков пребывают на территории западноевропейских государств, но не менее верно и то, что они не ассимилируются, почти всегда образуют как бы гетто и продолжают оставаться там чужеродным элементом, разительно отличающимся от местного населения не только в религиозном, но и в политическом плане. Может быть, именно поэтому один из руководителей Евросоюза Валери Жискар де Эстен как-то сказал, что прием Турции в эту организацию будет означать ее конец, а бывший канцлер Германии Гельмут Коль, пожалуй, еще более откровенно заявил: "Турция принадлежит совсем к иной цивилизации, чем наша".
Какие силы сегодня выступают против вступления Турции в Евросоюз? Турецкие официальные лица, с которыми мне доводилось встречаться, убежденно говорили: "Только крайние националисты, исламские фанатики и фашисты, как у нас, так и в европейских странах". Но так ли это на самом деле? Ведь Жискар де Эстена, Коля и многих других известных деятелей в вышеназванную категорию никак не зачислишь.
Хорошо, допустим Турцию в 2004 году или позже все-таки примут в Евросоюз, что это даст другим членам сообщества? "Прием Турции в ЕС будет иметь гармонизирующее влияние на европейскую жизнь, ибо уже давно миллионы турков живут и работают в европейских странах. Наше членство в ЕС соответствует основной тенденции современности — превращению всего мира в одну глобальную деревню. Вступление Турции в ЕС — важный шаг на пути к этой цели". Помимо того, доводилось слышать и такое: "Турция — единственная страна в мире, которая может воспрепятствовать так называемому конфликту цивилизаций — столкновению между мусульманами и христианами". На мой взгляд, мысль любопытная, но недостаточно основательная, ибо в Европе, несмотря на все реформы, осуществленные Ататюрком и его последователями, Турцию по-прежнему воспринимают как мусульманскую страну, а вот в исламском мире и, прежде всего в арабском, к ней относятся с недоверием и видят в ней вероотступницу, отказавшуюся от своего прошлого. Усилению подобного представления способствуют и тесные, заметно расширившиеся в последние годы связи Турции с Израилем, к которым, к слову сказать, большинство турков относится резко отрицательно. Что, между прочим, лишний раз свидетельствует о справедливости мнения о том, что в Турции все еще продолжает существовать колоссальный разрыв между проевропейской, проамериканской верхушкой и основной массой населения, стремления и цели которых часто оказываются противоположными.
Понятно, что вступление в ЕС может принести определенные экономические выгоды, А дальше что? Откровеннее всех, пожалуй, высказался представитель дипломатического ведомства, выступивший на брифинге перед иностранными журналистами: "Мы хотим, чтобы Турция стала такой же страной, как, например, Бельгия". Присутствовавший при этом ответе бельгиец только скептически ухмыльнулся, а мне подумалось: "Почему некоторые страны, как и некоторые люди, хотят обязательно на кого-то походить? Неужели нельзя оставаться самими собой и идти своим путем? Зачем отказываться от своего прошлого и обязательно стремиться к чему-то среднему и обезличенному, к какому-то общечеловеческому или общеевропейскому идеалу? Не будет ли лучше, если в мире восторжествует то, что еще Константин Леонтьев, хорошо знавший и любивший Турцию, называл "цветущая сложность"?
Кстати говоря, встречаясь и разговаривая с различными представителями турецкой общественности, находишь живое подтверждение и такому наблюдению нашего знаменитого философа: "Любопытно, что с тех пор, как мусульмане в Турции ближе ознакомились и с Западом, и с нами, мы, русские, несмотря на столько войн и на старый антагонизм с Турцией, больше нравимся многим туркам и личным, и государственным характером нашим, чем западные европейцы".
Хотя русско-турецкие отношения далеко не всегда носили добрососедский характер и часто омрачались взаимной подозрительностью и недоверием, у обоих евразийских народов можно подметить подсознательные симпатии друг к другу, определенное психологическое сходство, широту взглядов и близость мироощущения. Не случайно же многие российские туристы, побывавшие в Турции, не без удивления замечают: "Там совсем не чувствуешь себя за границей!".
И еще, пожалуй, самое главное: ни Турцию, чье руководство подобострастно заискивает перед ЕС, ни Россию (даже ту, от которой осталось лишь одно название!), никто в Европе особенно не ждет, ибо во всех отношениях обе страны остаются слишком яркими, своеобразными и многочисленными, чтобы безмятежно раствориться среди всяких бельгий, люксембургов и прочих политических пигмеев.
Именно поэтому как бы само собой напрашивается вопрос, а что если две бывшие великие империи, некогда столь люто враждовавшие, возьмут да и плюнут на "старую поганку" Европу и начнут думать о том, как жить и работать вместе на благо двух наших евразийских народов? Ведь у нас такой колоссальный совместный геополитический и экономический потенциал, что другие могут лишь позавидовать!
Стратегическое партнерство двух евразийских государств могло бы стать не только поворотным шагом для обеих стран, но и коренным образом изменить геополитическую ситуацию во всем мире, переживающем опаснейший период в своей истории из-за откровенного диктата единственной супердержавы.
Сегодня магистральная дорога России, — если только у нее есть желание и силы, чтобы не превратиться в общечеловеческого подпевалу из международной подворотни, — должна следовать на Восток. На Западе же ни ей, ни Турции, вопреки розовым мечтаниям некоторых их лидеров, абсолютно нечего делать и ожидать, кроме разве снисходительных и полупрезрительных взглядов. А неожиданный и вроде бы кажущийся парадоксальным "ход конем", направленный на российско-турецкое сближение, может явиться началом подлинной самостоятельности и возрождения для обеих стран. Как верно заметил несколько лет тому назад турецкий депутат Бюлент Акарджалы, "если Россия и Турция не смогут использовать открывшихся перед ними перспектив, они упустят большие возможности".
Однако правительства, как России, так и Турции сегодня не рассматривают всерьез "союз двух евразий", предпочитая покорно стучаться в двери различных международных организаций, образованных с единственной целью — создавать нечто наподобие наркотической зависимости у развивающихся стран, и ориентироваться исключительно на Запад. До чего же довела Турцию подобная политическая и экономическая однобокость? Если ее официальные лица, видящие наяву лишь один нескончаемый сон — о вступлении их страны в Евросоюз, расписывают нынешнюю ситуацию весьма оптимистично и только в радужных тонах, то вот в стамбульской кофейне, где собираются местные интеллектуалы и журналисты, мне довелось услышать совершенно иную точку зрения: "В ходе последних выборов Америка внесла большой вклад, чтобы для обмана мусульман во всем мире водрузить на шею нашего народа Эрдогана и его псевдомусульманскую партию "Справедливости и развития". Посредством этого США стремятся уменьшить власть армии и спасти от исчезновения секуляризм в Турции, после того как страна потонула в двух сильнейших кризисах: первый — в правлении, второй — в экономике. Страна угодила в такое положение из-за политического провала светских партий, аморальности управления и дестабилизации, невиданных на протяжении нескольких десятилетий. А экономический кризис охватил нас из-за слепого выполнения программы Международного валютного фонда. Почти все страдают из-за колоссальной инфляции и дороговизны. Достаточно сказать, что цена турецкой лиры упала до самой минимальной стоимости в своей истории: полтора миллиона турецких лир равны одному американскому доллару. Наши международные долги достигли космических цифр, а проценты с них ложатся непосильным бременем на турецкую экономику. Вследствие всего этого — рост бедности, безработицы и банкротство мелких и средних предприятий... Турция зарабатывает ежегодно миллиарды долларов на международном туризме, но куда идут эти деньги? У нас, как и прежде, единицы жиреют, а народ нищает".
За неделю пребывания в какой-либо стране невозможно, конечно, разобраться во всех перипетиях ее жизни и понять, что происходит в столь сложных и запутанных сферах, как политика или экономика. Можно, в лучшем случае, составить лишь самое общее впечатление. На мой личный и, разумеется, субъективный взгляд, современная Турция все еще напоминает собой того решительного и отважного пловца, который отплыл 80 лет назад от одного берега, но, к сожалению, до сих пор так и не доплыл до другого. Доплывет ли? Кто, положа руку на сердце, не побоится ответить на этот вопрос?
Если же все-таки это и случится, то, по-видимому, не в ближайшие годы, и уж почти наверняка не в декабре 2004 года. Пока же можно лишь констатировать, что в результате "великого эксперимента", безжалостно осуществленного политхирургом Ататюрком, и последовавшего 80-летним процессом "европеизации", шедшего с переменным успехом, Турция и поныне пребывает в том неудобном и незавидном положении, сущность которого наиболее точно выразила одна турецкая писательница, горько заметившая: "Мы были лидерами Востока, а теперь стали арьергардом Запада". Что ж, такова, очевидно, печальная участь всех тех, кто отказался от себя, пренебрег собственной Традицией и бросил вызов своей Судьбе.
Стамбул — Москва