30(505)
Date: 22-07-2003
Author: Анна Серафимова
ГОРОД МЁРТВЫХ
Город мой, расположенный на семи холмах, имеет свои неоспоримые достоинства и прелести, одновременно заключая и неудобства.
Безусловным благом для нас, детворы, были принадлежащие нам по праву рождения в нашем городе мощеные и немощеные улицы, превращающиеся зимой в горнолыжные спуски, трассы для скоростной езды на санках и фанерках. Для более молодого поколения моих земляков эти улицы летом становятся роликодромами.
Для пожилых людей спуски и подъемы городских улиц тягостны: взятие городских высот во время посещения больницы, магазина, сберкассы затруднительно. И зачастую одна и та же дорога в направлении туда и обратно имеет кратную разницу во времени и прилагаемых усилиях из-за ходьбы в гору и под гору. Зимой, в гололед, эти проблемы особенно ощутимы. А уж буксующие в такие времена на подъёмах машины или не могущие остановиться, скользящие вниз, представляют реальную опасность.
Завораживающее достоинство холмистого городского ландшафта — вид из окон. Верхние этажи многих зданий подобны смотровым площадкам, откуда можно видеть многокилометровую мегаполисную панораму, переходящую в пригородную — с лесами, полями...
Жители этого дома всегда называли себя людьми самого высокого положения в городе, поскольку обитали в здании, расположенном на самой высокой точке города. Обзор из квартиры, в которой я бываю с раннего детства, исключителен тем, что выходящие на противоположные стороны окна открывают взору городские застройки, переходящие в холмы и перелески и с той, и с другой стороны, Со временем ландшафт сильно изменялся, особенно с одной из сторон, где в разбиваемых микрорайонах активно велось жилищное строительство — и городское, и заводское. Было даже жаль исчезающую из вида буквально на глазах натуру: сначала были застроены поля, желтевшие по осени пшеницей, затем пришел черед лесам, вырубаемым под городские владения. Вид катастрофически менялся в сторону ухудшения, зато в сторону значительного улучшения менялись жилищные условия горожан. И мне тыкали рукой в какой-то неразличимый дом на горизонте, где поселились соседи с лестничной клетки, получив площадь в два раза большую.
С другой, не охваченной строительством стороны, вид не менялся: луга уходили за горизонт, за которым было разбито городское кладбище.
С некоторых известных пор прекратился захват лесных угодий городскими домами. Жилищное строительство попросту прекратилось, домостроительные комбинаты позакрывались, а оставшиеся на плаву, благодаря счастливому альянсу директора домостроителей с дочкой мэра, возводили жилища на коммерческой основе исключительно в черте города: имеющие деньги на задворках селиться не желают.
Скромная радость от возможности любоваться сохранившимся видом не компенсирует уныния от невозможности основной массе людей получить сносные жилищные условия или какие-либо вообще.
Зато в сохранившихся лесах стали появляться проплешины — в них строились коттеджи, под которые и вырубались необходимые площади. Богатеи обустраивали гнёздышки ещё и вдали от шума городского и суеты.
Но вот на горизонте с неохваченной строительством стороны на волнистой луговой линии горизонта появился крест. Другой, третий... — расположенное за линией горизонта кладбище стало разрастаться, наступая на город. Металлические распятия, мраморные надгробия в солнечную погоду сверкают на солнце, посылая в окна городских домов солнечные зайчики. Приближающаяся смерть заигрывает с горожанами. Наступление её стремительно и беспощадно, как-то фаталистически неотвратимо: совсем краткий перерыв в посещении импровизированной смотровой площадки в квартире верхнего этажа оборачивался жутью лицезрения стремительно множащихся надгробий и крестов. Смерть наступает на город. И линия горизонта, сделавшаяся кладбищенской, создаёт ощущение, что город берётся могилами в кольцо.
Странное движение разрастающегося погоста в сторону города объясняется тем, что в противоположном направлении кладбище дошло до городских границ, за которыми находится территория сельского района, не разрешающая на посевных площадях сеять смерть.
Кладбище, устроенное в конце 80-х с учётом темпов тогдашней смертности, было рассчитано на 40-50 лет захоронений, после чего должно было закрыться для погребений. Но темпы смертности превзошли все тогдашние ожидания и прогнозы. Поэтому сверхсрочно заполненное под завязку место последнего приюта горожан двинуло в места прежнего проживания своих нынешних вечных поселенцев. Горожане, не дождавшиеся квартир с одной, обозреваемой, стороны, получают тесное прибежище на прямо противоположной. Наверное, такое перепрофилирование обиталища горожан радует кого-то, но не самих горожан, видящих смерть у порога своего дома агрессивно наступающей. Всё это ужасает именно своей повседневностью, обыденностью, леденящей реальностью. Впрочем, нам обещали к 2000-му году каждому отдельную... И вот оно, обещанное. Разве не каждому и разве не отдельное? Какое и где — детали. Блестящие, сверкающие посланники смерти совсем рядом…
1.0x
