В последние четыре года российская власть на всех уровнях заявляет о своей сильной озабоченности состоянием дел с наркоманией в нашей стране. Громкие заявления делаются из уст президента, правительства, МВД и ФПС. Тем не менее, в последние годы поток наркотиков через Россию продолжал расти. Продолжает расти и число наркоманов, особенно среди молодежи. Скептики не верят в принципе в желание государства бороться с наркоманией. Наркоманы — источник многомиллиардных заработков для громадного рынка наркобизнеса. Поэтому многие уверены, что героиновые поставки устраивают власть предержащих так же, как проституция или торговля оружием. Вспоминают, что Россия была ключевым союзником США в афганской кампании. А результатом кампании стало свержение талибов, пытавшихся хотя бы сократить производство героина.
Новый государственный комитет по контролю за оборотом наркотиков, возглавляемый бывшим полпредом президента в северо-западном округе генералом Черкесовым, создан лишь два месяца назад, и пока рано говорить о его эффективности и возможностях. Сегодня, когда роль государства в спасении своих граждан так мала, люди ищут поддержки у медиков, стремясь бороться не с общественной причиной наркотизации страны, а с ее последствиями. Медицина пытается вернуть к нормальной жизни тех, по кому проехались катком наркотики. Как это происходит, попытался разобраться наш корреспондент. О вреде наркомании сказано и написано уже много. В этом материале репортажи из наркологической реанимации и клиники.
В районной больнице отделение реанимации на самом верхнем, пятом, этаже. Врачи шутят: это для того, чтобы, пока реаниматологи спускаются за пациентом вниз, хватало времени узнать, есть ли вообще смысл в их участии. Для среднестатистической больницы основные пациенты реанимации — жертвы дорожно-транспортных происшествий и наркоманы. Наркоманы со стажем сюда попадают редко. Основные клиенты — новички. Профессионалы могут оказаться на реанимационной койке только по собственной жадности или по подлости дилера, подсунувшего плохой героин.
Наркоманов под передозом привозит "скорая", а чаще привозят или приносят товарищи пострадавшего. "Товарищи" подбрасывают коматозного дружка в приемное отделение или под дверь больницы — и сразу убегают, опасаясь милиции. Наркомана врачи сразу определяют по чугунно-синей коже. Приемы работы с таким "чугунком" уже за многие годы отработаны до автоматизма. Диагноз определяется: "передозировка наркотическими веществами". Главная проблема, от которой в первую очередь может умереть пациент, остановка дыхания. Героин действует на головной мозг так, что, помимо кайфа, в мозге отключается центр, отвечающий за работу мышц, связанных с дыханием. Человек в буквальном смысле забывает, как дышать. Без поступления кислорода мозг умирает за шесть-семь минут. Спасти наркомана можно и потом, но для кого? Сердце у молодого наркомана чаще всего здоровое, его можно "завести" и после смерти мозга, но человек получится вроде огурца на грядке. Иногда привозят больного слишком поздно; недавно наркоманы привезли своего семнадцатилетнего друга уже "без коры", мозг у него был полностью нерабочий. Иногда по доброте душевной продлить срок для возможного спасения могут на "скорой", предложив родне вколоть наркоману ампулу налаксона. За укол просят денег, как за дозу, рублей триста. Но укол действует часа два, потом нужен или новый укол, или все равно реанимация.
Поэтому очередному "найденышу" в приемном отделении сразу приставляют "амбу". Такая синяя пластиковая вроде пивной баклажки камера с черной резиновой, как у пантуса, воронкой. Пока пациента везут на каталке по коридору и в лифте, врач в зеленом легком костюме ритмично сжимает и разжимает камеру, заставляя человека дышать. В реанимационном отделении наркомана раздевают, быстро сдирая зачастую грязную одежду. Голого кладут в постель под многочисленные приборы, аппараты и датчики. Главный из них респиратор — царь среди остальных аппаратов и приборов, ИВЛ для искусственной вентиляции легких. Он похож на спрута, состоит из ящика с гордой надписью "Сименс" и многими кнопками и рубильниками, глазницами приборной доски, множеством щупалец-трубок и шлангов. Сверху монитор с бегущими строками состояния организма пациента. Первым делом проводят интубацию. Трубку с силой вгоняют через рот пациента прямо в трахеи, втискивая серую резину сквозь голосовые связки. Кислород подается в ИВЛ по кабелю, протянутому вдоль стен на уровне человеческого роста. У каждой койки на кабеле черный краник, чтоб регулировать подачу кислорода. Рядом с ИВЛ стоит спрут поменьше для отсоса естественных выделений. Желтые шланги тянутся изо рта больного к пятилитровой банке, в которой копится желтая жижа с белой пеной.
Часто в реанимации человек лежит много дней и даже недель. Все это время пациент спит и почти не питается. Через месяц больной усыхает, становится, как ребенок. Синяя впалая грудь, провалившиеся глаза, бритая наголо голова напоминают узников концлагеря. Необходимый минимум питания поступает по тонкому проводку, вставленному в нос. Проводок протянут до самого желудка, по нему качают питательную жидкость или сок, принесенный родней. Усыпленный пациент иногда начинает биться в конвульсиях, дергаться на койке, открывает глаза, показывая дико бегающие зрачки. Кажется, человек проснулся и даже видит тебя, но на самом деле он глубоко спит.
По плоскому серому монитору можно смотреть за текущим состоянием больного. Там три бегущие кривые разных цветов — работа сердца, давление, дыхание. На небольших экранчиках красные цифры показывают объем вдоха.
Реаниматологи, пока суть да дело, говорят журналисту о своих проблемах. За адскую и нервную работу им платят всего двести долларов в месяц. Для человека с таким образованием и опытом, решающим вопрос жизни и смерти людей, в Московском регионе такие деньги — форменное издевательство. Опять же реаниматологам в обычной районной больнице не приходится рассчитывать на какую-то благодарность со стороны родственников больного. Родня, даже обычных пациентов, обычно оказывается в шоке, узнав, что близкий человек оказался в реанимации и не успевает подумать о подарках врачу. Когда близкие приходят в себя от шока, оживший больной уже переходит в другое отделение. В эти отделения и несут потом конфеты, торты, шампанское. Реаниматологу не принесут и палки колбасы.
Но самое неблагодарное дело — спасать наркомана. Ему чаще всего лет семнадцать-двадцать пять. Зачастую родня относится к спасению своего отпрыска довольно холодно, не говорят даже спасибо. Обиднее всего, когда вытащенный с того света наркоман, выйдя из больницы, немедленно колется, и через неделю опять попадает в реанимационную палату — заблеванный, синий и вонючий. Все напряжение врачей, дорогие препараты, нервы — все насмарку. Опять же общение с наркоманом не доставляет врачу никакого удовольствия. Наркоманы оскорбляют врачей и сестер, матерно ругаются, воруют прямо в палате. Чуть придя в себя, могут повыдирать из себя все иглы и капельницы и сбежать, ругаются, что им испачкали одежду или что-то украли, лезут драться. Отношение врача в обычной, неспециализированной, больнице к наркоману, почти как к суициднику. В лучшем случае пренебрежительное. Чаще всего к таким пациентам испытывают омерзение, что приходится тратить на "этого" силы и время. Один раз в реанимацию принесли "самовар" — старого деда без ног с передозом. Дедом оказался парень тридцати лет от роду. Ноги ему ампутировали два года назад из-за того, что он кололся не в руку, а в пах, в бедерные вены и заработал на этом тромбоз. В этот раз он пристрастился колоться в шею. Спасать таких опускаются руки.
Время от времени трубу ИВЛ отключают, чтоб проверить, дышит ли человек сам. Тогда пациент порывается вперед, открывая полные ужаса глаза: все видишь и слышишь, а дышать не получается. Как только наркоман задышал сам, от него стараются избавиться и выписать, чтоб последующая ломка протекала в специальной клинике или дома, или даже на улице, но не в реанимации. Неохота таскать из-под наркомана понос, менять вечно потное белье, слышать его стоны и бреды.
Мало того, из-за присутствия в отделении наркоманов врачам приходится "морочиться" с кучей разных формальностей. Все препараты для анестезии приходится хранить в специальных сейфах, металлических клетках на замке. Каждый укол промедола учитывают, как выстрелы на полигоне — записывают в книгу, пустую ампулу тоже сдают под запись. Поэтому, чтоб лишний раз не возиться с пломбами и печатями на клетке, предпочитают пациенту колоть не промедол, а какой-нибудь баралгин.
Несмотря на то, что большинство наркологических больных — больные алкоголизмом, по росту показателей распространенности на первое место выходит проблема наркомании, которая стала актуальной в последние 10 лет.
По официальным данным, опубликованным в интернете, число находящихся под наблюдением наркологических диспансеров наркоманов увеличилось в период после 91-го года почти в 10 раз. Сейчас оно составляет около трехсот тысяч человек, или свыше двухсот человек на сто тысяч населения. Наиболее высокий уровень распространения наркомании наблюдается в Самарской области (больше, чем в два раза выше, чем в среднем по России), затем Томская, Кемеровская и другие области. Больше всего в целом поражены Западная Сибирь и Урал, Поволжье, Московский регион. Многие связывают такую географию распространения наркомании с конфигурацией великого героинового трафика. Из подконтрольного США Афганистана через Таджикистан в Россию и Европу. Регионы, находящиеся в стороне от этого великого наркотического пути, выглядят заметно благополучней. В Архангельской области показатели почти в пятьдесят раз ниже, чем, скажем, в Самаре.
Официальные данные, базирующиеся на количестве обращающихся за помощью в медицинские учреждения наркоманов, не могут говорить о реальных масштабах распространения наркомании в России. Львиная доля наркоманов в официальные медицинские заведения не обращаются. Но даже официальная статистика может показать жуткие тенденции развития наркомании в России.
Ежегодные темпы прироста показателей заболеваемости наркоманией в 1991 -2000 гг. (по сравнению с другими заболеваниями, выделенными в статистической отчетности) были самыми высокими. Наибольший прирост показателя заболеваемости наблюдался: в 1993 г. — 78,7%, в 1994 г. он составил 56,9%, в 1995 г. — 62,7%. Далее темп прироста плавно снижался и в 2000 г., оставаясь на относительно высоком уровне, составил 20,9%. Значит, открытые данные говорят о пятидесятитысячном прибавлении в армии наркоманов ежегодно. Учитывая высокую смертность среди наркоманов, число вновь заболевших можно смело удвоить.
Увеличивается распространенность наркомании и среди женщин. К началу века в России имелись сведения о полутораста тысячах женщин-наркоманок.
Если сопоставить показатели заболеваемости подростков и всего населения в целом, то оказывается, что уровень заболеваемости наркоманиями (по данным наркологического учета) среди подростков почти в 2 раза выше, чем среди остальных возрастных групп.
Лечение в платной наркологической клинике тоже обычно начинается с реанимации. Сюда чаще всего пациент приходит сам или в сопровождении родни. Если пациент все еще под кайфом, его положат ждать несколько часов, пока у него не начнется ломка, или по-научному абстиненция. Лечить надо начинать тогда, когда больной хорошенько прочувствовал ужас ломки для большего психологического эффекта. В одной палате с наркоманом могут оказаться и алкоголики с тяжелым похмельем.
Палата в такой клинике выгодно отличается от реанимации в местной больнице. На полу, вместо потертого мутного цвета линолеума, аккуратная серая плитка, белое свежее белье. Сестры, фельдшеры и врачи реаниматологи-анестезиологи в новеньких костюмах и халатах. Квалификация персонала здесь такая же высокая. Но обхождение с пациентом более уважительное и интеллигентное. Трубки с кислородом не просто прибиты к голым стенам, а укрыты в изящные пластиковые квадратные трубы. Более современное оборудование — функциональные медицинские столики и кровати, шприцы. Помещение затемнено, в сумерках разложены молчаливые пациенты. О любом сбое в организме сигнализирует зуммер тревоги, красные лампочки. Все аппараты снабжены аккумуляторами для экстренного автономного питания на случай, если энергетики выключат свет. Препараты для анестезии из списка "А" спрятаны в зеленый тяжелый сейф.
Пациенты в коматозном состоянии здесь появляются редко, поэтому в сумеречной реанимационной палате тихо, никто не стонет, не дергается.
Главный козырь специализированной реанимации в наркологическом центре представляет из себя американская система "детокс" и использование дорогостоящих и высококачественных препаратов, техники, блокаторов, работа опытных специалистов.
Здесь подключен ИВЛ "Дреггер", который намного лучше старых советских РО-2 или Фаза-5, работающих в обычных больницах. Используются современные американские блокаторы вроде налаксона, наркана, ревиа и других, действие которых противоположны действию героина.
Ультробыстрая опиоидная дезинтоксикация (ОБОД) под общей анестезией занимает от шести до двенадцати часов. За это время в состоянии глубокого сна полностью купируется абстиненция. Это намного быстрее, чем в обычной больнице. Фактически, на третьи сутки ломка заканчивается, и наркоман или алкоголик уже выглядит молодцом. Не болит голова, не тошнит, не сушит, не слабит живот… Во время дезинтоксикации проводится обследование больного. Берут анализ крови и мочи, электрокардиограмма, проверяют на СПИД, сифилис и гепатит, слушают сердце, смотрят легкие, давление, руками наощупь проверяют печень и другие органы. Еще в самом начале, до анестезии проводят соматический осмотр — изучают особенности вен, шеи, рта, рост и вес пациента.
К сожалению для врачей, в таких клиниках большинство их пациентов предпочитают покидать лечебницу сразу после окончания абстиненции. По большому счету такие наркоманы или алкоголики просто "похмеляются" в приятных условиях, быстро и безболезненно выходят из "штопора".
Основной задачей наркологической клиники, конечно, является не экстренный вывод наркомана из ломки, а попытка наркомана вылечить. Слово "вылечить" здесь не очень подходит. Излечить наркоманию или алкоголизм пока что так же невозможно, как и рак, сахарный диабет или язву. Врачи стремятся заставить пациента как можно дольше воздерживаться от употребления разных допингов. По большому счету, лечение зависимости — процесс бесконечный.
Единственным показанием к началу лечения является искреннее желание наркомана прекратить употребление наркотиков. Многие пациенты покидают клинику сразу после детокса, они не желают порывать со своим сложившимся образом жизни. Остаются на несколько недель лечебного курса те, кто уже неоднократно пытался "лечиться" сам. Усилием воли воздерживался от наркотиков, пробовал сменить окружение, работу, увлечься спортом, хобби, обзавестись семьей. Все это, почти всегда, жалкое оружие против силы героина. Героин умеет ждать, и он находит своего пленника в любой точке земного шара, в любое время года и суток. Рано или поздно человек понимает, что болен, и без посторонней помощи не выберется. Уповать на помощь общества или государства, которые станут всерьез бороться с наркомафией, в современной России не приходится. Несмотря на столь широкое распространение наркомании в стране, большинство населения остается совершенно безграмотным в этом вопросе. Поэтому помощь друзей и родственников редко бывает квалифицированной, а чаще оказывается искренней, но бесполезной. Единственной рукой поддержки, протянутой обществом наркоману, оказываются наркологические клиники.
По мнению современных врачей, наркотическая зависимость является хронической, неизлечимой болезнью. И если соматическая зависимость (биологическая зависимость организма от поступления наркотика) ликвидируется в течение считанных дней, то зависимость психологическую снять полностью нельзя вовсе. Так устроена человеческая память, что ощущение "кайфа" остается в ней навсегда и никаким иным удовольствием замещена быть не может. Получается, что после чистки в условиях клиники, организм чувствует себя вполне здоровым, все органы работают нормально, а пораженный памятью о наркотиках мозг требует повторения любимого ощущения. Необходима долгая и кропотливая работа психолога, чтоб убедить пациента просто отказаться от "кайфа". Отказаться, как отказываются от сладостей диабетчики, от маринадов язвенники или от лишних калорий топ-модели. Простой путь убеждения — обязать наркомана долгом перед страной, семьей или работой. Но опыт нашей современной жизни в России предостерегает от того, чтоб привязывать чье-то воздержание от наркотиков к каким-то чистым и светлым понятиям. Эти понятия слишком часто рушатся. И тогда дефолт, бегство Хусейна, измена любимой, крах деловой карьеры или просто ошибочный прогноз гидрометцентра легко могут стать поводом для срыва. Эффективнее опираться на чувство самосохранения и самолюбие пациента, но и это слабая соломинка — известно, что большинство наркоманов отличаются заниженной самооценкой. В итоге работа психолога с наркоманом превращается в изнурительный процесс бесед, психологических поглаживаний, дружеских предостережений, разговоров по душам. Все это ради того, чтобы пациент продержался в состоянии ремиссии как можно дольше. Самых длительных ремиссий добиваются наркоманы, опираясь на православную веру, но этот путь под силу не каждой душе. Так или иначе, выписывая пациента, в клинике редко испытывают иллюзии насчет его выздоровления. Через год или через десять лет, а может уже через месяц, возможен срыв, и полностью его предотвратить нельзя.
В последние годы вошло в моду кодирование, гипноз, инплантация блокаторов. Врачи уверяют, что эффективность этих методов еще меньше, а чаще всего речь идет об откровенном шарлатанстве. Возможность закодировать пациента обратно пропорциональна уровню его интеллекта и образования. Шаманские методы хороши в деревенской глубинке. В нашей стране большинство наркоманов — подростки от семнадцати до двадцати пяти лет из нормальных семей, с хорошим образованием, эрудицией. Закодировать такого, наплести ему "пурги" или запугать тяжело. Рассказывали случай, как пытались зашить от алкоголизма одного анестезиолога. Он быстро вычислил себе комплекс медикаментов, принимая которые на время отключал блокаторы, чтоб хорошенько напиться.
За время лечения в клинике складывается своеобразное общество. Это общество уникально уже потому, что иначе, как в клинических условиях, оно возникнуть не может. Под давлением лечебных обстоятельств в общих палатах и на одном этаже оказываются и наркоманы и алкоголики. В естественных условиях алкоголики с крайним недоверием относятся к наркоманам и стараются их сторониться. Наркоманы слишком тесно связаны с криминалом, часто склонны к воровству, паталогически любят врать и "разводить", а за дозу могут и убить. Алкоголики относятся к наркоманам, как к отморозкам. В свою очередь, наркоманы считают алкоголиков "вторым сортом", именуя водку не иначе, как "бычий кайф". Себя же наркоманы относят к "продвинутым" интеллектуалам…Уже в больнице выясняются и новые антагонизмы. Сразу после реанимации алкоголики впадают в депрессию и нуждаются в полном покое: "Тише, кошечка, не топай!" Наркоманы же донимают разговорами, часто давят лагерным или тюремным прошлым, требуя от алкоголиков определяться "по понятиям". Или наоборот давят интеллектом и эрудицией, грузят Кастанедой, Хазарским словарем, тонкостями богословия. Такой натиск информации еще больше вгоняет алкоголиков в тоску. Не понятно, где находишься — в психушке или на тюрьме. Привыкшие к "движению" и повышенному тонусу наркоманы не дают покоя ни алкоголикам, ни врачам, ни медсестрам. Эти отличия стираются лишь через несколько дней лечения, когда пациенты с разными недугами приходят к общему знаменателю. Помимо этого редкий российский наркоман не является носителем гепатита. За последние годы зараженность наркоманов СПИДом выросла с почти нулевой отметки до уровня тридцати процентов. Учитывая законное право наркомана на неразглашение таких диагнозов, недоверие к ним еще больше растет. Опять же руководство клиники заранее предупреждает своих пациентов, чтоб не хранили при себе ценные вещи — кто-нибудь из других пациентов непременно сопрет у соседа мобильник или деньги просто, чтоб не потерять трудовые навыки. Рассказали историю, как малолетний токсикоман сбежал из больницы и зачем-то прихватил с собой обычную штыковую лопату.
По мере действия медикаментов, пациентам позволяют заниматься с психологами, играть в шахматы или собирать пазлы, а также смотреть телевизор. Просмотр простого телевидения запрещен — там слишком много алкогольной рекламы, насилия и разврата, дурных новостей и криминальных сводок. Смотрят исключительно видеокассеты, специально подобранные врачами — в основном фильмы на религиозные темы или про живую природу. Хотя пациенты, пользуясь слабой информированностью женщин медсестер, проносят и смотрят фильмы на свой вкус. "Братва и кольцо" прокатила за сказку, а "Доберман" — за фильм про собаку, вроде Белого Бима-Черное Ухо.
Сегодня в России лечение наркологических заболеваний, мягко говоря, не упорядочено. Поэтому вокруг этой области медицины ходит множество слухов, один страшнее другого, и не все эти слухи являются досужим вымыслом. Многомиллионная армия алкоголиков и наркоманов и еще большая по численности армия их родственников формируют устойчивый на многие годы вперед громадный рынок спроса на наркологические услуги. При этом грамотность абсолютного большинства россиян в этом вопросе минимальна. Все это позволяет шарлатанам срубать на людском горе быстрые и легкие деньги. Газеты пестрят предложениями о выводе из запоев, кодировках, гипнозе и попросту бабушкиных заговорах от пьянства или наркотиков. Если в многовековую традицию заклинаний от пьянства на Руси еще можно поверить, то традиции антигероиновой магии возникнуть не могло по определению. Тем не менее, россияне с удовольствием относят деньги то к одним, то к другим шарлатанам. Помимо откровенных мошенников существуют ловкие вполне медицинские учреждения с настоящими врачами. Их козырь — мощная рекламная раскрутка на телевидении. Стоимость лечения в такой раскрученной клинике доходит до трех-пяти тысяч долларов, иногда и больше. В рекламе такие больницы обещают полное возвращение пациента к нормальной и здоровой жизни. Чаще всего уже в самой клинике ему объясняют реальное положение дел и признают полное отсутствие гарантий на выздоровление. Главное, клиент уже оказался в клинике, не узнал о более дешевых вариантах. В итоге такой клиент проплачивает лечение по полной программе, даже понимая, что на самом деле желаемого результата не достиг. На самом деле без всякой рекламы в большинстве районов Москвы и области действуют при муниципалитетах наркологические полукоммерческие клиники. Работают там такие же врачи-специалисты, с той же аппаратурой по той же системе. Только стоят их услуги на порядок меньше. Сутки в реанимации в разных местах стоят от сорока до пятидесяти долларов, остальные дни по двадцать. В итоге курс лечения обойдется долларов в триста-четыреста. Главное, результат тот же, что и в "пропиаренной" клинике. При этом в такой больнице не станут с самого начала вводить пациента в заблуждение, обещая легкую и быструю победу над пагубной привычкой. "Блицкриги" в отношении героина не проходят.
Определенный бардак в организации сети клиник позволяет подтягиваться к этому бизнесу и совсем криминальным кругам. Больше всего беспокоят органы внутренних дел отдельные пациенты. Нередко, пользуясь анонимностью пребывания в клинике, здесь откровенно прячутся бандиты или лица, проникшие нелегально в город. Притвориться больным тем легче, чем современный бандит зачастую по факту является наркоманом и, если что, всегда может предъявить прожженную вену.
Так или иначе, одной из примет начала века в российской действительности стало привлечение более серьезного внимания общества к проблеме наркомании. При этом гуманитарное воздыхание и плач о вреде наркотиков сменились вполне практичным подходом. Проблемой занялся народившийся союз медицины и коммерции.
Наркологический бизнес развивается не по дням, а по часам. На рынке наркологических услуг закрутились хорошие деньги. В России появляется много новых современных клиник, новейшая дорогая импортная аппаратура и препараты. В наркологию идут с удовольствием работать выпускники медицинских ВУЗов и старые опытные врачи.
Однако эффективность медицинского подхода остается сомнительной. Большинство пациентов возвращаются в клинику по много раз. Медицина все равно не может противостоять массовому наркорынку, не может препятствовать вовлечению в наркоманию молодых россиян. Врачи только помогают больному бороться со своим недугом. Отчаявшаяся часть наркоманов уверена, что и врачей вполне устраивает вечное вращение пациентов по кругу: Реанимация — лечение — чистота — срыв — реанимация… Сами пациенты клиник так и остаются зависимыми людьми, и клиники никогда не пустуют. Сама страна остается наркозависимой, бизнес прибыльным. Хотя большинство врачей всегда и искренне радуются, если с их помощью больному действительно удается отказаться от наркотиков.
27(502)
Date: 01-07-2003
