19(494)
Date: 06-05-2003
Author: Анна Серафимова
ЖЕРТВА СВОБОДЫ
У Маргариты Иосифовны — шизофрения. Этот диагноз поставила ей я, обладая минимальными в области медицины знаниями, полученными в рамках университетского курса "Медсестра гражданской обороны". Соответствующий диплом выдавали практически всем выпускницам вузов страны. С тех пор я могу измерить давление, перебинтовать, пропальпировать, наложить жгут и шину, поставить диагноз при явных признаках того или иного заболевания. Если, например в холодное время года у человека высокая температура, кашель, слабость, глаза слезятся, то нетрудно определить, что у него грипп.
Конечно, психические заболевания выявлять и диагностировать сложно, но в описываемом мною случае картина предельно ясна. Форм шизофрении много, одна из них — бред. Любовный, например. Когда человек всем и вся часто без всяких к тому оснований рассказывает, как его все любят, им восхищаются, ищут встреч. Многие политики этой формой шизофрении страдают, или скорее "тащатся" от нее совершенно явно.
Шизофрения у Маргариты Иосифовны тоже носит характер бреда. Вообще, поняв, что имею дело с больным человеком, относясь к этому с сочувствием и жалостью, веду себя с больной именно как с больным человеком. Не волную ее, поэтому не спорю, не перечу. Терпеливо выслушиваю, поскольку зачастую нездоровым людям нужно именно внимание. Да и невнимательно слушать, честно говоря, не получается: Маргарита всегда экзаменует меня на сосредоточенность по ходу разговора — переспрашивает, уточняет...
Будучи интеллектуалкой, она бредит на разные темы. На тему свободы, например. Сам антураж, в котором проходит разговор о безусловном наличии в России всех и всяческих свобод (наконец-то!), свидетельствует о том, что сам разговор этот — бред, поскольку ведется он в квартире 3-го этажа за решетчатыми окнами.
Маргарита вставила решетки, когда к ней, забравшись по козырьку через окно подъезда, залезли воры. Взять у нее, изрядно потрепанной в материальном плане перестройкой и реформами, было решительно нечего, и злоумышленники в отместку за зряшность своих усилий попортили и переколотили изрядное количество маргаритиной рухляди. Чтобы оставшийся хлам не подвергать риску, пострадавшая под крики "Конечно, 70 лет воспитывали варваров, чего хорошего ждать от такого народа?" вставила решетки. Пойманные на очередной краже оказались подростками-наркоманами, воспитывавшимися отнюдь не в те "варварские годы", когда о наркомании не знали и лишь слыхали кое-что. Но это не реабилитировало в глазах Маргариты советскую власть: "конечно, воспитывались варварами, воспитанными варварской властью! Чего от них ждать?"
О свободе идет даже не разговор, а монолог.
Руководствуясь соображениями гуманности, не волную и без того возбужденную больную возражениями, цифрами, фактами, а просто, слушая, посматриваю через решетки на изнывающих от безделья охранников какой-то не шибко по виду солидной фирмы в доме напротив. Молодые парни, совершенно глупого и тщедушного вида, во что-то играют, ставя друг другу щелбаны, отливают, думая, что их никто не видит, на колесо припаркованной около шикарной машины. У развлекающихся даже кобура на поясах! Вполне вероятно, что охранники непонятной частной лавочки оснащены огнестрельным оружием, а не "окабурились" просто для пущей важности, и могут, если им вдруг что-то померещится, открыть стрельбу в центре столицы свободной России, и на пару граждан станет меньше. Т.е. она станет еще свободнее. От людей. Именно от них российские управители освобождаются невиданно быстрыми темпами, и в скором будущем Россия действительно может стать свободной страной. Стерильно свободной от русских.
А чтобы сегодня попасть на лекцию о свободе, мне нужно было сначала набрать номер квартиры на домофоне. Ответившая "лектор" открыла дверь. За ней ждала деревянная, которая отворялась после набора кода. За той дверью в будке, обустроенной под лестницей, ожидал бдительный вахтер, который после взрывов и прочих пиршеств демократии требовал у посетителей предъявить паспорт с московской пропиской. Если таковой не было, то хозяин квартиры, к которому вы пришли, должен был спуститься за вами, вызванный по домофону.
Далее свобода крепилась железной дверью в квартиру. Наличие за ней деревянной — дело само собой разумеющееся. Пройдя все эти этапы свободного пути, ты мог попасть, как я, к примеру, совершенно для себя неожиданно, на продолжительную лекцию "Фридем ин Раша".
"Сейчас я могу отправиться в любую точку мира! Мне никто не чинит преград! Хоть каждый день летай туда-сюда в Париж, например. Скупивший надо мной этаж совсем молодой парень на выходные всегда куда-нибудь улетает. В буквальном смысле он объездил уже весь мир. А была бы у него такая возможность в прежние времена? Нет! Вот и я могу отправиться, куда пожелаю и когда пожелаю, потому что у меня есть заграничный паспорт".
Правда, ни запросто, ни засложно Маргарита никуда не отправляется вот уже много лет. Паспорт есть, но ничего другого, необходимого для "ежедневного летания туда-сюда по Парижам и пр.", нищей хозяйке-пенсионерке свободная Россия не предложила. Но к свободе это, безусловно, не имеет никакого отношения. Ведь в принципе — может.
В таком же "принципе" я могу выйти замуж (но, честное слово, не хочу) за принца Чарльза. Я — женщина, к тому же, совершеннолетняя. А он, как известно, вдовец. Реальность моих возможностей на упомянутое замужество даже выше Маргаритиных с ее заграничным паспортом на зарубежные вояжи.
Свободы в СССР не было никакой, и Маргарита — сама тому живой свидетель и жертва. Факты? Сколько угодно! К примеру, она любила проводить свой длительный отпуск в ведомственном санатории в Крыму, а оттуда летела догуливать на Байкал. Так вот. Когда в очередной раз пришла в профком за путевкой ("полагающейся по праву члена профсоюза"), сидящая там стерва ("мразь, до сих пор зло берет — все нервы тогда вымотала"), лицемерка, потупив глаза, сказала, что из поликлиники пришел список сотрудников, не прошедших медосмотр, им велено не выдавать путевки, пока не диспансеризуются. "Представляете?! Под дулом пистолета загоняли на эти дурацкие медосмотры! Здоровье человека — его личное дело. Сейчас, в свободной России, это именно так. А тогда государству нужны были рабы, желательно здоровые, чтобы подольше жили и вкалывали на него, вот и гнали из-под палки лечиться".
Забывшись, что передо мной больной человек, чуть не ляпнула, что в таком случае государство могло бы увеличить пенсионный возраст до 60 и 65 лет, как на любимейшем Западе. Тем более тогда средняя продолжительность жизни в 74 года вполне позволяла это сделать. Сейчас вот мужчины живут в среднем 54 года, а власти давно ведут разговоры о таком увеличении. Чтобы на пенсию выходили покойники с 20-летним стажем.
На одном из таких насильственных осмотров у Маргариты была выявлена склонность к гипертонии, и вместо облюбованного Крыма ее "услали в Палангу какую-то чертову". Представляете, сколько это нервов у нее отняло? На следующий год вообще уму непостижимо! Загнали в дыру невероятную где-то в средней полосе России на грязи и сероводород! Садисты! Можно было бы плюнуть на них, купить путевку за полную стоимость и ехать, куда душе угодно. Но с какой стати она должна была дарить полагающиеся ей профсоюзные льготы этим мерзавцам из профкома?
"Вы не помните этих времен. А я — очень даже хорошо. Кошмар! Слава Богу, это все в прошлом". Боже мой! Неужели действительно были такие времена. И, о Боже, неужели они и вправду в прошлом?
Надо сказать, что Маргарита маниакально, в соответствии с диагнозом, читает стихийные лекции о зверствах советской власти, в частности, о попрании свобод, в любой аудитории: в магазине, в больнице... "Чтобы молодежь знала, а старые люди, страдающие провалами в памяти, которой вообще свойственно забывать плохое, помнили". И это играет с ней, порой, злые шутки.
Так, ее, специалиста-химика пригласили вести практические занятия в один из энергетических вузов по профилю: нефть и составляющие. Знание у нее, профессионала старой школы (советской!), большие, а штампующие в расплодившихся вузах и колледжах специалистов деляги от образования стараются побольше взять со студентов-платников и поменьше заплатить преподавателям. Маргарита подвернулась очень кстати. Ей бросили какие-то жалкие копейки, которым она была несказанно рада. На занятиях, однако, между делом просвещала студентов не только насчет нефтяных составляющих, но и "гримас социализма". В частности, как ее варварски-насильно медосматривали и гнали "в чертовы паланги и другие курортные дыры вопреки ее свободному волеизъявлению ехать в Крым". Поскольку у родителей, имеющих возможность платно обучать детей, как правило, нет времени с ними общаться, а уж такие вещи они точно постараются от них скрыть, других источников информации у этой молодежи нет (учебники, СМИ подают эти вопросы в известном свете), и рассказы действительно поражали молодое воображение своей нереальностью. Студенты искренне изумлялись и поражались. Но не тем, чем намеревалась их поразить жертва тоталитаризма.
Руководству вуза стало известно о посторонних разговорах на занятиях по химии, Маргарита была вызвана для беседы о недопустимости этого. Она стала убеждать в необходимости таких бесед руководителей вуза, решивших было, что к ним под личиной воинствующей демократки пробралась скрытая изощренная коммунистка-пропагандистка. Но вдруг стало ясно, что они имеют дело с неадекватным человеком, от которого неизвестно, чего еще можно ожидать, и от услуг Маргариты отказались.
Она же вполне серьезно решила, что стала жертвой скрытых коммунистов, затесавшихся в раздемократичнейший вуз, и стенает везде и всюду, что всю жизнь страдает от произвола коммунистов. Да, все это было бы смешно...
1.0x
