14(489)
Date: 01-04-2003
Author: Савва Ямщиков
ОТ МОСКВЫ ДО РОССИИ (Тихая моя Вологда)
Прошло ровно сорок лет с того дня, когда посчастливилось мне впервые прикоснуться к чуду созерцания росписей Рождественского Богородицкого собора Ферапонтова монастыря, а помнится и сегодня та встреча в малейших подробностях, цветовых оттенках, тончайших нюансах духовной радости и неземного восхищения.
Колесный пароход "Федор Достоевский" вечером отходил от вологодской пристани, и потом двое суток неспешно пробирался через реки, озера, шлюзы и каналы к городу Кириллову, а оттуда по проселочной дороге рукой было подать до Ферапонтова монастыря. Посетителей и туристов тогда было совсем мало, и мне, командированному сюда Всероссийским реставрационным центром, никто не мешал работать и наслаждаться творением Дионисия и его сыновей. Очутившись в соборе ранней осенью, когда хрустальный свет словно растворял в себе драгоценное звучание многоцветной дионисиевской палитры, я воочию представил, какую Божественную радость чувствовали мастера бригады Дионисия, закончив росписи Богородицкого собора. Такой точно восторг, наверное, испытывал Джотто, работая в храмах Ассизи, Микеланджело, самозабвенно украшавший фресками Сикстинскую капеллу, и, в конце концов, Пушкин, поставивший последнюю точку в "Борисе Годунове".
И рабочая часть той поездки одарила меня щедрым открытием. На деревянной скамье в притворе собора я увидел две большие иконные доски с аккуратными окошками реставрационных расчисток, сделанных, как потом оказалось, в двадцатые годы. Краски иконы перекликались с палитрой дионисиевских фресок, а в музейной инвентарной книге значилось, что они происходят из местного ряда иконостаса Рождественского собора. Я только что отобрал в Вологодском музее два десятка икон на реставрацию в Москву и сильно порадовался такому уникальному пополнению моего списка. Но один из старых специалистов, задававший тон в тогдашней деятельности Всероссийского центра, до сих пор не знаю почему, сказал, что находка моя гроша ломаного не стоит, и отказал в ее вызове на реставрацию. Слава Богу, в Русском музее мне удалось рассказать коллегам о чудесном "ферапонтовском явлении", и они, не откладывая дела в долгий ящик, в тот же год доставили обе иконы в Ленинград, и теперь прекрасно отреставрированные шедевры являются украшением богатейшей экспозиции Русского музея, ибо написаны Дионисием или одаренными его сподвижниками.
За сорок лет неоднократно возвращался я к берегам Бородавского озера по служебным делам; выбирая с группой Андрея Тарковского натуру к съемкам фильма о Рублеве; сопровождая любознательных друзей, или просто в очередной раз окунуться в гармоническую благодать дионисиевских фресок. Конечно, Псков, Кижи, Ярославль, где провел большую часть жизни, стали местом почти постоянного пребывания, но и Вологодчина была мне дорогой и близкой.
Начиналось дорогое сердцу вот уже почти полвека длящееся путешествие по летним дождем умытым улицам, ведущим от Вологодского вокзала к Кремлю. Сколько тепла и тихой радости исходило от пробуждающихся на рассвете деревянных домов, так непохожих друг на друга и так затейливо украшенных, что перед каждым из них невольно хотелось остановиться. От балконов, мезонинов, окошек с ажурными наличниками ярким пламенем герани и синевой домашних фиалок струился "несказанный свет". Деревянное кружево, сотканное местными мастерами, поражало неудержимой фантазией и богатством орнамента.
В Кремле расположен историко-художественный и архитектурный музей-заповедник. В послевоенную пору он мало чем отличался от краеведческих хранилищ России. Экспонаты имелись в изобилии — от археологических предметов II тысячелетия до н.э. до современных вологодских кружев и свидетельств Отечественной войны. Но изучение их, а главное показ зрителям, только начинались. Война давала о себе знать: многие раны еще не зарубцевались, а неудержимая тяга к прекрасному, к сохранению памяти поддерживали музейных работников, возрождавших свои детища.
При посещении провинциальных музеев случаются самые неожиданные встречи с творениями старых мастеров. Я готов часами рассматривать собрания Российских галерей. С какой любовью и заботой подобраны их коллекции! Каким вниманием окружен каждый экспонат! За каждой вещью чувствуется труд служителей музея. Это, как правило, удивительные люди, великолепно знающие свое дело, преданные ему и истинные патриоты местной культуры. Своими знаниями они делятся бескорыстно, получая удовольствие от общения с посетителями и стараясь как можно доходчивее рассказать о своей любви к экспонатам, чья история известна им, как собственная биография.
Реставратор-художник Вологодского музея Николай Иванович Федышин относится к славной породе людей, которым доверена судьба охраны художественного наследия на местах. "Столичные музеи так переполнены и загромождены, что после них хочется посмотреть что-либо попроще, провинциальное. Недаром все наши (Вологодские. — С.Я.) вещи с таким интересом смотрятся приезжими посетителями" — это выдержка из письма Ивана Васильевича к Екатерине Николаевне Федышиной — одним из наглядных документов, свидетельствующих об их преданной любви к Вологодскому музею, любви, во имя которой сложили они свои светлые головы в кровавой мясорубке красного террора.
Николай Иванович это родительское чувство унаследовал с генетической закономерностью и продолжал их музейное служение с завидной последовательностью.
Пять тысяч. Таково примерно количество единиц хранения древнерусской живописи в Вологодском музее. Датируются памятники ХIII-XIX веками. Если учесть, что любая доска требует внимательного отношения реставратора, а некоторые из них нуждаются в срочной профилактической помощи, можно представить, какой груз обязанностей в те годы был возложен на Николая Федышина. И справляются они с ними безукоризненно, никогда не устраивая паники и не жалуясь на трудности профессии. А многие не утерпели бы.
В тот первый приезд в Вологду я так и не понял, как Николаю Федышину удается существовать. Жизнь мало кого из нас баловала. Семья Николая Ивановича занимала маленькую коморку рядом с подклетом, где хранились сокровища древней иконописи. Трое детей и он с женой едва там помещались. Мы пытались сочувствовать ему, Коля или с улыбкой отмалчивался, или переводил разговор на рабочие темы. А в мастерскую он приходил всегда первым и с памятниками обращался так осторожно и любовно, что казалось и нет у него других забот в жизни. Не только укреплял, расчищал и тонировал иконы. Изучал историю каждой доски, старался выведать ее секреты и как можно больше узнать о тех, кто писал их в древности. И результаты превзошли все ожидания.
Направляясь в Ферапонтов на торжества по случаю 500-летнего юбилея сотворения дионисиевских фресок, мы вместе с издателями "Российского архива" Алексеем и Татьяной Налепиными несколько часов провели в иконных залах Вологодского музея. Мне было радостно встретиться с памятниками ХV-ХVI веков, которые я когда-то реставрировал. Но особый восторг и неподдельное удивление вызвал у нас тот факт, что почти подо всеми многочисленными отреставрированными иконами стоит одна фамилия "врачевателя" — Н.И. Федышин. А рядом древние доски, чьему восстановлению мы обязаны детям и внукам легендарного мастера.
"Федор Достоевский" давно уже не плавает в Кириллов. Долго напоминал о прошлых поездках старый пароход, вытащенный на берег реки Вологда. Да и длинными покажутся туристам два дня, проведенные на палубе или в тесной каюте. Всего несколько часов занимает теперь путешествие до Ферапонтова в комфортабельных автомобилях по асфальтированному шоссе. И в самом селе не надо искать ночлег у сторожа музея или его односельчан: к услугам приезжих комфортабельная гостиница. Теперь многие смотрят фрески Дионисия, созданные великим мастером с сыновьями в 1502 году. Смотрят и сравнивают с фресками Леонардо да Винчи, Рафаэля, Джотто и Микеланджело. России повезло с дионисиевскими росписями. Сколько сокровищ унесли безвозвратно пожары, войны и многие беды, приходившиеся на нашу землю. А вот краски Дионисия сохранились в первозданной свежести. Разве можно не восхищаться сохранностью ферапонтовских фресок, вспоминая удручающее состояние росписей Снетогорского монастыря под Псковом (1313 г.), отстающие от стен куски штукатурки церкви в Мелетове (XV век) и многие другие запущенные ансамбли. О своем восторге перед изысканной красотой фресок Дионисия мне говорили почти все, кто имел счастье их созерцать — от реставраторов до ученых-физиков, художников и кинематографистов.
В последние десятилетия широко обсуждалась дальнейшая судьба ферапонтовских фресок. Широко и иногда тревожно, до страсти. Нет сомнения, реставраторы должны повседневно следить за состоянием фресок Дионисия. Следить, но не вмешиваться активно в тонкую ткань авторского творения. Вот что писал по этому поводу один из наиболее верных ревнителей Ферапонтовского ансамбля, ведущий специалист Всероссийского ГосНИИ реставрации Г.И. Вздорнов: "Общее состояние сохранности фресок Дионисия можно признать хорошим. Если же быть более осторожным, то следовало бы сказать: относительно хорошим... Реставраторы старшего поколения, которые пользовались несовершенными способами промывки и укрепления фресок, мало работали в Ферапонтове, и живопись Дионисия почти не пострадала от некачественных растворителей. Но было бы неверно говорить, что фрески Ферапонтова надо законсервировать и пускать в собор туристов, но не пускать реставраторов..." В течение почти тридцати лет бригада опытнейших специалистов ГосНИИ реставрации под руководством О.В. Лелековой работала в Рождественском соборе Ферапонтова монастыря и сделала все возможное для продления нормального существования мирового шедевра стенописи, Труд этой бригады наряду с директором Музея фресок Дионисия М.В, Серебряковой удостоен Государственной премии России. Не удивительно, что юбилей фресок Дионисия сотрудники музея и его добровольные друзья отметили достойно и профессионально, а за дальнейшую судьбу, развитие и процветание жемчужины мирового искусства можно быть спокойным даже в наше нелегкое и тревожное время.
Вологда — уникальный старинный город и следовало бы осторожно обращаться с его памятниками. А они уничтожались буквально на глазах. Не пройдете вы, дорогие читатели, по той сказочной дороге, что привела меня когда-то от вокзала к Кремлю. Нет больше этих милых сердцу и глазу русского, да и не только русского человека, видов. Не посоветовались современные застройщики со специалистами и не учли вот эту их рекомендацию: Утрата исторически сложившейся рядовой жилой застройки влечет за собой гибель ведущих памятников и безвозвратную потерю неповторимого в мировом градостроительстве архитектурного ансамбля старой Вологды.
От многих вологжан слышал я давно уже скорбные слова о непоправимой беде — гибели кружевных сокровищ деревянной Вологды. Вот что сказал об этом разрушении Василий Белов: "Вологда — ровесница нашей Москве. Она имела когда-то свое, свой неповторимый облик. Почему я говорю — имела? Да потому, что город во многом утратил и продолжает утрачивать своеобразие…"
Как грустно было смотреть в этот приезд на загаженные берега тихой речки Вологды, на разрушающиеся редкие по красоте дворянские и купеческие особняки, а рядом с ними уродливые постройки в стиле дворцов "новых русских" сердце сжимается, когда видишь это надругательство над незамутненной когда-то чистотой и обаянием любимого города, вдохновившего Николая Рубцова на неповторимые строки о вологодских пейзажах, покорявших свежий ум одареннейшего поэта.
Много мы говорили с Василием Ивановичем Беловым о сатанизме и разнузданности, обуявших людей не только столичных, но и тихих некогда и таких чистых жителей Вологды. Словно тяжкое испытание, посланное в очередной раз России, изуродовало лад и гармонию патриархального города, обитатели которого умели грамотно и с душой работать, весело и празднично отдыхать, украшая повседневный быт чудными изделиями сноровистых и искусных ремесленников.
Возродится ли эта красота? Будем молить об этом Бога и бороться с супостатами.
1.0x
