11(486)
Date: 09-03-2003
Author: Николай Анисин
ЧEРНАЯ МЕТКА ЯСТРЖЕМБСКОМУ
Цепные псы от власти — это нормально. Они облаивают и кусают нас уже 12 лет, но мы живы и дуба давать не намерены.
Мы родились как газета "День". Ее первый номер вышел в январе 1991-го скромным тиражом в два десятка тысяч экземпляров. Новые газеты тогда плодились, словно грибы после дождя: вот вам — "Каретный ряд", вот — "Россия", вот — "Мегаполис-экспресс", вот — "Вести"… Наш "День" среди новоиспеченных изданий не затерялся. Мы первыми в советской прессе стали писать о том, что политика Горбачева есть политика катастрофы, и Агитпроп ЦК КПСС дал отмашку травить нас.
Страшный "Крокодил" пролязгал в наш адрес статьей "И такая дребедень — каждый "День", каждый "День". Придворные "Известия" объявили, что авторы "Дня" идейно готовят несовместимую ни с какими демократическими ценностями диктатуру. Украинский Горбачев — Кравчук — призвал считать газету "День" газетой "Ночь".
Но удивительно: чем чаще на нас лаяли псы перестройки, тем любопытней мы становились читателям. За полгода тираж "Дня" увеличился в 10 раз.
В редакции газеты "День" слагалось "Слово к народу" — слово предупреждения: если сейчас не предпринять чрезвычайных мер, великий Советский Союз рухнет, и его народы подвергнутся тяжким испытаниям. "Слово" услышали ведущие политики СССР. Возник ГКЧП — Государственный комитет по чрезвычайному положению. Вошедшие в него деятели оказались людьми честными, но слабыми.
После краха ГКЧП верх повсюду почти взяла агрессивная демократура, и учредитель "Дня" — Союз писателей СССР — был захвачен евтушенками, черниченками и оскоцкими. Они немедля отозвали заявку на регистрацию нашей газеты — и мы о том не шибко сожалели. Нас взял под крыло не сдавшийся на милость победившей демократуры Союз писателей России. Но его прошение перерегистрировать "День" заморозили. Заморозили по указанию нового начальника российской прессы Полторанина.
Права издавать газету нас лишили незаконно, и вся редакция "Дня" вышла к офису Полторанина на пикет протеста, известив о том ведущие зарубежные и отечественные СМИ. Тем самым Полторанин был представлен как истребитель инакомыслия и нервишки у него сдали. Выход "Дня" был разрешен. Позднее Полторанин — больший ельцинист, чем сам Ельцин — наверное, об этом пожалел.
В 1992-м в редколлегию газеты "День" вошли самые яркие противники реформ Ельцина — народные депутаты РСФСР Бабурин, Павлов, Астафьев, Константинов, нескурвившийся еще тогда талантливый Невзоров, набиравший популярность Зюганов. О том, как "День" в то время бил по реформаторам-разрушителям, свидетельствует реплика Ельцина, оброненная на встрече с демократической интеллигенцией в Большом театре летом 1993-го: "Почему Генеральный прокурор не закрывает фашистскую газету "День"? Да потому что он назначается Верховным Советом, а там полно сторонников "Дня".
Авторами нашей газеты вырабатывалась идеология оппозиции ельцинскому режиму, и этот режим не раз пытался прикончить "День" в суде. Судиться нам пришлось и со сменившим Полторанина в Минпечати Лаптевым, и с его преемником Федотовым. Все иски мы отбили, и расправиться с газетой власть решила без суда и следствия. В день расстрела Дома Советов в нашу редакцию ворвались десять автоматчиков, вскрыли столы, шкафы и сейф, а затем опечатали все комнаты. Все это было произведено по распоряжению нового шефа ельцинского Агитпропа, вице-премьера Шумейко.
4 октября 1993-го Шумейко ликвидировал газету "День", а спустя всего две недели она опять появилась. В одном экземпляре.
Весь номер был посвящен кровавым событиям в Москве после свершенного Ельциным государственного переворота. На первую полосу этого номера мы заверстали название зарегистрированной в Минпечати газеты "Согласие", и в таком виде его оставалось лишь размножить. Но директора типографий Москвы, Калуги, Тулы и Рязани, поглядев на заголовки и фотографии под шапкой "Согласия", брать деньги за печатание номера не соглашались. Тогда мы направили стопы в славный город Минск, переверстали там название газеты на "Мы и время", отпечатали 100 тысяч экземпляров и доставили их в купейном вагоне в Москву.
Весь тираж первого номера подпольного "Дня" распродан был в считанные дни. Второй номер в образе "Согласия" нам удалось напечатать в Липецке. А потом мы зарегистрировали свою новую газету "Завтра". Она впервые вышла в Москве в типографии "Гудок". Директора "Гудка" уволили на следующий день после отгрузки тиража. Очередной номер "Завтра" нам пришлось печатать в Красноярске. Затем нас приняла типография во Владимире. Но накануне годовщины расстрела Дома Советов владимирский губернатор Власов в город на Клязьме и Нерли дорогу нам закрыл. Посвященный расстрелу номер "Завтра" растиражировала типография в Орле и попросила ее больше не беспокоить. И когда мы ломали головы: к полиграфистам какого города следует челом бить? — в редакции раздался звонок от частного издателя Арсенова из Твери: "Если вы можете платить, я готов вас печатать, невзирая ни на какие происки властей". Мы были кредитоспособны…
Я вкратце рассказал историю газеты "День" — "Завтра", дабы сделать вывод: то печатное СМИ, у которого есть идейная и по-товарищески сплоченная команда журналистов и авторов и у которого вдоволь читателей-покупателей, закрыть невозможно. С выводом этим, мне кажется, полезно будет познакомиться администрации президента и лично помощнику Путина Сергею Ястржембскому. Он, любезный, как нашептали нам сведущие люди, подбил Минпечать на вынесение нам необоснованного и надуманного предупреждения, дабы иметь одно из двух оснований для закрытия газеты по суду.
Глубоко непотопляемый ни при Ельцине, ни при Путине, Сергей Владимирович! Нам, редакции газеты "День"—"Завтра", терять нечего. Но все, кто пытался нас как газету истребить, почему-то исчезали в политическое небытие — и Полторанин, и Лаптев, и Федотов, и Шумейко, и Миронов. И инициируя судебный процесс по закрытию нашей газеты, не посылаете ли вы сам себе черную метку?
1.0x
