Алексей и Сергей Ткачевы:«Искусство видеть жизнь»

КОРРЕСПОНДЕНТ. Сергей Петрович, вы 10 лет возглавляли правление Союза художников России. Такая должность ко многому обязывает, наверное, нелегко было на это решиться?
Сергей ТКАЧЕВ. А что решаться? Ведь как было в те времена: вызвали в соответствующие инстанции и говорят, что есть мнение… Я член партии с военных лет, отказываться было нельзя. Хотя, по сути, я не был готов к этой работе.
Корр. Какое направление вы выбрали наиболее приоритетным в своей деятельности?
С. Т.Опыт моего предшественника Гелия Михайловича Коржева и собственная интуиция подсказывали, что главным является выставочная работа. Выставки не только объединяли художников, но и ярче высвечивали все творческие проблемы.
Корр. Наверное, и условия для организации выставок были в те времена неплохие?
С. Т. Ну, конечно. Тогда не нужно было искать спонсоров. Художественный фонд был могучей хозяйственной базой, все зависело от нас самих, как целесообразней использовать средства этого фонда. Мы, художники, не очень лезли в карман государства, сами себя содержали. Более того, бесплатно передавали произведения искусства в государственные музеи, народные галереи, дома культуры. Вы знаете, сейчас вспоминаю: на пленумах, съездах художников подвергались критике государственные учреждения за то, что культура финансировалась по остаточному принципу — из общего бюджета страны на нее выделялось всего 3 %. Боже мой, какие мы были наивные!
Алексей ТкаЧЁв. Сейчас об этих 3% не приходится и мечтать — на культуру вообще никто не обращает внимания.
С. Т. Нашим правителям давно пора понять, что без культуры никакое переустройство жизни общества немыслимо. Со времен Горбачева отброшена вся государственная система поддержки культуры.
Корр. Уже к концу 80-х творческий союз художников оказался на грани развала. Как этого удалось избежать?
С. Т. Тогда много пены всплыло на поверхность в Союзе художников. Когда в начале 87-го года я сильно занемог и лег в больницу (собственно, больница и прервала мою общественную деятельность), так и хотелось крикнуть из тиши больничной палаты: " Ребята, что вы делаете, опомнитесь! Занимайтесь созиданием, а не разрушением". Скажу честно, я не завидовал своему преемнику Валентину Михайловичу Сидорову, выдержавшему много баталий, чтобы уберечь Союз. Слава Богу, у него хватило характера и житейской мудрости.
Корр. Уничтожение Союза художников — это был бы полный крах. Ведь это не только некая копилка, материальная база, помогающая выжить художникам, но и, самое главное, это творческая среда.
А. Т. Истину эту понимали всегда и во все времена. Союз художников возник не на пустом месте, не по чьей-либо прихоти, а востребован самой жизнью.
Вспомните знаменитые иконописные русские школы — новгородскую, псковскую, московскую, владимирскую. Именно они дали миру Андрея Рублева, Дионисия. Или "Общество поощрения художеств", созданное в России в 20-х годах XIX века, которое сыграло выдающуюся роль в развитии изобразительного искусства в России. В него входили представители не только царствующего двора, но и крупные деятели культуры, меценаты и т. д. Именно оно финансировало пребывание в Италии Брюллова, Иванова, Кипренского и других великих мастеров России. Не будь его, не появились бы такие шедевры, как "Последний день Помпеи", "Явление Христа народу". Общество материально поддерживало передвижные художественные выставки. Не без его финансовой поддержки был созван "Первый съезд русских художников и любителей художеств по случаю дарования Третьяковской галереи городу Москве" в 1894 году. В этом съезде приняли участие выдающиеся деятели русской культуры Суриков, Васнецов, Ге, Серов, Коровин, Левитан, высшие государственные сановники и многие другие. Мы храним стенограмму съезда, как бесценную реликвию, ибо в ней, по существу, определено развитие русского реалистического искусства на целое столетие. Роль "Общества поощрения художеств" в советское время выполняли "Всекохудожник", а впоследствии Художественный фонд, непосредственно подчинявшийся Союзу художников.
Корр. Очевидно, такое явление, как творческие живописные мастерские — это не что иное, как островок, маленькая, но необходимая составляющая творческой среды. Под вашим руководством живет и развивается одна такая мастерская. Как она возникла?
С. Т.В этом году будет юбилей — 30 лет, как мы начали руководить живописной мастерской Российской Академии художеств. После избрания в члены Академии в конце 73-го года Кибрик и Грицай буквально уговорили нас взяться за руководство мастерской.
Корр. Да уж, педагогика — наука не из легких…
С. Т. Да и притом, надо понимать, что преподавать в институте и руководить творческой мастерской — это две разные вещи. Институт дает сырой материал, а в мастерскую приходят уже художники, хотя еще и не зрелые, не до конца определившие свое лицо.
А. Т.Как таковая зрелость начинается не с умения многое делать, а с умения ВИДЕТЬ жизнь, постичь ее действительные проблемы, с осознания того, чего хочешь, должен и можешь сказать людям.
Корр. Кто были ваши ученики?
А. Т. Нам всегда, с самого начала очень везло с учениками. Они были и есть очень талантливые, интересные люди, абсолютно не похожие друг на друга.
С. Т. Они объединены духовным родством. Это самое главное.
А. Т. Это ныне уже покойные Леша Тихонов, Виталий Майборода, Саша Грицай. Сейчас известные художники: Илья Каверзнев, Михаил Полетаев, Леша Федоров, Женя Корнеев… Да что там, можно долго перечислять всех наших питомцев, многого достигших.
Корр. Трое из них уже являются членами-корреспондентами Академии художеств.
С. Т.Это Сергей Андрияка, Николай Колупаев и Григорий Чайников.
Корр. Три академика — это немало. Поделитесь секретом, как удалось — как вы сами выразились — в незрелых художников вложить дар видеть жизнь, осознавать свое предназначение в качестве художника?
А. Т. Мы уже говорили: в них были огромные задатки. Вкладывать ничего не надо было — все уже было вложено, их надо было только направить в нужном направлении, помочь в понимании велений собственного сердца.
Корр. Как это происходило? Ведь интересно увидеть, понять механизмы вашего влияния на становление творческой личности. У вас колоссальный педагогический опыт, по одной лишь схеме вашего общения с учениками можно выявить определенную тенденцию наилучшего способа влияния, воспитания.
С. Т.Вы знаете, в искусстве как ученик, так и учитель не могут развиваться без взаимного духовного общения. Другими словами, в первую очередь крайне необходимо взаимовлияние — на этом построено все "воспитание", как вы выразились. Под этим можно понимать и непринужденные беседы у работ, нередко за чашкой чаю, выставки, обеспечивающие контакт молодых с мастерами, совместные выезды на этюды, чаще всего на "Академическую дачу".
А. Т. Своим подопечным мы даем полную свободу, иногда ведь даже "поспотыкаться" полезно. Если искренни чувства художника, если глубоко познана действительность, если в руках его мастерство, то и творческое лицо, уникальность его, определяется само собой.
Корр. Вы упомянули "Академическую дачу", художники ее называют просто "Академичка". Чем это место неповторимо?
С. Т. Территориально — это район Верхневолжья, красивейшее место, которое еще вдобавок обладает особой притягательной силой. Жили мы там по несколько месяцев, прошу заметить, — абсолютно бесплатно, за счет государства: ели бесплатный хлеб, пользовались жильем, натурой, мастерской. Только одно не поощрялось — безделье.
А. Т.Именно там мы ощутили такую творческую свободу, о которой и не мечтали.
С. Т. Изначально это был "Приют для малоимущих студентов Петербургской академии художеств", затем "Дом творчества имени Репина".
А. Т. В архивах мы раскопали интересный документ, где Василий Кокорев, попечитель приюта, докладывает царю об открытии приюта. В заключении он упоминает об некоем примечательном событии, с вашего позволения я зачитаю: "С раннего утра шел дождь, все небо было покрыто серыми тучами, и мы отправились в половине 11-го на открытие, обливаемые сильным дождем, так что не было никакой надежды на улучшение погоды, как вдруг разъяснились тучи, засияло солнце и в течение 10 минут образовался ясный безоблачный летний день. Это всех нас поразило и наполнило чувствами благодарного умиления к Господу Сил, поспешествующему благим начинаниям вашего императорского высочества". Вот такое удивительное предзнаменование было.
Корр. Задам, наверное, традиционный вопрос — что отличает нынешнее молодое поколение от вашего, от ребят 40-х?
А. Т. Я, в отличие от Сергея Петровича, учился еще и в Московской средней художественной школе. О-о, то поколение было удивительное, на мой взгляд… Когда я просматриваю на досуге рисунки, акварели, композиции той поры, не устаю поражаться, насколько талантливы были ребята, мои сверстники. У меня давно зреет идея собрать воедино лучшие работы, созданные учениками нашей школы. Поверьте, это будет уникальный альбом! В данном случае, было бы наивным полагать, что сегодняшние ребята менее интересны, чем творческая молодежь 40-х годов. Однако, есть существенные отличия. Во — первых, это ранняя зрелость моих тогдашних сверстников, невероятная, не по годам, целеустремленность.
Корр. Наверное, был стержень, основа. Мое поколение разболтано, души словно на шарнирах, духовный фундамент для построения личности строит только семья. Все остальные институты разрушены, или находятся в плачевном состоянии.
С. Т. Вот-вот, вы сказали "основа". От нее нынче открещиваются, шарахаются как черт от ладана. Нас очень волнует состояние художественной школы, потому как год от года все трудней набирать профессионально подготовленных молодых людей. Это второе отличие…
Корр. Речь идет об отрицании русской реалистической школы?
С. Т. Да, иногда кажется, что мы возвращаемся в 20-30-е годы, когда не признавался не только русский реализм, но и все истинно русское. Сейчас в глаза бросается игнорирование — в лучшем случае, а в худшем — прямое уничтожение памяти, наследия реалистического искусства советской поры. А оно ведь, между прочим, является неотъемлемой частью всей русской культуры.
Корр. Сергей Петрович, а что это за книга "Социалистический реализм в живописи" 1998 года издания?
С. Т. Хороший вопрос. Возьмите, посмотрите. Это серьезный труд, богато иллюстрированный, как вы видите. Здесь дается абсолютно объективная оценка изобразительного искусства советской поры. И книга эта издана в Соединенных Штатах Америки. Вот вам, пожалуйста, антагонисты наших российских хулителей и перевертышей.
А. Т. Кстати сказать, более чем уважительное отношение к современной русской реалистической живописи наблюдается не только на Западе, но и на Востоке. В коммунистическом Китае вовсю выпускаются книги-монографии о современных русских художниках.
С. Т. Более полугода в Китае экспонировалась выставка художников России. Она имела шумный успех, хорошую прессу.
А. Т. А тут тоже, для нас полной неожиданностью стало сообщение (я вам его даже сейчас зачитаю) в "Независимой газете" от 16 ноября 2001 года, о том, что впервые Сотбис включил в нью-йоркский аукцион "Европейское искусство XIX века" 16 (!) произведений русских художников — от Айвазовского до Алексея Ткачева. 13 лотов с успехом проданы..." И далее: "...Наконец еще один сюрприз — впервые картины художников-реалистов советского периода были проданы по ценам, превосходящим достаточно высокие каталожные оценки... "Пастушок", 70 на 60, одного из братьев Ткачевых — Алексея, при оценке в 40-60 тысяч, был куплен за 75 с половиной тысяч долларов"!
Чувствуете? Кроме морального удовлетворения лично мы от этого ничего не выиграли. Но сведущие люди и наши доброжелатели в самом факте, происшедшем на аукционе Сотбис, увидели добрый знак того, что русский реализм советской поры сделал определенный прорыв. Этот пример, как и вышеперечисленные, говорят о том, что интерес к русской реалистической живописи значительно возрос. Многие произведения становятся экспонатами частных и музейных зарубежных коллекций. К сожалению, из-за отсутствия средств многие музеи России живут на голодном пайке. И не могут обновить свои экспозиции. У новых русских интерес к искусству пока не пробудился. А о каких-либо государственных закупках уже давно забыто. Вот и уплывают "за бугор" национальные ценности.
Беседу вела Наталия СТЯЖКИНА