ЛЮБИМЫЙ ГОРОД МОЖЕТ СТАТЬ ПОМОЙКОЙ...

9(484)
Date: 25-02-2003
Author: Михаил Наумов
ЛЮБИМЫЙ ГОРОД МОЖЕТ СТАТЬ ПОМОЙКОЙ...
Иногда я чувствую себя Колумбом нового Замоскворечья. Хмурым утром, едучи на трамвае по Дубининской улице и обнаружив симпатичный двухэтажный домик снесенным, я понял, что уже в который раз открыл Америку. Еще в сентябре он радовал сердце своим сугубо московским обликом и висящим на стене велосипедом, рекламой ремонтной мастерской, и вот…
Нет его. За чаем поделился горем с доброй знакомой, и история убиенного строения зримо предстала пред моим мысленным взором. Дом был построен в 1914-м, и в нем с тех самых пор жила семья подруги Марии Сергеевны. "Навестила в Светлую Седмицу. На столе — блюдо с пасхальными яйцами, и на каждом обозначен год — с 1914-го".
Лет 15 тому назад знаток Замоскворечья Андрей Иванович Гуренко дважды испытал сильнейший шок. Скалывая лед и подметая осенние листья, художник с вожделением ел глазами неправильной формы особнячок на Малой Ордынке (тогда — улице Островского). "Такой хорошенький, как камодик какой-то!" — делился он впечатлениями со знакомыми дворниками. Написать, однако, особнячок Андрею Ивановичу не удалось. Поскольку в результате капитального ремонта оказалось, что здание есть, а особнячкового шарма нет. Но Андрей Иванович присмотрел другой скромный памятник московской архитектуры: деревянное жилище мещанина в Первом Монетчиковском переулке. Друзья убеждали мечтательного художника немедленно запечатлеть домик. "Я напишу его, когда повалит снег", — отвечал Андрей Иванович. Но снег не успел еще выпасть, как домик разобрали и "приступили к реконструкции". Зато в переулке теперь можно встретить гончаровского Захара с большими мочальными бакенбардами и поглазеть на выхваченный из вечерней тьмы зеленоватым трупным светом барельеф Ильи Ильича Обломова на фасаде одноименного предприятия элитарного питания.
История исчезновения радовавших душу художника зданий грустна, но во оправдание чиновники из памятникоохранительных организаций пожмут плечами: не всякая реконструкция удается, а в Замоскворечье, мол, много чего осталось.
Ну да. Например, палаты каменные XVII столетия. В них — "Елки-палки", "Едрены Матрены" и прочее. Благоустройство продолжается. Во Втором Кадашевском переулке из гадкого бомжатника (тоже палат) сделали еврошедевр архитектуры периода поздней распальцовки — не то особняк в колониальном стиле, не то пряничный домик… Нельзя же требовать, чтобы все работали, как сам П.Д.Барановский! Кому это надо, кому это интересно? Действительно, мало кому. Как-то раз мне захотелось порадовать охранника из "36,6" тем, что он стоит на посту над белокаменным подвалом со сводами. И служивый так на меня посмотрел, что пришлось быстро ретироваться ( ведь терроризм кругом — какие подвалы!).
О садах Замоскворечья много писано. Раньше жалел о вытоптанных пустырях между домами: вот бы там насадить растения, а теперь и пустырей нет, и газонов нет, и посаженные московским генерал-губернатором кн. Долгоруким липы засохли, и знаменитого Марфо-Мариинского сада нет тоже . В саду обители, памятнике архитектуры, восстановленном и взлелеянном обитающими пока в Покровском соборе реставраторами, еще два года назад был маленький ордынский рай. Помню, удалось там побывать на экскурсии. Хорошо, что сделал несколько фотографий. Сада, повторяю, теперь нет, а есть глубокие рытвины, грязь, мятые банки из-под пива и чувство собственного бессилия. Замоскворечье "заказано".