ЦЕНТР

36(459)
Date: 03-09-2002
Author: Александр Лысков
ЦЕНТР
С полудня до сумерек на Тверской гуляла благонадежная публика. Если и молодая, то не стадная, а парная, семейная. В основном народ, закаленный в добыче пропитания, имеющий лишнюю сотню в кармане — не более. Москвичи же, отобранные по признаку принадлежности к разным элитам и тусовкам, в тот же полуденный час, в том же месте были устроены напротив фасада бывшего Моссовета несколько обособленно, отделены от прочих милицейскими кордонами и двухсотметровым санитарным кордоном с обеих сторон от Тверской площади. В заграждениях были устроены по четыре рамки металлоискателей, как в аэропортах. Сквозь них и проходили "приглашенные". Незваные же, коих набралось к моменту открытия праздника 855-летия Москвы в десятки раз больше, ворчали, обижались. И чтобы уж окончательно не испортить себе настроение соображениями о несправедливости и административном хамстве: повышении платы за телефон, квартиру и дачные участки,— объясняли собственную оттесненность антитеррористическими соображениями.
Биноклей ни у кого не было. Щурились, высматривая подробности действия, происходящего у подножия памятника Юрию Долгорукому. И по этой причине за Деда Мороза приняли распорядителя торжеств — в белом парике с буклями и в красном камзоле.
А это был, вы не поверите, — мажордом!
Воспользовавшись удостоверением одного дружественного милицейского издания я, к своему удивлению, легко проник за кордон. Забрался на трибуну: хоть и с краю, но всё равно в виду лысины Лужкова.
Затеяно было в этот день действие в центре Москвы в формате коллективной свадьбы. По невесте с женихом от каждого столичного округа. Что сказать? Ну, молоды. Одеты прилично: бабочки, фата. Конечно, немного глуповато выглядели, как всякий бы в их положении. Несколько загнанно. Однако роль счастливых брачующихся на глазах всего света выдерживали достойно. Оттого и зависть среди зрительниц среднего возраста вызывали натуральную. "Им по десять тысяч долларов обещано!"
Вдоль Тверской дул сильный, жаркий ветер, срывал с невест гипюр и газ. Молодых окольцевали под величественной дланью первого московского князя, под копытом его коня. И мэр гаркнул: "Горько!" Все приглашенные подхватили. Диктату этому никто из двадцатки молодоженов, как водится, не захотел противиться. Тем более, что уже тысячи шаров в виде подушечек, думок и сердец, продравшись сквозь сито электрических проводов, взмыли над площадью.
Тут, конечно, оркестр ударил "Вальс цветов". Танцевали профессионалы. Пели тоже — от солистов Большого до Кобзона. Качественно. Старательно. Только все страшно замыленные вещи советской эстрады и классики. Дурной музыкальный вкус устроителей обнажился до неприличия. Даже не на публику работали, а на электорат. Думается, зря. Нынче никого уже не удивишь политической склонностью к советскому — значит, отличному. Рейтинг не поднимешь. А тоску навеешь. Проваливали публику в прошлое лет на двадцать, где сплошное кладбище. Как-то это не по-праздничному получалось. Короче, тончайшая материя музыки не далась устроителям московского юбилея.
Пересев в лимузины, новобрачные поехали на Поклонную гору, пробили брешь в оцеплении. Мэр со свитой к тому времени нырнул в свои машины и успел укатить прежде, чем черный народ хлынул между барьеров, смешался с белым.
Курсируя в последующие два часа между Тверской и Пушкинской площадями в надежде услышать и увидеть на двух главных эстрадах города что-нибудь интересненькое, я дошел до такого уныния, что возжелал самого отвязного, матерщинного рока,— лишь бы ново было.