Если хотите быстро разбогатеть — придумайте новую религию. Это циничное замечание как бы подытоживает сектантский бум конца прошлого века в России.
Секты — выгодный бизнес для их организаторов. В распоряжении пастырей попадает множество молодой, послушной рабочей силы, которой положено вкалывать бесплатно, "по уставу".
Православная церковь решительно осуждает любое сектантство. В любом нашем храме постоянно звучат проповеди, в которых раскрывается суть ересей.
Деятели двух других традиционных религий России — мусульманства и иудаизма — точно так же относятся к многочисленным новоявленным миссионерам.
Недавно в Москве прошла конференция, на которой православные, мусульмане и иудеи осудили деятельность таких сект, как "Свидетели Иеговы", "Методистская церковь", "Евреи за Иисуса". Особенно жаркие дебаты велись по поводу последней секты. Ее лидеры утверждают, что иудаизм и христианство — одно целое, что наносит ущерб и православию и иудаизму.
Это идейная борьба. Хотя новое законодательство поставило немало препятствий для развития сектантства в России, но, судя по всему, осталось немало обходных путей. Новые секты ширятся и разрастаются. В них калечатся русские души. В них наживаются капиталы — за счет пожертвований из-за рубежа, отмывания грязных денег и использования дешевой рабочей силы прихожан.
Только в Москве сейчас действует более трех тысяч различных сект. Эксперты утверждают, что в них вовлечены около 800 тысяч человек.
Большинство сект прикрыто названиями "психоцентров", "клубов психологической поддержки". Получить лицензию на такой клуб очень легко.
Психотренингом людей доводят до состояния полной подчиненности. Если человек попадает состоятельный, то его элементарно "обувают", то есть методами психотренинга убеждают переписать все имущество на имя лидера секты: машину, дачу, квартиру. И никакой суд не поможет "пациенту". Все делается "на добровольной основе".
Неимущий, погибающий человек обрабатывается еще легче.
* * *
У Теодора Драйзера есть гаденький, мерзенький рассказец "Прибежище", в котором главная героиня, — "цветок, выросший на помойке" (что ж, вполне американский литературный язык"), спасение от нищеты, разврата и криминала может найти только в американском католическом монастыре — гадком, лживом, непереносимом. Уход в него — "прибежище" -только бы не стать элементарной жертвой естественного отбора, равносилен для этой девушки погребению заживо.
Мы, "дорогие россияне", совершенно никому не нужны — ни нашему государству, ни нашим друзьям, которые всегда предают нас, когда не могут удовлетворить нами свои материальные потребности. Есть, правда, святая, русская православная церковь, но и там — "смрад и полумрак". Прихожанами нередко являются обыкновенные снобы — быть верующим нынче модно — те, кто показушечно и смачно крестятся, с вызовом носят интимный нательный крест поверх одежды с высоким воротом и гордо постится. Ожидая от таких сочувствия и помощи в дни бедствия, слышишь в ответ: "Для меня самое важное — моя семья. Это — твои проблемы". И не видят они, как с зажженных ими свечек, которые они судорожно сжимают во время службы, капают на церковный пол капельки крови и слез...
* * *
В Щелковском Благочинии — двадцать три храма, три непосредственно в городе. И в то же время "Свидетелями Иеговы" получено разрешение на строительство "Зала Царства", иеговистского капища, правда, проект уже год как заморожен, — заказчиков не устраивает выделенное отдаленное место. В бывшем Доме пионеров собираются сектанты из четырех разных мест.
А методистская церковь "Щелково" уже три года как отстроила свой коттедж.
Секты — опиум для народа. Они ищут тех, кому плохо, окружают заботой и лаской. Всем нужны дружба и любовь, верность, человеческая надежность. И они дают все это. В обмен на отречение от Родины, веры, косвенное надругательство над памятью предков. Говорят: кроме нас, некуда. Мы — единственное прибежище.
Люба — молодая женщина трудной судьбы: ей тридцать, у нее — психиатрическая инвалидность, причиной которой стали трудное детство и "реформы" начала 90-х.
В ее свидетельстве о рождении стоит прочерк в графе "отец". Мать убила ножом сожителя и отсидела пять лет за "состояние аффекта". А когда была на свободе, нередко не пускала дочь домой, и Люба скиталась по подвалам. Так и началась ее болезнь.
В начале 90-х стало можно и модно продавать свои единственные квартиры. Мать Любы продала свою, купила себе и дочери по кожаной куртке, оставшуюся выручку проели. А жить-то негде. Мать сгинула, ничего о ней неизвестно, а над Любой сжалилась ее родная бабка: отыскала, отмыла, прописала, отвела к врачам. Психиатры дали Любе 2-ю группу и положили пенсию.
Вот и живут они, двое пенсионеров, тридцати и семидесяти пяти лет. Денег катастрофически не хватает. Ни мужа, ни жениха путного у Любы нет и быть не может.
Люба требует внимания к своей бедности от общественных и религиозных организаций. Нина Николаевна, первый секретарь КПРФ, передала ей кучу одежды, даже отдала свое новое пальто, которое ей мало, а Люба все равно звонит ей каждый день, просит ботинки. Ботинки Нина Николаевна приготовила, но идти домой к Любе побоялась, сообщив, что будет ждать на остановке. Люба не пришла, и всем теперь рассказывает, какая Нина Николаевна злая, жадная и бессердечная.
Повстречав свидетельницу Иеговы, Люба выразила заинтересованность. Ей дали домашний адрес. Люба пошла на встречу, но очень невовремя: свидетельница, ее ровесница, собиралась ехать куда-то на темно-зеленом "ауди".
— Извини, я сейчас тороплюсь, — сказала иеговистка.
— Мне нужны сапоги, мне нечего носить зимой. Я — инвалид, в мороз без сапог у меня мерзнут ноги…
— У нас — не благотворительная, а религиозная организация, — был ответ. — Мы помогаем только своим. Как я понимаю, в Бога ты веришь, но по-православному. Скажи, зачем заботиться о материальном, когда не за горами Армагеддон, после которого ты не будешь нуждаться в теплой обуви, так как наступит тропический рай. Но если ты примешь нашу веру, мы станем для тебя огромной семьей, и тогда найдем тебе и сапоги, и все, что душе твоей угодно, — закончила иеговистка и выехала со двора.
* * *
"Доска объявлений":
"Методическая церковь "Щелково". Богослужения по воскресеньям, в 11.00. Музыкальные занятия с детьми (грамота, фортепиано). Мы готовы ответить на ваше письмо".
Люба пишет, жалуется на знакомую свидетельницу Иеговы, просит помощи, духовной и материальной. Очень скоро приходит ответ:
"Дорогая Любовь, здравствуйте!
Ваше письмо получили и отвечаем на него. Дорогая Любовь, приходите к нам в церковь в "Щелково" в любое время, мы будем рады вам.
При церкви "Щелково" есть духовная семинария. Дни и время учебы (…).
Богослужения проходят по воскресеньям: в 11.00 — для взрослых, а детское в 13.00.
Добро пожаловать, мы ждем вас, Любовь, поможем найти истину в Священном писании.
Пастор "Методистского собрания в России", он же суперинтендент, он же президент
Уо Чжи Ел".
Нина Николаевна сидит в штабе с Надеждой Константиновной из Московского института независимых экспертиз. Столичная гостья выполняет задание: опросить по всей Московской области представителей различных политических партий, которые только найдутся. Набор вопросов скучен и стандартен: отношение к мэру, настроение горожан, отношение к грядущему соитию "Отечества" с "Единством", "фруктов" с СПС…
— Назовите мне, Нина Николаевна, специфические проблемы вашего района.
— Религиозная, — быстро отвечает респондентка.
— Очень интересно.
— В Щелкове свирепствуют "Свидетели Иеговы" и корейцы из Методической церкви.
— Ой, корейцы! Какой ужас!
* * *
О методистах.
Протестантское течение, возникшее в англиканской церкви, развилось из кружка, созданного в Оксфордском университете, члены которого отличались особым рвением, упорством и методизмом в изучении Библии (откуда и название). Методисты имеют свои объединения в 87 странах мира, насчитывающих около 26 млн. верующих. Ведущее место принадлежит Объединенной методистской церкви США. Имеется своя методистская международная организация — Всемирный методистский совет, объединяющий 55 национальных церквей. Каждые десять лет созывается всемирная конференция.
"Двери церкви "Щелково" настежь распахнуты для всех!"
И стоит она, ненаглядная, на городской окраине, "на горе". Обступили ее частные домики, покровительствует чудесный лес…
Сонная, лесная улочка, избушки вперемешку с коттеджиками. Жалкая бордовая избенка, к крыше прибит одноперекладинный крестик. Завалившийся ажурный заборчик, калитки нет, лишь гостеприимная щель для прохода.
Люба решительно входит. По снегу прыгают непонятные люди, в мороз — без пальто, все низкорослые, все кричат друг другу что-то странное.
Люба останавливается у крылечка. Домик кажется выпотрошенным, выдолбленным изнутри, над входом висит колокольчик с длинной веревкой на язычке.
К Любе подходят экзотические мужчины Дальнего Востока и строго спрашивают: кто ты, зачем пришла?
— Я ищу истину, — прозвенел тоненький, нежный голосок душевнобольной женщины.
— Вы хотите учиться?
— Да.
— Значит, к пастору.
За бедненьким домиком прячется трехэтажный коттедж, да что "коттедж" — дворец! Не из банальных кирпичей, а из сверкающих плит. Скользкие плиточные лестницы. Любу под конвоем ведут на второй этаж, где слева — зал для богослужений — черный лак, натуральная кожа, дерево, а справа — пастор за столом. Перед ним — деревянный крест. Пастор — пожилой кореец с седеющими бровями вразлет. Он ни слова не понимает по-русски и допрашивает Любу через переводчика. Просто дипломатический прием в посольстве.
— Зачем вы пришли? Что от нас хотите? Сколько вам лет? Где вы живете? С кем вы живете? Работаете? Учитесь?
— С работой плохо. Учиться скучно. Я живу с бабушкой.
— Бабушке сколько лет?
— Семьдесят пять.
— Замужем? Но у вас, наверное, все равно скоро должен появиться жених или мужчина? Знаете ли вы Библию? Прочтите какой-нибудь стих из нее.
Люба своими словами пересказывает напутствие, презрительно брошенное ее знакомой иеговисткой на просьбу о сапогах: не заботьтесь о том, что надевать. Лилия луговая… цветы, что завтра будут брошены в огонь… а между тем Соломон в славе своей не мог похвастаться таким нарядом… Люба это хорошо запомнила.
А русскоговорящий кореец переводит стареющему пастору каждое ее междометие.
— Пастор очень рад, что вы к нему пришли.
Седеющий сын юго-восточной Азии улыбается, кивает головой.
— Но сейчас пастор уезжает и в Щелково вернется только в апреле. Если вы хотите учиться у нас, то сначала походите на наши богослужения, побольше почитайте Библию. Беспокоиться об учебе нечего, — мы набираем учеников в течение всего календарного года. Если бабушка хочет, пусть тоже приходит: у нас есть специальная программа для пожилых людей. Обращались ли вы к другим конфессиям?
— Только к "Свидетелям Иеговы", — Люба имеет в виду сапоги.
— А еще?
— Больше никуда не ходила.
— Но если у вас подобные убеждения…
— Их нет! — всхлипывает Люба. — Они — жадины! Сволочи!
— Все мы приехали сюда по зову сердца, — очень строго и очень серьезно заявляет переводчик. — Может быть, и вы достигнете таких высот в учебе, что поедете миссионером в другую страну. Наша задача — побольше читать Библию и делиться, рассказывать об Иисусе Христе своим знакомым. Разве это трудно? Иисус Христос с нами, и когда мы служим ему в нашем храме, то излечиваемся от плотских недугов… Здоровье-то у вас хорошее?
— Плохое, я же инвалид, у меня зимой без сапог очень мерзнут ноги.
Люба ходит по сугробам в кроссовках. А тут тебе в январе мороз ударил.
В углу стола лежит пачка разнообразных конвертиков.
— Может быть, здесь отыщется мое письмо?
— Две недели назад здесь другие люди были, — отвечает строгий переводчик.
Он дает Любе пачку методистских календарей — крупным планом дикий цветок, цитаты из Библии, месяцы в строчку. И две автоматические ручки с корейскими буковками.
— Календари подарите своим знакомым. В воскресенье поговорим с вами побольше.
В апартаменты пастора вбегает молоденькая кореяночка, — крошечная, шелковистоволосая, огненная…
Выход из заморского дворца Люба еле находит.
* * *
С тех пор она посещает собрания методистов. Ей у них нравится, но Люба все равно требует от Нины Николаевны те самые ботинки.
— А как же твои корейцы? — удивляется та.
— Так ведь они только сильным помогают, — тяжело вздыхает Люба.
3(426)
Date: 15-01-2002