БЕЗ ВЕРЫ, ЦАРЯ И ОТЕЧЕСТВА

Author: Сергей Телегин
БЕЗ ВЕРЫ, ЦАРЯ И ОТЕЧЕСТВА (Как нас хотят лишить Родины и истории)
44(413)
Date: 30-10-2001
Сегодня на государственном уровне наш народ насильственно лишается подлинного знания о русской истории советского периода. Вместо правды современные институты власти неустанно преподают нам безобразные мифы о нашем прошлом. Ложная модель советской истории постоянно индуцируется в общественное сознание посредством кодирующих технологий средств массовой информации. Цель новой либеральной историософии — устранение из мироощущения нашего народа идеи непрерывности соборного исторического пути России. Ведь только при условии необратимой замены общинно-соборного сознания нации на психологию разобщенных индивидуумов-потребителей возможен успех буржуазных реформ в России.
Необходимо как можно быстрее разрушить все идеологические нагромождения власти и честно и открыто рассмотреть самые болезненные проблемы новейшей русской истории, связанные, прежде всего, с трагедией репрессий и с тяготами бытования Русской Православной Церкви в Советском государстве. Пора указать на вопиющее несоответствие укрепившихся в массовом сознании оценок советской истории с очевидными фактами реальных процессов прошлого.
Недоумение и изумление вызывает и предполагаемая статистика репрессий в среде православного духовенства — 200000 расстрелянных и 500000 репрессированных священнослужителей за весь период советской истории. Эти цифры были впервые заявлены в телепередаче "Мы" от 7 октября 1997 года. Поразителен разброд статистической картины церковных репрессий в официальных заявлениях и трудах историков Церкви. Судите сами.
Ректор Свято-Тихоновского Богословского института, протоиерей В.Воробьев: "Никогда за две тысячи лет не было такого гонения, как в России в ХХ веке. И никогда никакая другая Церковь не дала Богу столько мучеников, сколько Русская Церковь... Мы получили списки репрессированного духовенства, примерно 2500 имен, создана база о новых мучениках, содержащая 9000 биографических статей".
Диакон Андрей Кураев: "За годы неслыханных гонений Русская Церковь потеряла только убитыми более 200000 священнослужителей. Более полумиллиона священнослужителей были репрессированы".
Историк Н.А.Кривова: "По новейшей статистике Православного Свято-Тихоновского института, общее количество репрессированных священнослужителей в 1921-1923 гг. составило 10000 человек, расстрелян каждый пятый, всего — около 2000 человек... Динамика репрессий говорит о возрастании числа жертв, 1929-1931 гг. — в 5 раз больше, чем в 1922 г., 1937 г. — в 20 раз больше, чем в 1922 году".
Особого внимания заслуживают данные историка Кривовой и диакона Кураева. Согласно изысканиям Кривовой, в 1937 году было репрессировано 200 тысяч священников. Так ли это на самом деле? Из архивных источников мы извлекаем совсем иные данные. Вот, например, в феврале 1937 года Отдел культпросветработы ЦК ВКП(б) получил докладную записку о состоянии антирелигиозной работы в стране. В докладе констатировалось "нетерпимое положение с антирелигиозной работой". Составители докладной указали на количество действующих молитвенных зданий — на рассматриваемый период их было 20000, плюс 10000 зданий временно прикрыто местными властями. Одновременно было указано и число зарегистрированных служителей культа — на февраль 1937 года их насчитывалось более 24000. Естественно, что в этот список входили священнослужители всех зарегистрированных в СССР религиозных общин: и православно-тихоновских, и обновленческих, и старообрядцев, и баптистов, и евангелистов, и мусульман, и католиков, и иудеев. Как же из этого числа получилось 200 тысяч репрессированных православных священников?
Даже если мы предположим невообразимое — что в 1937 году власть репрессировала каждого второго священника, то у нас на этот год получится штат в 400000 священников и диаконов! Но это противоречит реальной исторической ситуации. По отчету обер-прокурора Священного Синода в пределах царской России на 1 января 1915 года насчитывалось 3246 протоиереев, 47859 священников и 15035 диаконов, общим числом 66140 человек. За год до октябрьских событий — на 1916-й — количество священнослужителей оставалось то же: 66140. Вряд ли это число увеличилось за 20 лет Советской власти более чем в 6 раз!
Историкам в будущем предстоит удалить все ложные наслоения, скрывающие истинные причины и масштаб репрессий. В современном общественном сознании эти трагические события нашей истории совершенно не осмыслены лишь потому, что необъективный, враждебный взгляд на прошлое исключает саму возможность раскрыть историческую правду. Содержание советской истории сводится к заклинательным терминам, из которых воздвигается жесткое табу на исследование явления во всей полноте и сложности исторического контекста. Пиаровская технология проникла на все уровни нашей культуры, поразив даже современное церковное сознание и церковное искусство. Так, в нижнем клейме иконы Собора новых мучеников и исповедников Российских, за Христа пострадавших, повествуется о судьбе священномученика Владимира Киевского. На одной части клейма мы видим чинных "красноармейцев", выводящих мученика за ворота лавры для расправы. На второй — сцена обретения монахами тела убиенного митрополита. По логике иконописца сатанинское насилие над священством в годы гражданской войны было организованным актом государственного террора, приводимого в действие воинами Красной Армии. (Кстати, сформированной уже после гибели некоторых священномучеников, изображенных на иконе.) Но так ли все было на самом деле, например, в случае гибели митрополита Владимира?
Осенью 1917 года при поощрении гражданского правительства Украины церковные сепаратисты организовали Всеукраинскую церковную раду, куда был вовлечен архиепископ Алексий (Дородницын). Сепаратисты требовали, чтобы в украинских храмах вместо Патриарха Тихона поминалась церковная рада во главе с архиепископом Алексием. Над Русской Православной Церковью нависла угроза раскола. Святейший патриарх Тихон благословил митрополиту Киевскому Владимиру выехать в Киев для усмирения церковной смуты. С трудом владыка приехал в Киев, где остановился в своих покоях в Киево-Печерской лавре. Преосвященный Алексий самовольно водворился в лавре по соседству с митрополитом и подстрекал монастырскую братию против своего священноначалия. В это время в Киеве началась подготовка к созыву Всеукраинского церковного Собора. Как повествует церковный историк протоиерей Владислав Цыпин — для проведения Собора Патриарх Тихон командировал в Киев трех архиереев. Когда они приехали в Киев, то митрополит Владимир просил их помочь образумить архиепископа Алексия, но взбунтовавшийся иерарх продолжал свою раскольническую деятельность. На предсоборных совещаниях бритые и стриженые священники-раскольники, в шинелях и с винтовками на плечах, проводили агитацию за отделение Украинской Церкви. И возможно, автокефалисты одержали бы победу. Но в Киев стремительно ворвались красные. О дальнейших событиях о. Владислав Цыпин пишет следующее: "Когда красные взяли Киев, в лавре расположился военный отряд. Во время богослужения вооруженные люди в шапках, с папиросами в зубах врывались в храмы, устраивали обыски, издевались над монахами. Растерявшиеся монахи, соблазненные интригами архиепископа Алексия, стали жаловаться красногвардейцам на то, что митрополит Владимир не разрешает им устраивать комитеты и советы, а они хотят, чтобы в монастыре было все, как у красных. 25 января красноармейцы учинили обыск в покоях митрополита, а вечером вломились пятеро бандитов. Они втолкнули владыку в спальню и начали пытать, душили цепочкой от креста, сорвали с груди крест и ладанку, нательную иконку. Из спальни митрополита вывели в рясе, в белом клобуке, с панагией. Бандиты втолкнули святителя в автомобиль, отвезли на полверсты от лаврских ворот и расстреляли. Прах убитого священномученика обнаружили поутру, владыка лежал на спине в луже крови, без панагии и в клобуке без клобучного креста".
Факты, приведенные авторитетнейшим историком Церкви, свидетельствуют о явном несоответствии сюжета иконы Собора новомучеников подлинным событиям прошлого. Согласно исторической правде, следовало бы сначала изобразить архиепископа Алексия Дородницына, подстрекающего монахов к неповиновению священноначалию и благословляющего бритых вооруженных священников митинговать за автокефалию. Также во имя исторической правды необходимо было бы запечатлеть и монашескую братию лавры, идущую к революционным солдатам с жалобой на митрополита Владимира. Косвенный виновник гибели священномученика архиепископ Алексий умер через год, принеся Богу покаяние... Весь грех убийства, совершенного 25 января 1918 года, по воле иконописца лег несмываемым пятном на бойцов еще не существующей Красной Армии, экипированных на иконе в амуницию, утвержденную лишь в 1919 году.
Таким образом, произошла пиаровская подмена действующих лиц этой кровавой трагедии — вместо пятерых бандитов, учинивших грабеж и убийство, на иконе появились двое красноармейцев в буденовках.
Итак, силы зла, изображенные на клеймах данной иконы, воплощены в четкой форме политической символики. Совершенно очевидно, что икона Собора новомучеников Российских пронизана духом обычного антисоветизма, но уж никак не святости. Политическая пристрастность иконописца, его невежественное и небрежное отношение к русской истории заставляют нас, православных, сомневаться в правдивости этого иконописного памятника. Осеняя икону изображением деисусного чина, художник вольно или невольно, но вовлекает в ложь самого Господа вместе с небесными силами и святыми, что равноценно акту прямого богохульства. Автор данной статьи является свидетелем случая, когда молодая образованная женщина, реставратор по специальности, рассмотрев икону Собора новомучеников, выразила сомнение вообще в сущности икон как таковых. Она увидела изображенную неправду, выдаваемую за святую истину: "Если на этой иконе запечатлена ложь, то почему не могло быть лжи и на многих других иконах?"
Невозможно отрицать, что самые мучительные вопросы новейшей русской истории связаны с гибелью православного священства в период гражданской междоусобицы и последующих гонений со стороны власти. Но, рассматривая взаимоотношения Церкви и государства в начале 20-х годов, мы не можем молчаливо исключить из исторического контекста сам факт участия Церкви, ее священнослужителей в Гражданской войне. Сегодня трудно согласиться с тем, что обвинения в контрреволюционности Церкви со стороны большевиков — это лишь формальная условность для внешне законной расправы с Русской Православной Церковью, этим последним символом самодержавной России.
Многочисленные факты, зафиксированные в кино и фотодокументах, в письмах и воспоминаниях участников войны, в ныне открывающихся секретных архивах, свидетельствуют о том, что Русская Православная Церковь в лице крупных иерархов и рядовых священников активно участвовала в событиях гражданской войны, выполняя при этом не только свои молитвенные функции.
Здесь можно упомянуть деятельность Ставропольского Поместного собора 1919 года, созванного в стане Деникина. Собор резко разграничил две сферы своих действий — чисто церковную и чисто политическую. "В этой последней Собор немало времени и усилий затратил на обсуждение и организацию различных политических благоглупостей вроде устройства "крестного хода" из Ставрополя в Москву (через все фронты!) для освобождения ее от большевиков и вызволения из египетского плена Святейшего патриарха Тихона".
Объективно православные священнослужители, участвующие в гражданской войне, брали на себя огромную долю ответственности за действия белого движения. Церковные иерархи зачастую выступали как идеологические организаторы белой армии, освящающие и благословляющие борьбу с властью большевиков.
Об этой духовно-организующей поддержке белой армии ярко свидетельствует в своих воспоминаниях митрополит Вениамин Федченков, бывший епископ Русской армии и флота при бароне П.Н.Врангеле: "Так, генерал Врангель по собственному желанию был благословлен в Севастополе иконой Божией Матери во время решения вопроса о его избрании на должность, Главнокомандующего. Благословил генерала епископ Полтавский Феофан, бывший духовник царской семьи. Более того, барон окончательно разрешил свои сомнения в необходимости принимать командование, напрямую обратившись за советом к епископу Феофану и митрополиту Вениамину и заручившись их поддержкой.
Торжественные молебны в честь побед добровольческой армии, встреча белых воинских частей в городах и селах колокольным звоном, поднимающие боевой дух проповеди священников, благословение на удачную военную операцию и даже милосердные предложения пленным красноармейцам причаститься перед казнью — все формы церковной и общественной деятельности духовенства, так или иначе нравственно поддерживающие белое и любое контрреволюционное движение, несомненно, в годы жесточайшей гражданской междоусобицы были равносильны политической клятве.
Контрреволюционность Церкви в период гражданской войны — не миф. Не случайно Патриарх Тихон в своем "покаянном заявлении" от 16 июня 1923 года подчеркнул принцип отказа Церкви от борьбы с властью. Как отмечает Н.А.Кривова: "Гражданская война обострила отношения между властью и Церковью, так как основная масса православного духовенства влилась в ряды противников Советской власти. Только на Урале с октября 1917 по 1920 годы произошло 118 антисоветских выступлений с участием духовенства, из них — 13 вооруженных".
В последующие годы, после победы в гражданской войне, особенно во время варварской кампании по изъятию церковных ценностей, Советская власть во всей полноте "припомнила" Русской Православной Церкви именно ее, в прямом смысле слова — антисоветскую деятельность. И вплоть до начала Великой Отечественной войны Церковь не могла избавиться от государственного клейма "контрреволюционности", продолжая подвергаться гонениям со стороны власти.
С точки зрения исторической объективности необходимо прямо сказать: у карательных и репрессивных органов советского государства были и своя логика, и свое право, и своя цель, исходящие не только из природы государства как такового, но и из тех новых задач, которые осуществляла власть во имя большинства, народа.
При этом для большинства историков, изучающих период гражданской войны, уже давно известно, что самые жестокие и кровавые преступления против духовенства совершались в годы гражданской междоусобицы не русскими, а латышами, китайцами и другими инородцами, словом, людьми, глубоко враждебными Православию. Расправы над священниками носили характер открытого ритуального глумления и садизма, не свойственного русским людям, даже отпавшим от Бога и Церкви. Донесения же воинских частей 1924 года в политуправление армии о состоянии религиозности среди красноармейцев свидетельствовали о том, что бойцы Красной Армии в большинстве своем носили крестики и молились Богу. В мемуарной литературе сохранились свидетельства о том, как рядовые воины Красной Армии отказывались стрелять в священников. Даже среди командного состава, согласно данным на 1924 год, часть красных командиров носила в душе традиционные взгляды на религию и участвовала в проведении церковных праздников.
Применительно к трагическим событиям гражданской войны нельзя отдельно изъять жестокость Советской власти из определенного исторического контекста и представить проигравшую битву часть русского народа в виде невинного жертвенного ягненка. В годы революции и гражданской войны были и открытое сопротивление, и активная борьба против большевиков, которая отличалась со стороны белого движения не меньшей жестокостью. Так ли уж свято было белое воинство? Откровенную и беспристрастную характеристику духовно-нраственного состояния добровольческой, а затем и Русской армий дал митрополит Вениамин Федченков, глава военного духовенства в Русской армии.
Об отношении к религии в стане добровольческой и Русской армий митрополит высказывается однозначно: движение "не ставило себе задачей защиту веры". Одновременно митрополит не отказывал белым воинам в их религиозности, но подчеркивал: "...у многих эта вера была прохладная, как проявление традиции старого быта ушедшего строя и, конечно, как противоположение безбожным большевикам". В подтверждение этому приводится следующий эпизод: "Генерал Кутепов в присутствии генерала Врангеля в вагоне рассказывал ему и мне очень характерный случай". Когда был обсужден вопрос о целях войны, дошли и до веры. По старому обычаю говорилось: "За веру, царя и отечество". Хотели включить первую формулу и теперь, но, рассказывает очевидец Кутепов, генерал Деникин, как "честный солдат", запротестовал, заявив, что это было бы ложью, фальшивой пропагандой, на самом деле этого нет в движении. С ним согласились, и пункт о вере был выброшен из проекта. Такая откровенность делает честь прямоте генерала, но она показывает, что в белом движении этого религиозного пункта не было, а если пользовались им позже, то лишь в качестве антибольшевистской пропаганды".
Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) предостерегал: "История ХХ века настолько мифологизирована, что даже специалисту порой бывает трудно понять: где же правда... Тем не менее, одного из мифов нам необходимо коснуться, ибо без этого невозможно будет многое понять в нашей современной истории, в нашей нынешней смуте. Это миф о том, что в гражданской войне богоборцам-большевикам противостояли сплошь "консервативные" и "национально мыслящие" деятели Белого движения, ставившие своей целью восстановление на Руси "исконно русских форм государственности"... Для верующего человека не подлежит сомнению, что если бы это было действительно так, если бы белые армии и политики, стоявшие у них за спиной, действительно боролись бы за воссоздание Святой Руси с ее православно-соборной государственностью в исконно самодержавной форме,— никакая победа большевиков была бы невозможна. Увы... подавляющее большинство вождей Белого движения пуще большевизма боялись обвинений в "черносотенстве", "реакционности" и в симпатиях к "гнилому царизму".
И "белое" и "красное" движение, по мнению митрополита Иоанна (Снычева), были равно далеки от русского идеала, они были одинаково бездуховны и враждебны по отношению к заветам Святой Руси. Митрополит Вениамин (Федченков) в своих воспоминаниях приводит горестно-откровенные самооценки благочестивых представителей Белого движения, напрямую отождествляющие характер своей борьбы с деятельностью большевиков. "Владыка! Мы такие же большевики, как и они! Только они — красные большевики, а мы — белые большевики!" — с болью признался при встрече с митрополитом участник белого движения старообрядец В.П.Рябушинский.
...Вероятно, на мистическом уровне есть все основания говорить о демоническом духе, овладевшем всем русским обществом в начале ХХ века. Но почему в современной исторической науке отсутствует анализ причин столь стремительного надлома духовных устоев русской цивилизации? Не потому ли, что осмысление этих причин приведет нас к идее православно-общинного, национального государства — идее, глубоко чуждой правящему режиму, торопливо возводящему на Святой Руси новый храм государственности, где вместо ожидаемого креста на куполе вот-вот вознесется торжествующая статуя золотого тельца...