ПОСЛЕ РУЦКОГО (Репортаж на темы беседы с губернатором)
44(413)
Date: 30-10-2001
Монументальный особняк с колоннами на Красной площади в Курске возвели для обкома КПСС. Теперь в нем — резиденция губернатора.
Смена вывесок случилась десять лет назад. А не так давно внутри особняка изменились декорации. В коридорах и кабинетах истреблен былой партийный аскетизм. На стенах и на полу с потолками — шик и блеск евроремонта, мебель — дух захватывает, оргтехника — солидняк.
Отделку и переоснащение особняка произвел Руцкой — крупнейший артист на современной политической сцене. С 90-го года он сыграл несколько ролей и неизменно срывал аплодисменты — и у коммунистов, и у демократов, и у патриотов-националистов.
В Курске Руцкой выступал как внепартийный губернский властелин, как самодержец местного масштаба. А для сей роли требовалось придать бывшему особняку обкома облик княжеских хором.
Прошлой осенью обстроенный для Руцкого кабинет занял коммунист Михайлов. Он, говорят, ничего в нем не поменял. Только наискосок от портрета Путина повесил портрет Ленина. Владимир Ильич с Владимиром Владимировичем отлично уживаются в кабинете и в отсутствие Михайлова дружески беседуют: "Вы, товарищ Путин, присягали как офицер КГБ на верность Советскому государства?" "Присягал, товарищ Ленин". "А я это государство основал. Выходит, батенька, мы с вами друг другу не чужды: я буду губернатора-коммуниста поправлять, когда нужно, а вы — помогать ему, когда можно". "Так точно, товарищ Ленин".
Из всех высших областных чиновни
ков, назначенных Руцким, Михайлов две трети уволил, а треть оставил в особняке. Стало быть, декорации в губернаторской резиденции — прежние, и некоторые лица — те же. Так стала ли областная власть иной или нет?
Суть этой власти определяется самочувствием тех, кем она управляет. И, потопав по коридорам губернаторского особняка и потерев штаны на дорогих стульях в трех кабинетах, я поехал туда, где видно: кто и что имеет со знаменитого курского чернозема?
Касторинский район — самый отдаленный на востоке. До Воронежа от райцентра — 80 километров, до Курска — все 120. В Касторном в гражданскую формировалась Первая конная армия. Отцом ее касторинцы считают не Буденного, как написано в учебниках, а Миронова. Но и к Буденному очень уважительно относятся.
Руководит районом Виктор Дмитриевич Ермоленко. В свое время Руцкой выдернул его из Касторного и назначил рулить близлежащим к Курску районом. Но через год с небольшим Ермоленко со скандалом с вверенным ему постом расстался, воротился домой и стал мэром Касторного (в Курской области главы районов назначаются губернатором, а руководители райцентров избираются населением). И теперь Руцкой для Ермоленко, как Деникин для Буденного: "Мы все были у него пешками. Вряд ли кто из глав районов толком понимал, чего он от нас хотел. На совещаниях — сплошь фанфаронские монологи. Плюс рапорты о победах, где — вранье. Вот в области повысились надои на корову. Но поголовье сократилось и вал молока упал. А этого губернатору сказать нельзя. Сыночек Руцкого так поставлял на село ГСМ в кредит, что когда крестьянин рассчитывался сельхозпродукцией, то платил за литр топлива в два раза дороже, чем на рынке".
Дать оценку Михайлову в первый год его правления Ермоленко отказался: "Худого не вижу, комплименты говорить не вправе — я им назначен. Скажу лишь: мы теперь можем нормально работать и нормально решать с областным руководством наши проблемы".
Минутах в десяти езды от Касторного — Олымский сахарный завод. У его гендиректора Николая Ивановича Пабокова есть все основания Михайлова проклинать. Почему?
Сахар — товар первой ликвидности. Он уходит с завода влет: чем больше объемы, тем выше рентабельность. Но в себестоимости килограмма сахара — половину составляют расходы на электроэнергию и мазут. Мыть, парить, резать свеклу, выжимать из нее сладкий сок и превращать его в сахарный песок — это работа огромных механизмов. Каждый из них жрет тьму энергии, цены на которую устанавливают монополисты.
С ними сахаропроизводчикам бесполезно бодаться: сколько запросят, столько и плати — иначе рубильник вырубят. А вот цена на сырье — сахарную свеклу — может быть выше или ниже.
При Руцком из десяти сахарных заводов в области работали шесть. Если бы Михайлов закрыл еще пять, то Пабоков воздвиг бы ему в Олыме памятник из сахара, ибо при всем том Пабоков превратился бы в местного Чубайса. То есть он мог бы сам единолично диктовать крестьянам цены на свеклу. Но Михайлов, так его сяк, употребил власть для того, чтобы запустить три простаивавших завода. А чем больше покупателей свеклы, тем меньше шансов загнать в угол тех, кто ее производит.
Сахарозаводчик Пабоков от политики Михайлова проиграл, крестьянин выиграл. Пабоков должен проклинать Михайлова. Но даже затаенный злобы на губернатора у олымского директора я не углядел. И это вполне поддается объяснению.
Есть день сегодняшний, но есть — и завтрашний. После смены власти в области осенью 2000-го инвесторы перестали бояться самодержавных поборов и в курские районы пошли деньги. В переоборудование Олымского сахарного завода питерская компания "Евросервис" вложила в этом году 50 миллионов рублей. Рядом с сахарозаводом в Олыме — скромное ОАО "Молоко консервы". В нем — 300 работающих. Но его приобрела московская компания "Молочная страна". Приобрела с серьезными намерениями. Свидетельство тому — приглашение на директорский пост в ОАО Бориса Васильевича Масленченко. В свое время весь Советский Союз вкушал белорусскую сгущенку. Распространялась она по одной шестой суши с предприятия, которым руководил Масленченко. Его менталитет со скромными масштабами производства несовместим, и вполне вероятно, что скоро сгущенку из Олыма можно будет обнаружить от Балтики до Курил.
Пострадавший от политики Михайлова Пабоков не держит на него злобы, наверное, еще и потому, что понимает: курская деревня находится между жизнью и смертью. Помрет она — конец и сахарному заводу. А после избрания Михайлова губернатором многие фирмы стали вкладывать деньги в Курский чернозем. В области открыт филиал "Россельхозбанка", с которым крестьяне связывают хоть и маленькую, но надежду на кредиты со сносными процентами.
Машинно-тракторный парк в курских сельхозхозяйствах изношен на 90 процентов. А "Кировец" стоит почти 2 млн. рулей, “КамАЗ” с прицепом — миллион. Таких денег у крестьян не предвидится. Но от многих курян я слышал: хоть как-то обновить парк можно, если Михайлов ударит по рукам с Лукашенко — мы вам металл с нашего горно-обогатительного комбината, вы нам — трактора из Минска и сеялки с плугами из Гомеля. ГОКу за металл власть спишет часть налогов, получит право собственности на белорусскую технику и передаст ее крестьянам с длительной рассрочкой платежей.
В Касторное я приехал вместе с Николаем Михайловичем Басаревым — замначальника комитета обладминистрации. До перестройки он руководил соседним с Касторновским — Советским районом с центром в Кшени. И когда поздно вечером, простившись с Ермоленко, мы уже собрались возвращаться в Курск, Басарев молвил: "Если я, будучи рядом, не заеду на благословенную кшеньскую землю, то отдельные на ней товарищи будут считать меня чистым подлецом". Мы заехали. Встретились с отдельными товарищами — в том числе и с главой администрации Борисом Александровичем Носовым. Толкуя с ним, я заметил: "У вашего коллеги Ермоленко в районе — зерна собрали на 23 тысячи тонн больше прошлогоднего, озимых посеяли на 5 тысяч га больше, капвложений там хорошо прибавили, а долгов по детским пособиям немало убавили. А у вас лучше стало или хуже?”
Носова вопрос мой страшно обидел: "А как у нас может быть что-то иначе, чем в Касторном? Наши районы — близнецы-братья. Ермоленко напишет справку о положении дел, даст мне, я ее перепечатаю, изменив название района, и все совпадет. Так, кстати, всегда было. Жуть у касторинцев наступила — и мы ее не миновали. А теперь одинаковый просвет — и тут, и там".
Мне еще удалось побывать в Медвенском и Золотухинском районах. В них тоже — никакого уныния. Трудные времена на земле Курской не прошли. Но ушли времена безнадежные.
Николай АНИСИН
1.0x